Запретная комната

      Это случилось совсем неожиданно, как, впрочем, часто это и случается. На выполнении очередного задания умер герой Магической войны, Гарри Поттер. Словно в насмешку, Судьба выбрала для него самую нелепую смерть от маггловской пули. Кто вообще ожидал, что преступник воспользуется пистолетом? Для всего волшебного мира это событие стало настоящей трагедией. Этот день отныне помечен черным в календарях многих волшебников. В день похорон тысячи человек пришли проститься с Национальным героем и зажечь Люмос, чтобы осветить путь в иной мир.       Всех друзей и близких смерть Гарри Поттера надолго выбила из колеи. Каждый справлялся с трагедией как мог. Рон часто посещал Хогвартс и бродил по родным коридорам, вспоминая все, что происходило с ними во время учебы. Гермиона погрузилась в работу, создавая очередной законопроект, который определенно принесет огромную пользу всем. Джинни загоняла себя тренировками по квиддичу. Джордж изобрел несколько новых вредилок для своего магазина. Молли Уизли нашла свое утешение в готовке, она придумала кучу новых рецептов и заставила домочадцев набрать, как минимум, по десять килограмм. Артур Уизли увлекся разборкой маггловской техники. Луна Лавгуд и Невилл Лонгботтом выбрались в очередную экспедицию искать редкие экземпляры растений и существ. Нарцисса Малфой нашла для себя новое хобби. Люциус Малфой тоже погрузился в работу и заключил выгодный контракт. Скорпиус Малфой-Поттер штудировал все доступные ему библиотеки, пытаясь стать достойным своего отца. И только один человек так и не смог найти утешение — Драко Малфой-Поттер.       После смерти Гарри Малфоя-Поттера в жизни его семьи появилось первое табу. Запрещалось упоминать имя бывшего аврора, если Драко находился где-то поблизости. Он так и не смог смириться со смертью своего мужа и с каждым прожитым днём легче ему не становилось. «Время меня не излечит, — говорил он. — Оно меня убьет». Драко сходил с ума. Скупал все портреты Поттера и развешивал их в одной, только ему доступной, комнате. Все жители Малфой-менора, безусловно, знали, где она находится, но заходить туда, особенно вечером, не решался никто.        Магические портреты давно заполнили все в этой комнате, некоторые просто стояли в уголочке на полу. Некоторые лежали стопкой на столе. Отовсюду на диван в центре комнаты смотрели зелёные, цвета Авады, глаза. И это сводило с ума не хуже, чем галлюцинации. Но ни один из портретов не двигался. Так бывает, когда люди, связанные крепкими узами с умершим, не могли смириться с утратой и отпустить душу погибшего. Естественно, все тоскуют и страдают от потери. Но чтобы «задержать» душу погибшего, эта боль и тоска должны быть невероятно сильными. Драко Малфой-Поттер слишком сильно любил своего мужа. Эта любовь была на грани помешательства… зависимости. Когда Гарри был еще жив, Малфой успешно справлялся с силой своих чувств, убеждая себя, что Поттер его и только его. Он обычно успокаивался в объятьях своего мужа. Чего не может делать теперь, когда его смысла жизни не стало.        Драко Малфой-Поттер каждый вечер приходит в эту холодную и мрачную комнату, садится на диван и молчит. Иногда он вскакивает и начинает метаться из угла в угол, кричать на равнодушные портреты, которые продолжают улыбаться в такой момент. Бывают дни, когда Драко говорит долго, до хрипоты:  — Какой же ты придурок, Поттер. Смотришь на меня своими зеленющими глазами. Улыбаешься, как будто все на свете знаешь. А мне больно! Я не могу спать в нашей спальне! Везде вижу тебя. Просыпаюсь, ты лежишь рядом, а когда пытаюсь дотронуться, исчезаешь. Я слышу твой смех на кухне. Твой голос сводит меня с ума. Ещё и портреты эти! Почему они не двигаются?! Ты бросил меня, Поттер! Оставил одного с этими лицемерами! Сочувствуют мне, смотрят своими лживыми глазами, а мне сдохнуть хочется. Как думаешь, если перережу себе глотку, будет очень больно? Скорпиус уже большой. Он справится сам, без меня. Маман присмотрит за ним. Где ты, Поттер?! Сколько ещё мне купить этих портретов, чтобы тебя найти? Или… Или они прячут тебя. Точно, они спрятали тебя и не отпускают ко мне. Я найду… Я так тебя люблю, Гарри.       Каждый вечер вместе с Драко в этой комнате находится ещё один человек. Он садится рядом с диваном, у ног своего мужа. Ему больно слышать и видеть: как страдает его Драко. Будучи бесплотным духом, Гарри не мог прикоснуться и утешить. Он знал, что его не отпустят так просто, даже несмотря на письмо, оставленное гоблинам, со строгим наказом вручить сразу после смерти! Все принятые им меры на деле оказались такими бесполезными, что даже смешно. Ну, как он мог повлиять на происходящее? Как предотвратить нежелательные последствия?  «Прости меня, Драко, прости».       Как будто от этого что-то изменится… Его даже не слышит никто. Гарри уже умер, вроде бы все чувства должны испариться, ему должно быть все равно. Но он же чертов Гарри Поттер! У него никогда не бывает все правильно. Ничерта эти чувства не исчезли! Здесь они все, с ним. И никуда деваться не собирались. Он пытался воздействовать на портрет, но проходил сквозь него. Пробовал докричаться до Драко. Безуспешно. Отчаяние захватило умирающую душу. Ведь душа, которую не отпускают, просто теряется в энергетических и магических потоках. Гарри чувствует, что ещё немного и он просто растворится в этом мире.        Драко пустыми, остекленевшими глазами смотрел перед собой. Ему казалось, что внутри что-то разрастается. Что-то, что не приносит облегчения, заполняя собой дыру в сердце.  — Я так устал, Гарри. «Я знаю, сердце моё.» — Вернись ко мне, пожалуйста.  «Не могу, прости.» — Хотя бы пусть эти чёртовы портреты начнут двигаться! «Отпусти меня, Драко, отпусти.» — Я так устал… «Знаю…»       Драко так и уснул, сидя на диване и бормоча одни и те же фразы. Безумие все сильнее поглощало бедного бывшего слизеринца. Он сходил с ума от тоски, от утраты и боли в груди. И казалось, что больше нет шансов на спасение, разве что…       Проснувшись, мутными ото сна глазами Драко осмотрел стену перед собой. Что-то было не так. Что-то выбивалось из привычной картины. Медленно до сонного мозга доходило. Портреты! Они двигались! Не веря своему счастью, Малфой подскочил к стене и дрожащими руками дотронулся до изображения. Слёзы…  Счастье… Облегчение…       Сорвавшись с места, Драко помчался в семейную столовую, где должны были собраться его близкие. Он подбежал к матери и сбивчиво стал говорить о том, что портреты начали двигаться. Все в столовой переглянулись и повскакивали со своих мест, забыв о правилах приличия. Аристократы в энном поколении бежали со всех ног в закрытую ранее комнату. В их сердцах медленно расцветала надежда на то, что теперь все будет как раньше. На то, что их сын снова будет жить, а не существовать. На то, что отец снова будет улыбаться и варить интересные зелья. На то, что друг снова начнёт вести себя как раньше: беспокоиться о внешнем виде, ядовито комментировать поведение особо отличившихся на работе сотрудников… — Видите?! Они двигаются! Поттер, ты чертов гриффиндурок, чуть в могилу меня не свел, — счастливый Драко совершенно не замечал, как потухли глаза у гостей этой мрачной, полной разочарований комнаты.        Надежда, что готова была заполнить их души, угасла. Разбилась о холодную и равнодушную реальность. Разочарование и смирение — это все, что им теперь остается. Каждый из них в свое время пытались помочь Драко пережить потерю. Они не преуспели. Все их попытки оказались бесполезными. Разве что Скорпиусу удалось на время вернуть своего отца к жизни. Он никогда еще не радовался так болезни, внезапно настигнувшую его на зимних каникулах. Драко тогда почти не отходил от него. Лечил, укладывал спать и почти не плакал. Когда болезнь отступила, все вернулось в прежнее состояние. Вечера и ночи в мрачной комнате. Беспокойный и короткий сон утром и жалкое существование днем. — Драко… — попыталась донести горькую правду до своего друга Панси, но её остановил Люциус. — Да, дорогой, они двигаются, — со слезами на глазах произнесла Нарцисса, пряча лицо за белоснежным платком и цепляясь пальцами за мантию мужа.  — Почему же вы не радуетесь, маман? — Драко счастливый подлетал то к одному портрету, то к другому.  — Мы счастливы, сын, — с каменным лицом отозвался Люциус Малфой, в этот момент окончательно смирившись с тем, что потерял в тот злополучный день не только зятя, но и сына. — Вы врете! Вы так и не приняли его. Может… может это вы и убили его? Скажи, Гарри, скажи, что это они! Не молчи! Скажи, скажи… — внезапная вспышка ярости потухла так же незаметно, а глаза, что до этого сияли счастливым безумным огнем, погасли.       Комнату заполнила тишина, которая нарушалась только редкими всхлипами. Драко перестал бегать по комнате, остановился на одном месте сломленный и опустошенный.  — Убирайтесь. Уходите прочь! — шёпотом повторял Малфой-Поттер. — Я не сумасшедший. Не сумасшедший… — Драко…- попыталась утешить своё дитя Нарцисса, но оно отшатнулось от неё, как от огня. — Вон! Я сказал убирайтесь все вон! — закричал Драко.        А со стороны за всем этим наблюдал Гарри. Он заламывал руки, метался туда-сюда, не в силах наблюдать за падением своего любимого. От бессилия ему хотелось кричать и ломать все вокруг, но руки упорно проходили сквозь предметы. Проклиная все на свете, Поттер пытался забыться в боли, которую давно уже не чувствовал, но упорно продолжал царапать свои руки и дергать за волосы.  — Папа, я знаю, что ты здесь, с нами. Надеюсь, ты простишь меня, за то что не выполнил твою просьбу, — тихо, чтобы никто не услышал прошептал Скорпиус и вышел из комнаты.  «Я прощаю тебя, сын.»        Этот вечер мало чем отличался от предыдущих для Драко. Он снова поднимался по лестнице в проклятую комнату. Ему хотелось поскорее вернуться в его маленький мир, где не будет лживых людей и лицемерных слов. Где Гарри, его Гарри, снова сжимает в своих объятьях, выслушивает глупые жалобы, успокаивает поцелуями в висок. Где звуки родного голоса снова заполняют комнату и наполняют его мир смыслом. Где можно снова запутаться пальцами в непослушных тёмных волосах. Или наброситься на него и целовать, целовать, целовать. Яростно срывать одежду. Кусать открывшиеся участки кожи, оставляя новые метки и вылизывая те, что он оставил прошлой ночью. Слушать стоны и мольбы. Сгорать вдвоём… Но ничего из этого Драко больше не ждёт, там, на третьем этаже, в дальней части коридора. Только одинокая и мрачная комната. Сегодня в ней появилось нечто особенное: графин с водой и запиской, в которой неизвестный просил выпить воды, когда в горле пересохнет. Драко хмыкнул, но поблагодарил неизвестного благодетеля.  Хотя в душе он догадывался, кто это мог сделать. Малфой выпьет, обязательно выпьет.        Проходя мимо запретной комнаты рано утром, Скорпиус решил заглянуть в неё, чтобы обнять отца. Ему очень сильно не хватало их посиделок у камина и пожеланий приятных снов. Ему хотелось завладеть вниманием отца. Хотя бы на несколько секунд вернуться в прошлое. В то время, когда они были полноценной семьей, любящей и сплоченной. Открыв дверь, наследник Малфоев обнаружил лишь мертвое тело и пустой стакан на полу. Драко улыбался. Он выглядел счастливым и умиротворенным. — Я рад, что ты теперь можешь быть счастлив, отец, — со слезами на глазах прошептал Скорпиус.       Он постоял несколько минут рядом с диваном, позволяя слезам стекать по его щекам. Тяжело вздохнув и стерев с лица соленые дорожки, вышел из комнаты. Ему было больно из-за потери родителей. Ему хотелось обвинить отца в эгоизме. Накричать на него. Спросить, почему он бросил его. В первое время, он засыпал с этим вопросом. Позже к нему добавилась ненависть. Скорпиус проклинал своего второго отца из-за того, что и тот бросил его. Забыл о нем. Прошло несколько месяцев, прежде чем он понял, причину поведения Драко. И простил…обоих. Ему все еще было тяжело без родителей, но ему удалось смириться и научиться жить дальше. Скорпиус хотел, чтобы папа был счастлив. И если таков выбор его отца, он примет его, как бы трудно ему не было. В конце концов у него еще есть дедушка с бабушкой. И обещание данное самому себе в день похорон папы. Он станет достойным сыном своего знаменитого отца. Им будут гордиться его родители. — Спасибо, сын, я уже горжусь тобой, — прозвучал новый для этой комнаты голос в тишине…