healing

Слушая, как дождь шумит за стеклом, Лиам думал о том, насколько спокойной будет нынешняя ночная смена. Полутонов никогда не было: ночь либо оказывалась полностью спокойной, без происшествий, либо пугала жуткими случаями, открытыми переломами и серьезными ранами. Лиам почти привык не беспокоиться раньше времени, просто брал свой стетоскоп и бросался на помощь пациенту. Лиаму нравилась его работа, он мечтал быть врачом еще в школе. Каждое его сочинение пестрило подробностями врачебной жизни, подсмотренными по большей части из не очень правдивых сериалов, но Пейна никогда не волновало, насколько достоверны его сведения. Он хотел быть настоящим доктором и спасать жизни, и ему не было никакого дела до внешней обертки. В то время они все были очень вдохновленными. Кто-то мечтал быть знаменитым шеф-поваром, кто-то лелеял надежду увидеть себя в будущем именитым режиссером, а его задиристый одноклассник, Зейн Малик, вообще всегда заявлял, что станет однажды чемпионом в боях без правил. Зейна Лиам помнил очень хорошо, да и забудешь такого — ни дня без неприятностей. Зейн был настоящим задирой, у него всегда чесались кулаки, и его обычно никогда не волновало, насколько противник сильнее или крупнее. Часто его скверный характер становился причиной конфликтов и склок даже с самыми тихими ребятами из класса, и Пейн одно время боялся, что настанет и его час. Но все обходилось стороной — Лиам даже припомнить не мог хоть один случай, когда бы Зейн намеренно его обидел. Несколько раз Лиам, затаив дыхание, ожидал, что Зейн найдет и в нем какой-нибудь досадный изъян и попытается высмеять у всех на глазах или спровоцировать на драку, но Малик ни разу не сказал в его адрес плохого слова. Это казалось удивительным: Пейн не мог припомнить человека, с которым бы у задиры-одноклассника не было хотя бы мало-мальского конфликта. Даже учителям иногда было тяжело совладать с Зейном Маликом, и они вздыхали, но, пожалуй, беззлобно. Уж очень обаятельным парнем он был. Проверив плохо спящую пациентку из седьмой палаты, Лиам снова вернулся к широкому окну на втором этаже. Дождь усиливался — шумел равномерно, и стук капель учащался и учащался. В плохую погоду Лиама всегда клонило в сон: хотелось завернуться в одеяло, обнять подушку и засопеть в странной позе. Он привык спать так в детстве — дожидаться солнышка, а потом выходить на прогулку и резво шлепать по лужам в резиновых сапогах. Дождь навевал воспоминания. Лиам прислонился лбом к стеклу, разглядывая внутренний двор больницы. Поймать одну мысль было тяжело, она вкраплялась в другую, та цеплялась за третью, и так получалась история. Она была связана с дождем, возможно, лужами, прошлым, им самим и больницей. В его видениях было что-то занятное и тяжелое, и Пейн не сразу понял, что уснул. Писк телефона, заставивший Лиама содрогнуться, прервал его короткую дрему. Лиам протер сонные глаза кулаком и понял, что ему следует спуститься на первый этаж, чтобы выпить кофе из автомата и, возможно, закусить печеньем. Размышляя, что лучше — взбодриться с помощью кофе без сахара или порадовать напряженно работающий мозг небольшой порцией глюкозы — Лиам медленно спустился вниз. В холле было тихо, Лиам столкнулся с Биллом, знакомым врачом общей практики, дежурившим на первом этаже. Он тоже пришел к автомату с кофе, чтобы немного взбодриться, но выглядел совсем неважно — кажется, это была даже не вторая кружка. Ожидая своей очереди, Лиам вежливо поинтересовался, в чем дело. – Третья смена подряд, – вздохнул приятель, облокотившись на автомат с риском свалить его на бок. – Подменяю сразу двоих — Паркера и Хейза. Если дотяну до утра, обещали выходной на два дня, – мечтательно протянул Билл, на мгновение прикрыв глаза. Лиаму показалось, что коллеге хватит и мгновения, чтобы уснуть стоя, как лошадь, но приятель уже через мгновения встрепенулся, протягивая руку к одноразовому стаканчику с дымящимся напитком. – Ночь вроде спокойная... – начал Лиам и осекся, увидев спешащего к ним молоденького медбрата. – Что случилось? – Только что привезли пациента, состояние средней тяжести, – выпалил он взволнованным голосом. Кажется, это была его первая смена. Уилл настолько быстро поменялся в лице, что Лиаму стало его жаль. Шутка ли, третью ночь подряд не спать? Особенно сейчас, когда дождь так сильно шумит снаружи, настраивая на полудрему и пространные рассуждения. Тут и самому Пейну было сложно совладать с собой, хотя накануне он отлично выспался. – Все нормально, я возьму его, – сказал Лиам раньше, чем Уилл успел выругаться. Все-таки потому он и крутился сейчас в больнице, что подменял всех, когда требовалось. – Какая палата? – Одиннадцатая, – сказал медбрат. Оглянувшись на приятеля и помахав ему двумя пальцами, Лиам направился в сторону главной лестницы. Времени на кофе не было, равно как и на размышления. Конечно, медбрат сказал, что состояние средней тяжести, но уж слишком беспокойно он выглядел. Возможно, случай был сложнее, чем могло показаться на первый взгляд. За этими мыслями, Пейн быстро оказался на втором этаже и отворил дверь в палату. Пациент уже лежал на больничной койке, еще не переодетый в больничную пижаму. Даже кислородный катетер еще не успели поставить, хотя Лиаму обычно не нужно было давать распоряжения на этот счет. Лиам тяжело вздохнул, он успел заметить, что руки пациента, лежащие вдоль туловища, перепачканы кровью, а костяшки сильно сбиты. Очередной проблемный парень, ввязавшийся в уличную драку. Пейн сделал шаг навстречу, и из его груди вырвался краткий вздох узнавания. Зейн Малик, его одноклассник! Это он лежал на больничной койке в рваной куртке. Кажется, без сознания. Несколько секунд Лиам молча его разглядывал, не решаясь обозначить свое присутствие — глаза Зейна были закрыты, и густые черные ресницы аккуратно обрамляли тяжелые прикрытые веки. Обычно темные волосы были слегка осветлены и сильно выбриты. В школе Зейн носил другую прическу, хотя это и было достаточно давно. Местами Лиам видел тату, они вырисовывались из под рваной футболки, перепачканной кровью. Доктор Пейн позволил себе только секундное замешательство, после чего настойчиво тряхнул головой, изгоняя из себя сомнения и остатки сна. Что бы с ним ни произошло, ему нужно помочь. Он сам помог медбрату снять с Зейна рваную грязную одежду, чего обычно не делал, и внимательно осмотрел одноклассника, после чего сразу же ввел ему обезболивающее, успокоительное и самостоятельно поставил кислородный катетер. У него обнаружилось всего лишь несколько рваных ран, не очень глубоких, поэтому Лиам не стал звать хирурга и лично продезинфицировал их, после чего сделал однокласснику две повязки. Дыхание Зейна начало постепенно выравниваться, помог кислородный катетер, и обезболивающее и успокоительное, кажется, тоже начали действовать. Лиам позволил взволнованному медбрату уйти, выпить кофе, предварительно собрав вещи Зейна в прозрачный пластиковый пакет, а сам решил еще раз осмотреть вынужденного пациента. Когда он склонился к однокласснику, Малик неосмысленно дернул ресницами и открыл глаза. Несколько секунд взгляд Зейна никак не мог сфокусироваться. – Лиам, – прошептал он еле слышно. Его забинтованная рука дернулась в сторону Лиама, но Зейн не смог превозмочь действие успокоительного, и она так и осталась лежать вдоль туловища. Пейн замер над его лицом. Конечно, он тоже сразу узнал Зейна, но Малик должен был быть слишком успокоен лекарствами или, наоборот, переживать шок после нападения и не сразу понять, кто перед ним и что происходит. Похоже, Зейн не мог открыть глаза слишком широко, но Лиаму все равно показалось, будто Малик рассматривает его. – Все в порядке, – сказал он, поправив Зейну покрывало. – Я твой лечащий врач. Не волнуйся, я хороший специалист, – добавил Лиам зачем-то. – Я знаю, – выдавил из себя Зейн и, кажется, даже попытался улыбнуться, но у него не получилось. Лицо немного заплыло. – Думаю, что ты отличный специалист. Я скучал по тебе, очень сильно. Лиам удивленно моргнул. Буквально мгновение он пытался понять, что происходит, но почти сразу вспомнил, что буквально несколько минут назад ввел Зейну двойную дозу успокоительного. В такие моменты пациенты обычно становились очень миролюбивы. Правда, взгляд Зейна казался довольно осмысленным. – Все будет хорошо, – проговорил он ласково. – Это лекарство так действует. Ты ведь что-то помнишь? Как это случилось? – вырвалось у Лиама против воли. Он знал, что пациента в таком состоянии нельзя тревожить, но ничего не мог поделать. – Нет, я... я облажался. Как и всегда, – Зейн болезненно замолк и прикрыл глаза. Из его груди вырвался тяжелый вздох. Лиаму показалось, будто у него слегка перехватило дыхание. Зейн, конечно, был в школе задирой, но он никогда не желал ему зла. Во многом Малик даже был ему симпатичен — его никогда нельзя было назвать откровенно плохим. Хулиганистым немного и шумным, но не более. – Что произошло, Зейн? – Лиам присел на край кровати и зачем-то взял Зейна за руку, стараясь не задеть сбитые костяшки. – У тебя неприятности? Ты ведь не перешел кому-то дорогу? – уточнил он. – Пожалуй, можно и так сказать. Я... участвую в боях, – выдавил Зейн из себя. Его чуть обветренные губы дрогнули в еле заметной полуулыбке. – Я знаю, что ты думаешь: у нас обоих получилось. Да, – на мгновение Малик прикрыл глаза и его пальцы тепло дрогнули в руке Пейна. – Сегодняшний матч... босс велел мне проиграть. На кону стояли очень большие деньги, – Зейн тяжело кашлянул. – Но я... – Ты не проиграл, – упавшим голосом проговорил Лиам. Зейн попытался кивнуть, но не сумел этого сделать, поэтому ему пришлось моргнуть в качестве согласия. Его прохладные пальцы приятно сжались вокруг пальцев Лиама. Это было непривычно — в школе они так не касались друг друга. – Меня подкараулили снаружи, – проговорил Зейн, помедлив. – Я смог разделаться с двумя, но третий, кажется, вырубил меня. Больше ничего не помню. – Тебя порезали ножом, – сказал Лиам. Конечно, ножевые ранения были неглубокими, Зейн куда больше пострадал от кулаков, но все равно нельзя было исключать заражения. В уличной драке почти любой исход принято считать удачным — ранение всегда может быть и более тяжелым, если только исход не летальный. – Я подставил руку, чтобы не задели более важные органы... Лиам сжал его ладонь чуть сильнее. Их пальцы как-то машинально переплелись, и Зейн будто схватил его даже крепче, чем следовало в этой ситуации. Это было приятно. Пейн запомнил Малика не таким нежным, но свое поведение удивляло его не меньше. Он был профессионалом, но именно поэтому их и учили — не лечить друзей и родных. – Все будет хорошо, – повторил Лиам, зачем-то легонько встряхнув руку Зейна. – Я обещаю, что вылечу тебя. – Ты всегда был таким, – проговорил Зейн с внезапным теплом в голосе. – Всегда всем помогал, делал все, что можешь, чтобы достичь своей цели. Никогда не сомневался, что ты станешь врачом, – добавил он умиротворенно. – С трудом верится, что ты вообще обо мне думал, – проговорил Лиам вслух. – Не таким ты был в школе. Пытаясь вспомнить Зейна в школе, Лиам больше не мог собрать воспоминания в целую картинку. То ли помешал прекратившийся дождь, то ли образ прежнего Зейна вытеснился нынешним Зейном. Нового Зейна хотелось защищать, несмотря на то, что его сбитые костяшки говорили: Малику не нужна помощь. – Зря ты так, – Зейн странно усмехнулся. – Ты мне так нравился, я только о тебе и думал. Ты думал, почему я вообще никогда тебя не задирал, почему ни разу не попытался подраться с тобой? Щеки Лиама начало странно покалывать. Он снова взглянул на разбитое лицо Зейна — оно все еще было красивым и мужественным. Наверное, ему крепко доставалось во время боев: многие ссадины были почти зажившими. – Наверное, тебе не хотелось, – предположил Лиам. – Ну, а почему мне не хотелось? – спросил Малик, облизнув пересохшие губы. – Ты мне нравился. Всегда. Вот почему это было, – вкрадчиво шепнул Зейн. – Я всегда тобой любовался, всегда тобой восхищался. В те годы мне тяжело было сдерживать себя, но ты был тем человеком, которого мне никогда не хотелось ударить, – проговорил Малик со сладкой тоской в голосе. – Какое странное чувство. – Ты засыпаешь, – Лиам осторожно отпустил его руку и снова поправил покрывало, чтобы Зейну не было прохладно. – Мы потом поговорим, – мягко пообещал он. – Но сначала, наверное, придется поговорить с полицией и рассказать, как на тебя напали. Кажется, Зейн не услышал последнюю фразу. Его рука неожиданно резво метнулась вверх. Лиам почувствовал прикосновения прохладных пальцев на своей щеке — они легко мазнули вниз, невесомо зацепили подбородок. Губы Малика снова дрогнули в улыбке. – Ты мне все еще нравишься, – шепотом произнес Зейн, и он звучал так упоительно, словно хотел сказать это очень-очень давно. – Ты такой, каким я тебя запомнил. Не уходи. – Я буду здесь, Зейн, – пообещал Лиам, нежно улыбнувшись. – Спи и набирайся сил. А я буду здесь и не оставлю тебя. Зейн взглянул на него в последний раз и, наконец, прикрыл глаза. Его пальцы снова коснулись руки Лиама, и Пейн осторожно накрыл его ладонь своей. Засыпая, он чувствовал тепло Лиама, и ему было хорошо. И Лиаму рядом с ним было хорошо. По крайней мере, так Лиам чувствовал.