— Ты знал, Кас, что лошадь может умереть от капли никотина? От человека до лошади не так и далеко. — Так с животным меня еще никто не сравнивал.
Одной ногой наступаю в грязную лужу посредине тротуара. Морщусь, чувствуя, как мокро становится пальцам. Ставлю в мутную воду вторую ногу. Щиплет глаза; сузив их, оглядываю скудную на прохожих улицу. Сбоку, в одной из тёмных витрин малопопулярного книжного, замечаю кислотно-жёлтый листик с крупным15-ГО ЧИСЛА КАЖДОГО МЕСЯЦА СКИДКА НА ВЕСЬ ТОВАР 15%.
Цепляюсь за него, как за спасательный круг, и ниже разбираю скромноекроме бумаги для принтера.
Мысленно смеюсь, под тихий плеск воды переступая с ноги на ногу. Когда в последний раз было пятнадцатое? Произвожу в голове недолгие подсчёты и плавно соскальзываю на другую тему. Месяц?.. два? Хмурюсь. Нет, всё-таки месяц. Зябко поджимаю мокрые пальцы, собираясь идти дальше. Делаю шаг вперед... ― Хей!.. Разве мама не учила тебя, что хорошие девочки не ходят осенью по лужам? ...И тут же назад, напрягаясь, чувствуя, как все внутренности сжимаются в комок и вместе перевязываются тугим узлом. Затылком ощущаю дыхание сквозь расстояние не меньше десяти метров. Неловко оборачиваюсь, щурясь. О, этот миг, когда серые (кажется, небо сегодня такое же) глаза вылавливают моё лицо, и эта его поразительной наглости манера вести себя, как вочеловеченное божество, стремительно катится к чертям. Стараюсь сдержать улыбку нездорового торжества. В мыслях снова смех. Довольный хохот. Он тревожно сдвигает брови вместе, поводит плечами, приближаясь. Терпеливо жду его, и стук сердца гулкой болью отдается в висках. ― Может, всё-таки встанешь на сухое? Открываю рот, полагая, что нужные слова найдутся сами собой. Закрываю. Поджав губы, послушно выбираюсь из несвежей водицы, и его брови вздрагивают в знак удивления этой неожиданной кротости. Спорить не буду, не мечтай. Поднимаю голову — приходится задирать подбородок, чтобы видеть его лицо полностью, и я совершенно отвыкла от этой особенности общения. Он проколол бровь — как же сразу не заметила? — и слегка сменил парфюм. В смысле, теперь сигаретами от него несёт ещё больше, и я твёрдо ощущаю, как что-то внутри меня неприятно сворачивается, но виной тому теперь лишь острое отвращение, вряд ли каким-либо образом связанное с волнением. Оглядываю его долго и пристально, то же самое позволяю сделать и с собой. Пожалуй, это единственное, что я ему позволю сегодня, завтра, спустя десять лет — или сколько там ещё понадобится чёртовой удаче, чтобы наконец разбросать нас по разным концам планеты? — А я слышал, что все девчонки после расставания творят с собой всякую оригинальную хрень. — Он задумчиво почёсывает мизинцем бровь — эта его привычка снится мне весь грёбаный месяц. — Ну, типа волосы обрезают, татуировки бьют... Он приближается ко мне и проходит немного вперёд, вынуждая идти следом. И я иду, — Боже, да! — я послушно иду за ним, как последняя идиотка, не представляя возможным хоть на секунду задержаться, оставшись на месте. — Оу, — запах свежевыкуренной сигареты сдавливает горло, — раз ты в курсе, я, пожалуй, отменю сеанс в парикмахерской. Он реагирует пустым смешком и на автомате сворачивает к моему дому — этот нюанс будто бы случайно упускаю из виду. Держась друг от друга на расстоянии, свойственном едва знакомым людям, минуем крохотный двор и, пройдя до мозолей в глазах знакомый подъезд, скрываемся за ближайшим углом. Только после этого он останавливается и, устало ссутулившись, спиной облокачивается о стену. — Не хочу попадаться на глаза твоим... — Их нет дома. — О... Морщит нос и снова касается пальцем брови — неосознанно, кажется. Чувствую прилагаемые к разговору усилия, понимаю, что в любую минуту могу облегчить эти убогие страдания любым сказанным словом. Молчу. Наслаждаюсь моментом, когда муки других не вызывают угрызений совести. — Так... — он бегло проводит рукой по волосам, — сколько мы уже?.. Не задумываясь, выпаливаю: — Месяц. — Сжимаю кулаки в карманах ветровки, дёргаю головой неуклюже, кусая язык. Как обычно, Эмили. — Не думай, что я считала, просто... Кривится, краешек его губ неопределённо вздрагивает. — Да, я понял. Молчим недолго, пялясь в стену напротив. Опуская голову, вдруг понимаю, что стою в очередной луже. А ещё, что сердце долбится о рёбра всё с той же силой. — Сигарету. — Протягиваю руку нагло и требовательно, стараюсь дышать тише. — Что?.. Я бросил. Горблюсь, кривя губы. — Моя бабушка врёт лучше, не смеши. Он шумно выдыхает воздух и, запустив руку во внутренний карман куртки, почти сразу же выуживает слегка смятую сигарету. Зажимаю ее двумя пальцами и подношу к услужливо возникшей из того же кармана зажигалке. Какая любезность. — Раковая палочка, — мрачно бормочет он. — Так ты их называешь? Вместо ответа долго оглядываю вяло тлеющий краешек, примериваясь к этой ядовитой штуке. Слышу очередной вздох где-то на заднем плане. Он топчется на месте и растерянно вертит зажигалку. — Я... В общем... — По голосу улавливаю, что морщится, и хотя смотрю не на него, всё равно вижу эту его замашку, клеймом запечатленную в памяти. — Ты – невероятное сочетание красоты и мудрости... очарования... и элегантности и... ну... — Что ты несёшь? — Сам не догоняю, но Лиз сказал, что прокатит. Он рассеянно чешет в затылке, кривясь, а я, тайно смахнув с глаз предательскую влагу, замечаю, как тающая сигарета в руке начинает мелко подрагивать. Замираю, поджав губы и отворачиваю голову в противоположную от него сторону. Господи, ну нет же. — Просто хотел сказать, что скучаю адски и не понимаю, зачем делать вид, будто ничего не было. И Демон, он теперь... Не слушая, резко хватаю край сигареты ртом и, всхлипнув неловко, вдыхаю воздух сквозь этот сгусток яда. Подступившие слёзы жгут глаза; давлюсь дымом и чётко ощущаю, как в горле горят адовые костры. Изо всех сил сжимаю зубы вместе с этой мерзкой штукой, и, едва сдерживая кашель, снова всхлипываю — нет, скулю, глупо, совсем по-детски. — Кас! Сигарета выпадает изо рта и теряется в одной из множества свежих луж, когда его руки хватают меня в охапку и сжимают до одури, до боли в ребрах и звёзд в глазах. Цепляюсь за его куртку и, глотая слёзы, тихо вою в уже мокрую футболку. — Ка-а-ас, — выдыхаю бессильно, и его грудь чуть подрагивает, когда со странным облегчением он начинает смеяться. Кастиэль прячет пальцы в моих волосах и прижимается губами к макушке... — В луже не стой, глупая. ...И обнимает, обнимает.