Кошмар

ты мне снилась. манила наивною простотой или блеском азартным, очей колдовских пучиной. и я руки тянул, но был встречен лишь пустотой. ты исчезла, как сон. я остался. разбит, покинут, я покорно мечтал, что однажды шальной весной — к твоему божеству вдругорядь, как молясь, приникну; «ты вернёшься», — я думал, но ты обратилась мглой: ни коснуться тебя, ни увидеть и ни окликнуть. я искал Сновидение в мраморе статных лиц: то в точёно-прекрасных, как будто из детской сказки, то в уродливо-гнусных, бесславно упавших ниц, и лелеял мираж, и просил у Судьбы подсказки. я мечтал, что, быть может, под пение райских птиц ты вдруг явишься мне, вся в цветении ранне-майском… но, не встретив тебя, опустился до небылиц и предался иллюзиям, бардовским складным байкам. я искал Сновидение в пряности хмельных вин: то в маняще-блаженных, как будто напиток Фреи, то в расплывчато-мутных, с проблеском чужих личин, и смеялся до слёз, и смеялся как можно злее. я мечтал, что, быть может, когда-нибудь — как с картин — ты вдруг явишься мне в облачении чудной феи… я оставил мечты, утопая во тьме рутин, и остался один, без надежды и без камеи. забывал Сновидение в линиях страстных тел: то в прельщающе-нежных, как будто из нитей шёлка, то в обыденно-пошлых; и только бы кто-то грел. я сломался, сдался. разглядишь ли меня в осколках? и огонь разожжёшь ли, когда я дотла сгорел? приручишь ли собаку, что стала никчёмным волком? мой Кошмар, я не жду, но пока я хоть чем-то цел, приходи не стуча, обнажая свою жестокость. только я буду знать, буду твёрдо уверен — здесь ты стоишь за спиной, улыбаясь тепло, игриво; ты толкаешь вперёд, и я вижу — дорога есть. ветер хлещет в лицо, но я делаю шаг с обрыва. и во мне что-то бьётся, во мне оживает грезь*, и на миг мне сдаётся, что я без конца счастливый, но тебе, мой Кошмар, непривычна такая честь. исчезаешь в Кромешной, смеясь донельзя тоскливо.