I'm strong.

На улице веяло прохладой. Осень. Как же Юн ее любил. Парень любил прогуливатся по утрам, когда солнце еще не вышло, когда шел дождь, и на лицо парня падали малые капли дождя. Когда можно было погрузиться в мысли и подумать о смысле жизни. Нет, Юнги не какой-нибудь философ, что любит поразмышлять о жизни. Он простой парень, которому нравится читать книги, стихи, и, естественно, слушать музыку. У Юнги не было много друзей. Не то что-бы он был изгоем. Скорее, он сам не хотел получать лживое внимание. Не хотел, что бы в его жизни появилась ложь и лицемерие. Он знал, каково это быть под прицелом общества. За любую ошибку, из тебя могут сделать изгоя, могут ненавидеть, постоянные слухи и оскорбительные фразы в твою сторону, косые взгляды и перешептывание за спиной.

Если ты думаешь, что монстр явится к тебе в образе страшного чудища, то ты ошибаешься. Эти существа более хитрые, чем ты думаешь. Они притворяются твоими друзьями, натягивая на себя маску дружелюбия. Больно. Когда Юнги думает о таком, он вспоминает своего погибшего друга — Хосока. Хосок был общительным парнем. Любил всех и вся. Юнги очень привязался к нему. Они были лучшими друзьями. Но этот случай перевернул жизнь Мин Юнги.

три года назад…       Когда мы прогуливались по парку, он рассказал мне о том, что его беспокоило. — Юнги-хен… — у Хосока было очень подавленное выражение лица. Я начал волноваться и допрашивать его о резком упаде настроения. — Мне так тяжело… — говорил парень, всхлипывая. — Что случилось, дружище? — дрожащим голосом спросил мятноволосый, чуть приобнимая того за плечи. — Мой отец… Он приступник… Он убил парня, что избивал девушку на улице… Он единственный кто у меня есть… — его слова еле возможно было разобрать, но я все же понял о чем идет речь. Я понимающе кивнул и продолжал говорить ему что «Все будет хорошо.» Но кто же знал, что нас подслушивали? Хосок- а был очень популярным. Его любили все. Но… \ — Эй, слышали? Оказывается отец Хосока убил парня из-за денег. \ \ — Что? А я слышала что его отец был алкоголиком и даже наркотики вкалывал… \ Перешептывание за спинами. Как же низко. Хосок считал их друзьями. Когда общество стало настолько жалким? Когда общество научилось искусно надевать маски лицемерия? Как человечество дошло до такой грязи? Каждый день Хосока называли сыном убийцы. Каждый день над Хосоком издевались. Каждый блять, божий день, они придумывали все больше слухов. Но что же мог сделать я? Ничего. Сколько бы я его не успокаивал, он не мог смирится с тем, что уже бывшие друзья отвернулись от него. Сколько бы я не избивали тех, кто посмел обидеть мое солнышко, все напрасно. Один, — против тысячи. Хосок не мог смирится с тем фактом, что люди — это и искусные актеры и лжецы. Он не мог понять, почему на свете осталось так мало хороших людей. Вечно улыбающеяся Хосок, превратился в ходячего мертвеца. Здоровый тон кожи, стал болезненно-белым. Под глазами появились синевато-серые синяки. Темные, красивые, большие глаза превратились в нечто наподобие пуговиц. В них ничего не было. Лишь пустота. Хосок с каждым днем все меньше и меньше желал жить… С каждым днем он все больше отстронялся от меня. Все больше стал закрываться. Я чувствовал что что — то не так. Я уже не мог смотреть на такого Хосока. Ему становилось только хуже. После школы я рванул к нему домой, по дороге молясь, что бы дверь была открыта. Господи, спасибо тебе. Она была открытой. Когда я зашел, увидел Хосока шортах с обнаженным торсом. На его губах был пирсинг. И на уровне живота у пупка он также присутствовал. Виднелись фиолетово-синие синяки по всему телу. Он сильно исхудал. — Что ты блять, с собой вытворяешь?! — я сильно разозлился и накричал на Хосока. — Что ты тут делаешь? — на одном дыхании спросил Хосок. Его голос стал хриплым и очень низким. — Твой голос… Нет. Нет. Нет. Я больше не могу это терпеть! — моя отросшая челка, чуть прикрывала глаза. — Что ты с собой сделал?! Все, одевайся. — сказал я, кинув на Хосока белую футболку, что волялась на полу. Он лениво надел ее. — Куда? — безразлично спросил Чон. — Ты переезжаешь ко мне. Сейчас к психологу. Тебе срочно нужна помощь — тараторил я очень спеша. — Не нужна… уже поздно. — истерично смеясь, шептал парень. Подняв на меня свой взгляд, Хосок сказал, что бы я подождал пока он не умоется. Я без раздумий согласился. И это была моя самая большая ошибка в жизни… Хосок зашел в ванную комнату. Сейчас, парень стоит возле зеркала в ванной комнате. Теперь, он мог разглядеть во что он себя превратил. — Почему чем больше я думаю, тем более ужаснее и ужаснее я кажусь для самого себя? Я каждый день нахожу все больше недостатков в себе и начинаю ненавидеть себя все больше и больше… — прошептал парень. В руке лежат две таблетки ЛСД. Положив наркотики себе в рот, Хосок запил их водой. Как иронично, именно с этих таблеток он начал губить свою жизнь. Начал отдалятся от Юнги, от человека, который был единственным, кто был с ним искренним. Возможно, где-то глубоко внутри, Хосок хочет жить. Но сейчас, его разум затуманен наркотиками. Руки парня дрожали, как и тело. От слез парню было сложно разглядеть обстановку, а наркотик все больше дурманил разум. Ледяная вода заполняет ванну. Пока ванна наполняется, Хосок, достав из нижней тумбочки шкафчика старую ручку и бумагу, что положил туда преднамеренно, пишет прощальное письмо своему единственному другу. Сложив кусок бумаги на двое, парень положил его в тумбочку. Этот момент настал. Хосок, чувствуя как табун мурашек проходит по его телу, залезает в ледяную воду. Он берет в руки приготовленное лезвие, и, немного надавливая, проводит первую линию вдоль руки. Он повторил свои действия вновь, только нажимая сильнее. Опустив ненадолго руку в воду, вода моментально начала окрашиватся в алый. Медленно, этот насыщенно-красный цвет, стал распростронятся по всей воде. Сил у парня уже не было, но надо было заканчивать. Ослабевшой рукой, Хосок прорезал еще одну линию на другой руке. Опустив две руки в воду, он чувствовал как силы покидали его и разум затуманивался. — Юнги, прости меня. Я сам себя запер в себе, оставив задыхатся от нехватки воздуха. — это было последнее что сказал Хосок. Даже так, он сказал это в пустоту, и только пустота услышит это. Хосоку казалось, что он раздвоился, раскололся на пополам. Одна его половина была горячей, как огонь, а другая холодная как лед. Одна была нежной, другая — жестокой. Одна была трепетной, другая — твердой, как камень. И каждая половина его раздвоившегося «я» пыталась уничтожить другую. Юнги начал прислушиваться к пустоте. Он услышал только мертвую тишину. Сердце начало колотится быстрее. Юнги вмиг прибежал к двери ванной комнаты. Она была открыта. Первое что Юнги почувствовал увидев Хосока в алой воде, была боль в сердце. Он был океаном. Загадочным и бесконечным морем демонов, что жили на дне его таинственной души. Я не мог удержать его. Он всегда проскальзывал сквозь мои пальцы. Чем больше я пытался узнать его темные части, тем больше понимал, что я попадаю в ловушку. Несмотря на то, как красиво он блестал в переливах солнца, я понимал, что свет никогда не достанет до его сердцевины. И я никогда не хотел бы утонуть в попытках достичь чего-то, чего не могло существовать. В ванной лежало его солнышко, весь бледный. Хосок всё равно был красив. Когда-то белая футболка, стала порозовевшей и полупрозрачной, красиво облегая худое тело. Алая вода, была такого же яркого цвета как и волосы Чона. Хосок лежал в ванне с такой тёплой улыбкой на лице. Когда я смотрел на его улыбку, казалось, что я становлюсь самым счастливым человеком во всем черном свете. Эта улыбка давала надежду на то, что он сейчас откроет глаза и скажет, что это лишь страшная шутка. Глаза были закрыты, а на скуле замерла прозрачная слеза. Нет… нет… Это просто ужасный сон, такого не может быть на самом деле. Протянувшись к телу лежащему в ванной, его сердце почти остановилось, но лучше бы остановилось, и он лежал бы тут рядом с Хосоком. По телу пробежала дрожь, слёзы подступили к глазам, горло от этого саднило. Мин бросился доставать его из ледяной воды, упав с Чоном на пол, он сразу стал проверять пульс. С каждой минутой было больнее, он плакал, параллельно доставая из штанов телефон. Его сердце стало абсолютно пустым. В нем не осталось места для любви, заботы, доброте. И лишь та жуткая боль, что поселилась в Юнги, дает знать, что он не умер. Кое-как объяснив скорой адрес и причину вызова, он плакал, нет, это была истерика. Он бил кулаками по груди холодного тела, рыдая и обнимая, пытаясь согреть, но всё было напрасно. Звонок в дверь, группа скорой помощи с носилками забежали в квартиру. Всё запомнилось смутно, люди в халатах забирают у него из рук солнышко, после что-то говоря. Не услышав слов врачей, Юнги упал в обморок. Ярко. Неприятный запах больницы бил в нос, вокруг было шумно. Это наверное были Намджун и Чонгук. Первый ругался на кого-то, а Гук как всегда успокаивал того. Открыв глаза, я увидел друзей Они сразу подорвались к моей кровати, расспрашивая о самочувствии. Вдруг в голове всплыла картинка с Хосоком в ванне. Неужели… это правда? — Где он? Где Хосок?! — Я резко вскочил с койки, капельница полетела на пол. — Он... Его больше нет, — виновато говорил Чонгук. — Нет, этого не может быть! — Мин упал на пол, хватаясь руками за голову, плача. — Мне очень жаль, вашего друга нельзя было спасти, он умер до нашего приезда. Также в его крови нашли наркотики, после их употребления, он совершил самоубийство. Я сожалению о вашей потере, — врач спокойным тоном говорил такие ужасные вещи, что у Юнги кровь кипела, но осознавая потерю Чона, он мгновенно остывал. Мин вновь отключился. Два дня Юнги провёл в больнице, у него был нервный срыв. В первый день он рвал и метал. Сначала его пытались навещать друзья, но Мин был не в адеквате. Он не мог поверить в потерю, его счастье было так близко, но он его упустил, прямо из-под носа. Если бы он только раньше открыл свои чувства, всего бы этого не произошло. Он пытался смириться с этим, но лишь плакал. Когда он пытался забыть своё солнышко, только вспоминал его счастливое лицо, его смех, улыбку, чудесные глаза, то как он постоянно мог болтать о ерунде часами. Почему Мин не разобрался во всей ситуации ещё в начале, когда они стали отдаляться? Мысли атаковали его голову. Ближе к вечеру пришла медсестра с успокоительным. Вечером к нему в палату ворвались буйные и переживающие друзья, с вестью о том, что похороны будут послезавтра. От этого у Мина невольно покатились слёзы. Было сложно принять смерть единственного родного человека. Второй день парень сидел на краю больничной койки, иногда роняя горькие слёзы. Пришел Чонгук и дал костюм для похорон. Вечером снова приходила медсестра с врачом, он сказал, что завтра я могу выписываться. Утро. Меня пришли будить Чонгук и Джун, хотя я и так не спал, может, минут двадцать от силы. В час ночи я проснулся из-за сна, в котором снова был Хосок в ванной. Проснувшись, я проглотил таблетки прописанные врачом и запил водой. Лежал ещё около часа, смотря в потолок, время текло так медленно. Как же хочется увидеть Чона вновь и одновременно нет, из-за того что это будет наша последняя встреча, и он не улыбнётся мне напоследок своей лучезарной улыбкой. Пролежав так ещё какое-то время, я решил посмотреть наши совместные фотографии. Зря. Тоска по нему была невыносима. Я посмотрел его случайную фотографию, там, где я сфотографировал, когда он чистил зубы. Он заметив, повернувшись, улыбнулся с зубной щёткой во рту. — Надоело быть тряпкой, нужно собраться, чтобы достойно проводить Чона. — на часах было почти пять утра. Сходив помыться в душ, находящийся в больнице, я начал собираться. Пытался не спешить, чтобы не сидеть после просто так. Собрался за час, они должны приехать через два часа, то есть в восемь утра. Откинувшись на кровать, я лежал и смотрел в белый потолок, было бы неплохо поспать, но совсем не хотелось. Было больно смотреть на себя. Эта бледная кожа и серо-фиолетовые синяки под глазами, волосы были не расчесаны и взъерошены, но я привел себя в нормальный вид. Лёжа, я пытался ни о чём не думать, но из-за этого мысли только приходили в голову. Хотелось уснуть, чтобы ничего этого не испытывать, но спать не мог. Тонкая струйка пробежала по щеке, а после ещё, простыни впитывали слёзы отчаяния и грусти. Топот ног и знакомые голоса. Тихо открывая скрипучую дверь, парни прошли ко мне в палату. Я прикрыл глаза рукой. Не хотелось показывать свои слабости, хотя от них уже можно было и не скрывать. Их взгляды были печальными, они тоже потеряли друга. Перекинувшись парой фраз, мы пошли к машине, дорога казалась бесконечной. Хотелось побыстрее приехать. Все эти мысли не давали покоя. Мы приехали за несколько минут до похорон. Как оказалось, там были и дальние родственники Чона. На их лицах читалась раздражённость от всего происходящего. Из-за чего я злился, но старался не показывать этого. Всё прошло незаметно. Когда церемония началась, я сел. Будто провалился в транс, монотонные слова, шум деревьев, тихая музыка… Пришло время попрощаться. Все по очереди вставали, говорили на прощание что-то. Подошла моя очередь. Ноги казались ватными, когда я шёл к гробу. Там лежал такой красивый, добрый, хороший, самый-самый, весь мир, вся вселенная, нет галактика — Чон Хосок. Он лежал неподвижно, с закрытыми глазами и умиротворённым лицом, в черно-белом костюме с бабочкой. — Хосок… прости меня. Я тебя никогда не забуду, слышишь?! И ты тоже… не забывай… Слеза всё-таки скользнула по моему лицу и капнула на щёку Чона, я протер её. Со стороны остальных послышался редкий шум, но этот шёпот перерастал в нечто большее, и презрительные взгляды провожали меня до того как я сел. Дальше всё прошло как в тумане. Меня одновременно бросало и в жар, и в холод. Весь этот ад закончился, мы вышли в зал. Я и Джун отошли отлить, оставив Гука ждать. Вернувшись, там была драка, с участием Чона. Охрана разняла их и мы уехали оттуда опустошенные. Пол дороги парни ехали в гробовой тишине. Она так и давила на уши. Первым разговор начал Джун. — Чон, что там случилось? — Вы же знаете, я совсем неконфликтный, но меня просто это всё выбесило. Сначала некие дамочки подошли ко мне и начали флиртовать, понимаете? Прям там, не успели мы только проститься с Хоби. А они уже думают о том как бы. ааагрх… Я просто был в бешенстве. После, к нам подошли видимо их парни, стали нелестно выражаться о Чоне. Я не выдержал, ударив первым. Развязалась драка. Но я ничуть не жалею. — Скоро всё устаканится. Мы не забудем про Чона, он был отличным парнем. Ему бы точно не понравилось бы на нас сейчас смотреть, — пытался казаться сильным Намджун, выдавливая из себя улыбку. Они доехали до дома Хосока в тишине. Оставив Юна у дома, парни поехали дальше. На самом деле не очень хотелось туда возвращаться. Но Юнги взял себя в руки и уверенной походкой пошёл в дом. Этаж за этажом, вот эта дверь, два поворота ключа и вот он дома. В этом месте от порога до ванной были следы крови. От этого в груди защемило, чем дальше проходишь во внутрь, тем боль сильнее. Юну предстояла сложная работа. Не падать духом и лучше больше никогда не влюбляться, быть холодным и сильным, чтобы Хосок мог им гордиться. Я начал уборку с кухни, потом комната Хосока, прихожая и ванна. Больше всего мне не хотелось возвращаться туда. Сначала я вымыл там пол, отмыл ванную, и перешёл к полкам. Там был листок бумаги. Прочитав его, мои руки задрожали и слезы уже было не сдержать. » Юнги, это моя тебе предсмертная записка. Если ты это читаешь, значит, я уже умер. Надеюсь, ты не будешь сильно грустить по мне. Мне много надо тебе рассказать. Я хочу чтобы ты простил меня за всё. Ты не знаешь всей правды обо мне. Когда моего отца посадили, я ввязался в плохую компанию. Скажу коротко — они имели дело с наркотиками. Каждый день мы сидели и курили, нюхали, клали за губу и глотали наркоту. Мне правда очень жаль, я стал барыжить легкими наркотиками с моими «друзьями». Мне стало противно от самого себя. Я начал отдаляться от той компании, но мне нужно было туда приходить, ведь у меня были долги. Я начал работать, чтобы быстрее свалить. Начать жить нормальной жизнью. Накопив внушительную сумму, я пришёл туда. Все там были обдолбаны. Я заявил им что я больше не буду иметь с ними дело. Кинул деньги на стол, но они не согласились с этим. Вообщем, они меня изнасиловали и выбросили как мусор, сказали, что я им больше ничего не должен. Но то, что меня так отпустили, терзало меня. Моя жизнь была похожа на ад, я решил что можно и умереть. Они вновь меня нашли. Всё снова закружилось. Я попросил Джуна с тобой подружиться, на всякий случай, если мне не получилось бы снова уйти от того ада. Меня всё сильнее затягивало. Вскоре, мы попали в проблемы. Те люди, которым парни продали грязный героин, оказались крупными людьми. Также, у них накопилось очень много долгов. Ты не представляешь сколько, даже если бы мы все работали 24/7 десять лет, не набрали бы достаточно денег. Поставщики скрылись, оставив всё на нас, на нас шести подростков, пятнадцати-двадцати лет. Тогда я понял, что пора кончать эту грязную игру. В тот день мне удалось убежать. Я сидел дома, было несколько таблеток ЛСД. После одной мне стало легче. Мне очень жаль вот так уходить из жизни, но так будет лучше для всех. Я правда очень люблю тебя, Мин Юнги. Прости меня за всё, мы обещали всё рассказывать, но я скрыл свои тайны. Прошу, живи хорошо, и не делай таких ошибок. Прощай. « Иногда бывают минуты, когда ты вспоминаешь человека и на душе становится теплее, но какая-то жгучая боль разрывает тебя изнутри, а слезы сами текут. Ты не можешь их остановить, ведь это слезы о тех минутах, которые не вернуть. У Юна появилась легкая улыбка. Ведь он помнил все. Все, что тогда произошло. Этот случай заставил Юнги ценить жизнь больше, чем раньше. Он никогда не забудет его. Свою первую Любовь — Чон Хосока… Этот мир убивал его и вновь воскрешал. С людьми ему было тяжело, без них — невыносимо. Он хранил одинокие сердце в коробке, надеялся и верил в чудо, которое остальные считали это чем - то невозможным. — Хватит лгать! Сердце бесполезно, разве ты не видишь, идиот?! Люди — капсулы. Каждая сделана по своему шаблону. А фабрика черствит их души. Все на одно лицо. На миллион людей, рождается один чудак, с совсем другим, отличающимся от других, нутром. И ему придется прожить в муках. Испытать боль. Изменять типичное. Пробовать запретное. Искать небывалое. Но получится ли из этого что - то? Вот в чем вопрос. Присмотрись к себе. Видишь? У каждого есть сердце в картонной упаковке, которое жаждет любить и быть любимым. Спросите: что с ним делать? Ответ таков — выбор за вами. Это письмо все еще было у Юнги. Оно было в маленькой шкатулке, что была хорошо спрятана в самом незаметном месте. Ведь для Юнги — это не просто бумажка, а бриллиант, который он никогда и ни на что не променяет.