Let me not be saved

Приятно мне лететь среди комет И думать о жизни, которой нет. Клиническая смерть, выхожу из комы, Иллюзия полета, коридор знакомый. Lacrim Hezar - Холод С тихим, еле слышным потрескиванием догорала свеча. Воск тягучими каплями стекал на деревянный стол. Странно, ведь всегда почему-то от света свечи становилось как-то тепло, как-то уютно. А сейчас мне холодно, просто холодно. Я теряю свою утопию, сладкая эйфория покидает меня, и я оказываюсь в серой прогнившей реальности. Мне больно. Мне тяжело и мучительно. В каком-то горячечном бреду я умоляю мою сладкую иллюзию не уходить, не покидать меня в этом кошмаре, в это смертельной пыли. Потому что мне плохо, да, мне плохо всякий раз, когда ты уходишь, когда бросаешь меня, нагло бросаешь, эгоистичная ты тварь! Краски меркнут, свет уходит, сбавляя контрасты и оставляя всё вокруг в какой-то чёрно-белой съёмке. Зачем ты так со мной, прекрасная иллюзия? Почему же ты бросаешь меня, чудесная сладость, великолепное видение? Да, ты такая. Ты продажная тварь, которой я безразличен. Ты всего лишь драгоценная химическая смесь, вместе с тонкой иглой проникающая в мои сосуды. Ты наполняешь меня, когда у меня получается всеми правдами и неправдами достать тебя. И в то же время ты жестоко издеваешься, эгоистично смеёшься надо мной, когда я острыми лезвиями разрезаю тонкую серую кожу, выпуская отравленную тобой кровь. Когда я нервно трясусь, из-за того, что не получается взобраться на стенку. Я высыпаю на пол снотворное трясущимися руками, я сижу под мелким противным дождём на краю крыши, я стягиваю петли на прочном канате, но никак не решаюсь вставать на табуретку и отталкиваться. Я ненавижу тебя за то, что ты сломала мне жизнь, но в то же время я люблю тебя за эти краткие мгновения забытья и эйфории, которые ты даёшь. Хотя, с другой стороны, из-за тебя или же… благодаря тебе я и увидел этот серый мир таким, какой он есть сейчас. Ничего не изменить, а свеча всё горит и горит, отбрасывая тень от чашки на стену. Я сижу, вперившись в её невзрачный умирающий огонёк, понимая, что жизнь моя догорает с этим пламенем. Сигарета тлела в пальцах, а воздух наполнял её противный горький запах. Мне тяжело, невероятно тяжело и больно смотреть на свечу. Мне вообще было больно смотреть на что либо. Ведь шла вторая неделя. Я не видел друзей с тех самых пор, как вынес из дому последнюю ценную вещь и продал какому-то небритому барыге, выручив немного денег на то, что было самым необходимым. Это было нужнее еды, нужнее воды, нужнее любви и радости. Ведь без любви и радости руки не трясутся, тело не ломит. А аппетит пропал уже давно. Сигареты лежали на столе уже неделю – открытая пачка, не сдвинутая с места несколько дней. Те несколько дней, пока не закончилось «жизненное сырьё». Всем было интересно, откуда берутся агрессивные, но в то же время прекрасные тексты. Всем было интересно, откуда эта энергетика, откуда эта таинственная аура вокруг меня. Всем, кроме группы, которая всё знала. Знала и молчала. Никто не пытался в последнее время помочь мне слезть с иглы, поняв наконец-то, что это мне не нужно. Да и дело даже не в том, нужно мне это или нет. Дело в том, что уже просто слишком поздно. Пусть раньше, когда был Нацки и вечные скандалы, была любовь, желание кого-то со стороны сделать меня лучше, помочь мне, спасти меня из змеиной ямы, вытащить. Позже, когда Нацу, еле сдерживая слёзы, просто ушёл, хлопнув дверью, появился Рей. Но это уже была другая история, ведь если в первом случае были отношения, были какие-то чувства, то здесь не было уже ничего. Чёрная тягучая пустота, в которую улетело всё. Мы просто улетали вместе, сидя рядом и затягивая ремни чуть повыше локтя, а потом занимались сексом, не особо соображая, где мы и с кем мы. Это было просто что-то… Физическое. Нет, моя история – явно не история любви. Это история Нацки, который ещё встретит кого-то. Кого он полюбит так же, как любил меня, и кто его чувства, в отличие от меня, оценит. Потому что мне было плевать. Плевать на него, плевать на музыку, плевать на друзей, плевать на коллег и родных. А что, в сущности, есть жизнь? Вереница серости и сырости, каких-то мелких радостей, раскрашивающих определённый мелкий участок. Обычные будни, обычные мелочные и двуличные твари, называющие себя людьми. Я не такой? Я такой. Но мне плевать, мне глубоко плевать. Если большинству нужно просто уснуть, чтобы начать новый день, ничем не отличающийся от предыдущего, то я попал в число тех, кому необходимо уйти из жизни ненадолго, получив в кровь порцию героина. Я, Рей и ещё миллионы других, обречённых на то, чтобы сдохнуть от передоза. И плевать. Единственная страшная вещь творится со мной сейчас, когда я сжимаю пальцами жёсткую ткань кофты, тщетно пытаясь подумать хоть о чём-то, кроме отвратительного чувства, расползающегося по телу вязкой чёрной смолой. Две недели назад Рей умер от передозировки. Группы больше не существовало, и, в отличие от распускающих сопли Сана и Юу, я просто молча ушёл и закрылся у себя в квартире. Отчего-то все думали, что мне так невыносимо тяжело, ведь он был моим «парнем» и боль утраты сжигает меня заживо. Они ошибались. Я не воспринимал смерть Рея как-то… трагически для себя. В какой-то степени я даже завидовал ему, потому как втайне желал умереть точно так же: никакой агонии, страданий, боли и прощаний. Просто внезапная смертельная интоксикация. И всё. Больше нет серого грязного мира, нет спасительной дозы, нет ничего. Странно, что все боятся этого самого мрачного «ничего». Мне же, напротив, хотелось поскорее соприкоснуться с ним. Потому что жизнь давным-давно потеряла смысл. Так что теперь? Петля, в которую я всё не решался влезть? А может, лезвия или таблетки, помогающие мне заснуть? Или распахнуть окно и улететь в ночь, а затем растечься грудой сломанных костей по асфальту? - Алло?.. - Привет, Нацки, - я поздоровался. Я не знал, зачем звонил этому человеку. Нет, это не был отголосок былых чувств, не было слезливым прощанием или извинениями. Я просто позвонил для того, чтобы сказать что-то слишком важное, но в тоже время и абсолютно неважное. Смотря с какой стороны взглянуть. - Джин? – удивлённо прохрипел голос Нацу. - Знаешь, я… я просто хотел сказать, что за все эти годы ты был единственным человеком, которому не насрать. И хоть это на самом деле фигня… Спасибо тебе за это. - Я не… Прежде чем Нацки успел охренеть и спросить что-то тупое, я бросил трубку и без всякого сожаления швырнул телефон в стену. Смартфон разлетелся по полу кучей маленьких бесполезных деталей. Пусть меня не спасут. - Сначала Рей, теперь он… Господи, что творится вокруг? – смахивая слезу рукавом, прошептал Сан, глядя, как накрытое белой простынёй тело на носилках грузят в машину. - Очень талантливый был… и вообще парень хороший, пока на иглу не сел, - кивнул Юу, печально опуская глаза и выдыхая белый дым. В отличие от Сана, особых эмоций внешне он не проявлял. - А знаете… не нужно ему было жалости, - произнёс Нацки, задумчиво глядя вдаль. Впервые в жизни Сан и Юу видели в его пальцах сигарету. – И любви ему не надо было, сострадания. Всё это просто потерялось в определённый момент. Тогда мы потеряли и Джина. Ведь действительно. Пока ещё возможно, изо всех сил нужно держать человека, не отпускать ни на секунду и всегда быть рядом. Всегда говорить, что всё будет хорошо, что жить всё-таки стоит и что в жизни есть и прекрасные моменты. Из любой депрессии можно вытянуть, а против любой боли есть анестетик. - А чего, по-твоему, ему не хватало? – спросил Юу. – Зачем он сделал это. - Потому что его было не спасти. – Нацки наконец-то повернулся, по щеке его скатывалась еле заметная слеза. - Уже было слишком поздно. Ему просто нужно было умереть. The End.