Плащ, когти и фантазии

— Охренеть, — выдыхает Шаотянь. — Ты — охренеть какой охренительный. Он хочет сказать еще, но в горле пересохло, а голова кружится, будто бы он опять тараторил, забывая дышать. Слова не идут с языка, мысли налетают друг на друга, мешаются, образуя невнятную кашу, в которой мигает восхищение, желание и очень много мата. Потому что Вэньчжоу охренительный. В принципе, всегда. Даже несмотря на скорость рук. А кто скажет иначе, тому Шаотянь лично снимет все очки опыта многочисленными убийствами. Но сейчас он не думает про пк, и про “Славу”, и про всяких идиотов. То есть думает — чтобы отвлечься, чтобы хоть как-то разобрать свои мысли. Чтобы не кончить так, стоя в дверях гостиничного номера в тяжеленном костюме Проблемного Дождя, глядя на то, как Вэньчжоу раскинулся на полу на плаще Своксаара. Голый. “Блядь”, — думает Шаотянь и тут же слышит собственный голос, повторяющий эту единственную оформившуюся в голове мысль. Вэньчжоу усмехается. Он лежит у огромного, во всю стену окна. Жалюзи опущены, но сквозь них все равно пробиваются тонкие разноцветные лучи: на здании напротив беспрерывно крутят рекламу. Еще утром Шаотяня раздражали эти отсветы, сейчас на коже Вэньчжоу они кажутся красивыми. Завораживающими. Колдовскими. И будь проклят тот, кто придумал на день рождения Альянса нарядить всех звезд в костюмы аватаров. Или спасибо ему большое. Такого Шаотянь даже представить себе не мог, и теперь фантазия словно с цепи сорвалась. В голове вспыхивают картинки, сменяют друг друга так быстро, что мозг не успевает фиксировать и запоминать, чтобы Шаотянь мог потом дрочить на это одинокими вечерами. Так, стоп! Шаотянь усилием воли останавливает мысли. У него не бывает одиноких вечеров, они с Вэньчжоу почти живут вместе и ночуют друг у друга постоянно. Ему не нужны фантазии — реальность гораздо лучше. Темный мех касается плеч Вэньчжоу, его локтей, ног, бедер. Наверняка он щекотный, мягкий, нагревшийся от тепла Вэньчжоу. В пальцах колет от желания прикоснуться и убедиться на практике. Шаотяню резко становится жарко. Костюм давит, не дает нормально дышать. Приходится очень быстро двигать пальцами, чтобы снять все и поскорее. Детали падают на пол одна за другой, Шаотянь считает их вслух. Вэньчжоу смеется. Мягко, тепло, а смотрит жадно, и от этого контраста Шаотянь заводится еще сильнее. Распутывает все застежки еще быстрее, говорит, задыхаясь то ли от недостатка воздуха, то ли от возбуждения. — Не торопись, я никуда не денусь. Вэньжчоу считывает его движения, оценивает, делает мгновенные выводы. Шаотянь дрочит на это еще с тренировочного лагеря. С тех пор, когда даже признаваться себе в таком боялся. — Ты, может, и не денешься, а вот я точно сойду с ума. Уже сошел. Схожу уже который год и все надеюсь, что дальше некуда, но тут ты раздеваешься и ложишься на плащ Своксаара. Ты вообще знаешь, что дрочить на аватар своего капитана — дурной тон, нормальные люди так не делают, а я нормальный! Был. Как играть-то после такого. Как пкшиться с тобой после этого?! Я тебе не проиграю! Шаотянь дергает молнию на брюках, она немного заедает, приходится повозиться, то и дело задевая ладонью член через ткань. — Не проиграешь, — кивает Вэньчжоу, не сводя с него глаз. А затем медленно ведет ладонью по животу вниз, и Шаотянь едва не сгорает здесь и сейчас. У него на руке когти. На одной — той, которую он подложил под голову, чтобы Шаотянь не увидел сразу. Использовал лучшую возможность. — Пиздец, когти! — стонет Шаотянь. — Только на одной руке, — улыбается Вэньчжоу, демонстрируя вторую руку. Делает движение пальцами, будто разминает. Подносит ладонь ко рту и длинно лижет. У Шаотяня мозг взрывается от него такого, от контраста темно-фиолетовой ткани и светлой кожи, от того, как Вэньчжоу смотрит, как у него стоит. С того самого момента, как Шаотянь вошел и стал раздеваться. Вэньчжоу обхватывает свой член, ведет кулаком медленно вверх-вниз. Ладонь с когтями так и лежит на бедре. Пальцы чуть подрагивают, и кажется, когти того и гляди распорют кожу до крови. Шаотянь говорит, слова текут рекой, минуя рациональную часть мозга, из подсознания, из фантазий, из сердца. — Никогда не дрочил на когти, даже не думал о таком, и вот ты лежишь здесь такой… охренительный. Я уже это говорил, ну и пусть. Ты все равно охренительный, и я хочу тебя до дрожи. Не могу больше. Не могу, не могу, не могу, не могу, не могу. Он тянет брюки вниз и пытается одновременно шагать вперед. Едва не запутывается и не падает на пол, не дойдя еще до Вэньчжоу. Чертыхается, останавливает себя, избавляется от костюма вместе с трусами, носками, отбрасывает дурацкие тряпки в сторону и наконец подходит к Вэньчжоу вплотную. Останавливается, удивляясь сам себе. Сердце бьется ровно, дыхание успокаивается — как перед атакой, когда надо сосредоточиться, не выдать себя и одним точным ударом снять приличный процент здоровья противника. А Вэньчжоу лежит перед ним, весь, словно ожившая мечта какого-нибудь задрота-извращенца. Медленно раздвигает ноги. Дрочит себе. Смотрит в глаза одну секунду, вторую. Сердце разгоняется снова, с нуля до миллиона ударов в минуту. Дыхание сбивается. Кровь отливает от головы. Ведет так, что трудно стоять прямо. Вэньчжоу — мечта Шаотяня. В форме и обычной одежде, в костюме, без костюма, на костюме. — А другие пусть и не мечтают, — говорит он тихо и серьезно, опускаясь на колени, касаясь ног Вэньчжоу. Подхватывает меховую кисточку от плаща, ведет ею вверх. Вэньчжоу слегка сгибает ноги, разводит колени в стороны, раскрываясь перед Шаотянем. Темный мех скользит по внутренней стороне бедра, кожа тут же покрывается мурашками. Вэньчжоу не боится щекотки, Шаотянь проверял, но все равно, наверное, обычная щекотка и такие прикосновения — разные вещи. — Тебе нравится? — спрашивает он. — А так? А так? А может, так? Шаотянь водит по коже кисточкой, гладит ладонями, прижимается губами к тому месту, где только что касался Вэньчжоу. — Да, да, да и да, — отвечает тот. — Мне все нравится. Очень, — хрипло говорит он, сильнее раздвигая колени. Шаотянь продолжает. Трогать, изучать, исследовать. Он знает тело Вэньчжоу едва ли не лучше своего собственного, все чувствительные места, все любимые ласки, и все равно всегда продолжает искать что-то новое. Они оба продолжают, и Вэньчжоу находит гораздо быстрее. Вот как сейчас. Словно прочитал все те фантазии, о которых Шаотянь еще не подумал даже. Когти мягко царапают руку Шаотяня. От простого прикосновения жар расходится с такой силой, будто бы оно заряжено скрытой атакой. Со спецэффектами, потому что перед глазами у Шаотяня темнеет. — Иди сюда, — просто говорит Вэньчжоу, в его голосе плохо скрываемое нетерпение. Шаотянь реагирует мгновенно. Почти падает на Вэньчжоу, накрывая его собой. Целует, задыхаясь, пытаясь шептать ему, какой он охренительный, как Шаотяня ведет от него. — Ш-ш-ш, — говорит Вэньчжоу. Останавливает поцелуй, а затем снова прижимается губами к губам. Приоткрывает рот, скользит языком, и Шаотянь подстраивается под его ритм. Замолкает, как в серьезной битве. Сбрасывает весь треш-толк, оставаясь перед Вэньчжоу голым — физически и в своей голове. Открывает ему всего себя, каждый раз, каждый день и каждую ночь. Шаотянь оглаживает член Вэньчжоу, ведет ладонью ниже, надавливает на вход — палец легко скользит внутрь. Он еще и подготовился, это же невозможно просто. — Ты невозможный, — говорит Шаотянь приподнимаясь. — Я так тебя люблю, — шепчет он, приставляя головку ко входу. Толкается — осторожно, изо всех сил стараясь не торопиться, не сорваться. — И я тебя. — Вэньчжоу царапает его бедро когтями, тянет на себя, и вся сдержанность улетучивается мгновенно, будто и не было. Шаотянь входит на всю длину, вбивается в Вэньчжоу резко и быстро, удерживая его ногу у себя на плече. С каждым толчком тело пронизывает удовольствием и жаром, в легких почти не остается воздуха, мысли разбегаются, оставляя после себя разрозненные звуки и обрывки слов. Вэньчжоу выгибается и стонет на каждом точке, комкает в пальцах ткань плаща, двигается вместе с Шаотянем, встречая его на полпути. Он взмок, кожа на щеках, шея и грудь покраснели. Челка растрепалась, а кончики волос смешиваются с длинным мехом на воротнике. Красивый, такой красивый, такой — его, Шаотяня, и больше ничей. И это тоже охрененно. Шаотянь сжимает его член, трет мокрую от смазки головку, и Вэньчжоу кончает, впиваясь когтями в кожу Шаотяня, расцарапывает до крови. Бедро обжигает болью, разноцветные пятна из окна сливаются в одну мутную мешанину перед глазами, Вэньчжоу пульсирует вокруг него, и Шаотяня накрывает. Оргазм прокатывается по телу, выбивает остатки внятных мыслей и слов, оставляет только его и Вэньчжоу, потому что больше ничего не нужно и не важно. — Я люблю тебя, — снова говорит Шаотянь, падая на плащ рядом с Вэньчжоу. — И я тебя, — снова отвечает Вэньчжоу, находит его руку своей, той, что без когтей, переплетает пальцы. Шаотянь закрывает глаза. Потом открывает их. Трогает другой рукой мех, пропускает длинный мягкий ворс между пальцев. Щекотно, приятно, тепло. Все так, как он и думал. И ткань гладкая под спиной, наверное, даже лучше отельных простыней. — Хочешь поменяться местами? — спрашивает Вэньчжоу. Кажется, он снова читает те мысли Шаотяня, которые он еще не подумал. Шаотянь набирает побольше воздуха, чтобы сообщить ему об этом и еще кое о чем, что пришло в голову, но Вэньчжоу накрывает его рот поцелуем. Переворачивается, ложится сверху, ведет своими когтями по руке Шаотяня, и сердце сразу начинает биться быстрее. — Мне разрешили оставить костюм себе, — говорит Вэньчжоу ему в губы. Целуя его, Шаотянь думает, что даже если начнет дрочить на аватар своего капитана, все равно это того стоит. И это не помешает ему забивать всех врагов и побеждать. Вместе с Вэньчжоу.