salty rhymes

Дженкинс ощущает, как его уши полыхают. Да что там уши, жар охватывает в голову, переходя ненароком в головную боль. Мужчина цепляется пальцами за штанины Гилберта и недовольно, почти утробно, рычит. — Ну вот опять ты это делаешь, бровки нахмурил — Линдберг цокает языком, не думая даже о том, чтобы разжать кулак с собранными в него волосами мужа и перестать давить ему на затылок. Йоргенсен не отвечает — ещё бы, с членом в глотке — и, продолжая пилить Гила взглядом, смыкает зубы вокруг органа — в ту же секунду Гилберт резко тянет его голову назад, член выскальзывает изо рта бывшего капрала и слегка мажет по подбородку слюнями, и Йорн наконец-то расходится в приступе кашля. — Малыш, тебе зубы выбить или чё? — Гилберт так злобно улыбается, грозясь выдрать мужу скальп своей хваткой крепкой на его затылке. — А нахрен ты мне тут хуеглотку устроил, а, блять?! Я же говорил не делать этого, мне задохнуться, как два пальца обоссать! Предупреждай хотя бы о том, что собираешься это делать, мудила, — Дженкинс люто ненавидит все это дело, даже не сам факт подобной работы горлом, а то, что кто-то пихает ему хуй ради собственного удовольствия, пока тот давится и ловит приступы астмы. — Ты так говоришь, словно ты все-таки не против хуеглотки, — вторит Гил, и Йорн видит, как тот снова расплывается в улыбке. — Я не против хуеглотки, потому что я сам могу с этим справиться, отпусти волосы и не толкайся. Линдберг удивлённо вскидывает брови, оставляет патлы Йорна в покое и поднимает руки на уровень груди в жесте «воу-воу, успокойся». А Йорн проводит пятерней по волосам, убирает лохматость прочь со лба, затем ловко подхватывает губами головку члена, прикрывая глаза. Ресницы у Йорна длинные и чернющие, хочется обкончать их, да и только. Дженкинс берет член наполовину, помогает себе рукою, и исподлобья внезапно кидает томный взгляд на Гилберта, заставляя его испытать дикое желание отодрать мужа прямо тут за такие красивые глазки. Он вслушивается в причмокивания на уровне своего паха, опускает руку на макушку Йорна, но потом убирает, вспоминая то, как пташка бесится с такой «помощи» извне. Невольно вспоминается один из минетов, когда бывший подрывник решил устроить Йорну внезапную глотку, и без предупреждения вогнал член так глубоко тому в рот, насколько смог, закатил глаза от удовольствия и шумно выдохнул — так и провел бы ещё пару минут времени, если бы не обратил внимание на трепыхания мужчины внизу, ведь, опустив на того взгляд, Гилберт столкнулся с посиневшим лицом Йоргенсена, который даже закашлять не мог, только дрожал и слабо хлопал рукой по колену мужчины. Опасно все это проворачивать всё-таки с его то дыхалкой. Но сейчас, когда процесс полностью контролирует Дженкинс — который для своей же безопасности научился столь безопасно сосать и заглатывать — можно расслабиться. С подбородка Йорна тянется ниточка слюны, падая ему на колени и оставаясь там в виде мокрого пятна на пижамных штанах. Он глубоко дышит носом, стараясь заглотить как можно больше, и ресницы его на закрытых веках подрагивают. Линдберг протяжно стонет, оглаживая ладонью ухо, затем щеку и, наконец, подбородок мужчины, стоящего перед ним на коленях. Он так смешно строит бровки домиком, и Гил просек уже давно, что делает он это всегда, когда сглатывает солоноватую сперму. «Жри то, что дают» — говорит всегда Гил, не всегда имея в виду еду. Бывший подрывник опускает ладонь на горло Йорна, ощущая через кожу и хрящи свой член, его это неимоверно восхищает, поскольку таких умений он у капрала не замечал ранее. Однако, командир делает всё идеально, и даже не походя на слюнявых девок из порнороликов с потекшей тушью от слез — Йорн аккуратно заглатывает член, сосредотачиваясь на собственном дыхании и на удовольствии Линдберга, затем столь же аккуратно отстраняется, и Гил чувствует ладонью, что всё ещё лежит на горле, как детородный орган гладко выходит из разгоряченной глотки. Дженкинс мягко собирает языком с головки остатки спермы, глотает и вытирает уголок рта тыльной стороной ладони. — Доволен? — он слегка хрипит, но голос постепенно возвращается. — Охуенно. — Отлично, теперь у меня отпуск на месяц от хуеглотки, понял? — Так точно, капрал, — Гил смеётся, ведь знают же оба, что никакого отпуска не будет.