О чем забывают отцы

Послушай, Гароу, я разговариваю с тобой, когда ты уже спишь. Ты подсунул свою ручонку под щеку, к твоему лбу, на котором виднеются маленькие капельки пота, прилипла прядь светлых волос. Я тайком проник в твою комнату. Только что, несколько минут назад, когда я сидел в додзе, меня неожиданно захлестнула волна раскаяния. Я здесь около тебя, и я осознаю вину перед тобой. Сынок, вот о чем я размышляю сейчас: я сегодня сердился на тебя. Я отругал тебя за то, что перед тренировкой ты не умылся как следует, а лишь размазал полотенцем грязь по лицу. Я сделал тебе выговор, что ты не выстирал свою форму. Я сердито накричал на тебя за то, что ты уронил что-то на пол. И за завтраком я нашёл повод для замечаний. Ты расплескал чай. Ты плохо жевал во время еды. Ты халтурил на занятиях. А когда мне нужно было отлучиться из школы ты крикнул "Пока, папа!", а я лишь нахмурил брови и сказал "Не забывай держать спину прямо!" Затем, все повторилось вечером. Возвращаясь, я подсмотрел, что ты играешь у горной речки стоя на коленях, а на твоих хакамэ* виднелись дырки. Ты шёл впереди меня, и я не думал, как это унизительно для тебя, ведь все это происходило прямо на глазах у твоих товарищей. Хакамэ стоит дорого, и если бы ты покупал форму сам, то был бы более осторожен! Подумать только, сынок, это сказал твой отец! Позже, ты помнишь, когда я читал в библиотеке, как неуверенно ты вошёл ко мне и виновато посмотрел на меня. Мне пришлось прерваться и я был недоволен неожиданной помехой. Ты в нерешительности стоял на пороге. "Чего тебе?" - резко спросил я. Ты без слов стремительно бросился ко мне, обхватил меня руками и поцеловал. Твои маленькие руки сжимали меня, и я почувствовал такую любовь, которой только Бог мог наполнить твою душу, и сила её была такова, что даже моё пренебрежительное отношение не могло её уменьшить. А затем ты ушёл, и я слышал шлепанье твоих босых ног по полу. И что же, сынок, прошло несколько мгновений после твоего ухода, как бумаги буквально вывалились из моих рук. Я испугался, и силы оставили меня. Что я привык делать? Я привык обвинять тебя, привык делать тебе замечания, и это была моя награда тебе за то, что ты ведёшь себя так, как и должен себя вести обыкновенный мальчишка. Нет, я люблю тебя. Дело в том, что я ожидаю от тебя слишком многого, а ведь ты ещё ребёнок. Я оцениваю тебя мерками своего немалого возраста. А в твоём характере столько замечательного, прекрасного, искреннего. Твоё маленькое сердце может быть таким же сверкающим, как свет восходящего над горами солнца. Это ясно хотя бы потому, как ты, не помня себя, бросился ко мне, поцеловал меня и пожелал спокойной ночи. Нет ничего важнее этого, сынок. Я пришёл к тебе, сынок, стою здесь в темноте на коленях, и мне очень стыдно. Но это слабое оправдание. Я знаю, ты не поймёшь этого, если я скажу это днём, когда ты проснёшься. Но завтра я стану настоящим учителем! Я стану твоим другом, я буду страдать вместе с тобой и смеяться, когда смеёшься ты. Я прикушу себе язык, если вдруг мне в раздражении захочется отругать тебя. Я словно мантру буду повторять себе: "Он - лишь мальчик и только, он - маленький мальчик!". Завтра я стану настоящим отцом. Я думаю, что видел в тебе взрослого мужчину. Ты спишь, утомившись за день, свернувшись калачиком под одеялом, и я вижу, что ты ещё ребёнок. Я слишком многого хотел от тебя, да, да, слишком многого".