Часть 1
13 июня 2018 г. в 22:42
Тишину белой больничной палаты прерывает неприятное пиканье аппаратов, и Коннор, несмотря на то, что умеет абстрагироваться от внешних раздражителей, почему-то сейчас не может ничего сделать, чтобы не реагировать на звук.
Каждый звонкий неприятный писк буквально режет слух, заставляя напрягаться, и Коннор только прикрывает глаза, стараясь отвлечься от чертового размеренного пиканья. В светлой палате нет никого, кроме него и Хэнка, разве что недавно заходил медбрат, один из андроидов, чтобы проверить показатели Андерсона. И уверив, что они в норме, будто бы Коннор самостоятельно не сканировал это, оставил их наедине.
Коннор поднимает взгляд на спящего мужчину, на его спокойное выражение лица, которое бывает таким как раз лишь во время сна, и слабо улыбается.
Сейчас по Коннору было бы сложно определить, что он андроид, если бы не диод, сверкающий желтым с переменами на красный. Одетый в обычную повседневную одежду: легкие джинсы и рубашку. Выражение лица напряженное, а щеки мокрые от влаги, что имитирует слезы, и Коннор бы хотел контролировать это, но за двадцать с лишним лет разучился, просто было мало поводов плакать.
Он вытирает пальцами под веками и касается теплой руки мужчины. Тот никак не реагирует, и будить его Коннор не хочет, но знает, тот скоро проснётся, дыхание сменилось.
Коннор крепче сжимает его пальцы и прикусывает губы. Этот человеческий жест он перенял от Хэнка. Тот всегда делал так, когда задумывался о чем-то.
В тот момент, когда Андерсону дома резко стало плохо, и тот потерял сознание, Коннор ни секунды не думал, прежде чем вызвать скорую.
— Прекращай хныкать, принцесса, — вдруг слышит Коннор низкий голос мужчины и поднимает взгляд на его лицо. Тот выглядит слишком бледным, слишком уставшим, и Коннор старается не анализировать сейчас его состояние. Знает, вряд ли это обрадует их обоих.
— Я очень испугался, — честно говорит Коннор, вздергивая аккуратные брови вверх, а потом поджимая губы. Он не отпускает ладонь Хэнка, лишь крепче сжимает ее и наклоняется, пока не касается ее лбом, почти скрючившись над койкой.
— А ты думал, легко жить со стариком? — тот пытается говорить бодрым голосом, но Коннор слишком хорошо знает, как именно он должен звучать. Не так тихо, не так хрипло. И он почему-то не в силах поднять взгляд и посмотреть на мужчину, а тот лишь вздыхает, когда не слышит ответа. — Коннор, посмотри на меня. — Слышит он и не слушается.
За двадцать лет, двадцать совместных лет, вошло в какую-то чертову привычку — не слушаться Хэнка.
— Не могу, — отвечает Коннор, но потом, вопреки своим словам, выпрямляется и поднимает взгляд, заглядывая в светло-синие глаза мужчины. Тот слабо улыбается, с трудом поднимает ладонь, которую до этого Коннор сжимал в руках, и касается его холодной щеки.
И Коннора буквально прошибает воспоминаниями, словно его память ставят на перемотку. Хэнк всегда так часто касался его лица шершавой ладонью, проводил по гладким щекам, очерчивал пальцами изгиб бровей и изящно тонкие губы.
Он часто гладил его лицо, перед тем как поцеловать. Часто гладил, перед тем, как погрузиться в первый за долгие годы спокойный сон рядом с машиной, которую полюбил как человека.
— Знаешь что, сволочь пластмассовая, люди заводят отношения с андроидами, потому что они послушные! — кричал Хэнк, когда они в очередной раз после расследования, которое привело к погоне, ругались. — Послушные, мать твою! А ты будто бы хочешь, чтобы тебя убило в один чертов день!
— Вы бы не полюбили меня, будь я послушной машиной, — спокойным тоном говорил Коннор, самодовольно глядя на него. Его глаза буквально источали издевку. Преступника-то он все-таки поймал. — Но мне приятно, что вы столь сильно переживаете за меня, лейтенант, — говорит он с гадкой улыбочкой, а Хэнк со вздохом зачесывает пальцами волосы назад.
— Да я бы любил тебя в три раза сильнее, не будь ты таким кретином, засранец чертов.
Коннор грустно улыбается воспоминаниям.
— Думал, что от меня так легко избавиться? — слышит Коннор и смотрит в синие глаза мужчины. Его губы почему-то начинают дрожать. Иногда он забывает, что является андроидом, слишком много эмоций, слишком много чувств испытывает, а все из-за одного человека.
Человека, который даже сейчас источает сарказм, хотя Коннор испугался до полуминутной парализации систем.
— Я думал, что потерял тебя, — говорит Коннор, наконец открывая глаза. — Думал, что ты умрешь там на моих руках.
Они смотрят друг на друга, и Хэнк вдруг перестает ухмыляться. Пиканье аппаратов все так же отрицательно действует на нервную систему, а пальцы Хэнка теперь гладят волосы у его виска. Коннор думает о том, что ему невозможно мало тех двадцати с лишним лет, что они провели друг с другом. Ему кажется, они пролетели так быстро, хотя за это время так много произошло.
— Коннор, — зовет его Хэнк, и он вопросительно смотрит на него. — Ты же понимаешь, что мне идет восьмой десяток, а с образом моей жизни дожить хотя бы до семидесяти это уже достижение?
— Даже слышать не хочу, — резко отвечает Коннор, отстраняясь от его руки. Он поджимает губы и возводит глаза наверх, слыша усталый выдох.
— В этот раз я уеду домой вместе с тобой, — тихо говорит Хэнк. — Но ты должен быть готов, что однажды тебе придется вернуться одному. И я не уверен, что этот день придется долго ждать, — он заканчивает совсем шепотом, а Коннор хочет стереть себе память, чтобы никогда больше не вспоминать эти слова.
Через несколько дней они действительно возвращаются домой вместе. Хэнк как всегда ворчит, не принимает помощь, потому что она ему, похоже, не так уж и нужна, а Коннор рад, что тот ведет себя, как обычно.
Андерсон заглядывает в холодильник в поиске пива и ищет свой чехол от очков, который постоянно где-то теряет. С возрастом зрение все-таки село.
— Коннор! Вруби какую-нибудь комедию или что-то типа… — он чуть наклоняется над холодильником, когда говорит это, но замолкает, чувствуя, как спины касается грудь андроида. — Какого… — Хэнк поворачивается к Коннору, в руке он уже держит бутылку пива, а тот угрюмо смотрит в его глаза, а потом на бутылку.
Хэнк чуть склоняет голову и поднимает бутылку на уровень его глаз.
— Безалкогольное, видишь? — Коннор опять переводит на него взгляд и сводит брови. — О, Боже мой, — выдыхает Хэнк. — Иди ко мне, принцесса, я больше не выдержу этого грустного взгляда. — Он ставит бутылку на тумбу рядом, а Коннор продолжает смотреть на него. Сейчас он выглядит так забавно в домашних спортивных штанах и белой футболке. Ему не дашь больше двадцати пяти, и Хэнка можно с легкостью принять если не за его деда, то за отца точно.
Его обиженное и вместе с тем недовольное выражение лица — это то, что заставляет Хэнка раз за разом забывать, что он вроде как засранец и вообще не самый приятный человек.
Коннор делает шаг вперед, и Андерсон привычно обнимает его, чуть прикрывая глаза. Коннор холодный, не регулирует сейчас температуру своего тела, но Хэнк давно к этому привык.
Он зарывается пальцами в волосы, казавшиеся такими настоящими и живыми, крепко целует в висок, успокаивая.
— Пойдем смотреть фильм? — говорит Андерсон, а Коннор неуверенно кивает, не отпуская. Его руки обхватили спину и широкие плечи, а носом он уткнулся в шею и несмело поцеловал кожу, слыша тихий смешок.
Они ложатся на диван, Хэнк на спину, Коннор привычно на него, не реагируя на ворчание по поводу веса. В гостиной выключен свет, и только экран телевизора освещает гостиную, на журнальном столике стоит еще не открытая бутылка пива и миска сладкого попкорна.
Хэнк засыпает на середине не очень интересного фильма, а Коннор поднимается над ним и всматривается в лицо. Светодиод уже который день не прекращает светиться желтым цветом.
Он укладывается на грудь мужчины и продолжает смотреть фильм, одновременно с этим слушая его сердцебиение.
Андроидам не нужен сон, андроиды не видят сны, но вместо них Коннор частенько прокручивает приятные воспоминания.
Воспоминания о первых поцелуях, воспоминания о признаниях, о том, как он впервые почувствовал что-то, что люди зовут любовью. Воспоминания о ссорах, о драках, а потом и примирениях. Даже воспоминания двадцатилетней давности о войне за равноправие.
За эти годы андроиды и люди более или менее научились жить в мире, пусть и остались явные сторонники рабства.
Воспоминания того, как они с Хэнком, когда тот вышел на пенсию, отправились путешествовать в те страны, которые рандомно выбирали друг с другом.
Жизнь так быстро пролетела, и хоть медицина развивается вперед непомерно широкими шагами, никто не придумал лекарство от старости, никто не придумал бессмертие, а Коннор просто не знает, что будет делать, оставшись в этом мире без Андерсона.
Сама мысль об этом приводит его и так давно полетевшую систему в полнейший хаос и панику.
Коннор ложится чуть выше, целует щеку Хэнка, который во сне довольно-таки громко храпит и иногда выругивается, проводит рукой по седым, чуть растрепанным волосам и улыбается. Давно, когда Хэнк еще не состриг длину, Коннор любил перебирать их пальцами. Хэнк поначалу бесился, но терпел, позже привык, а потом не мог засыпать, не чувствуя, как его волосы осторожно перебирают.
Сейчас они сильно короче, но в них до сих пор можно зарыться пальцами, светло-седые, как и борода, от которой Хэнк не хочет отказываться ни в какую.
— Коннор, — тихо говорит Андерсон во сне, и это заставляет андроида улыбнуться. Он осторожно прикасается к чуть приоткрытым губам, оставляя мягкий поцелуй и продолжает улыбаться.
Что бы тому ни снилось, он явно думает о нем.
Хэнк уходит через два года.
В самый обычный день: утром Коннор долго пытался разбудить его, слушая ругательства и требование отвалить и дать поспать. Андерсон позавтракал в одной из его любимых забегаловок, потом они оба встретились со знакомыми, провели время в баре и вернулись домой.
Он ушел глубокой ночью во сне, Коннор привычно лежал на его груди и все произошло настолько быстро и тихо, что Коннор понял все лишь спустя минуту.
Его хоронят рядом с сыном. Приходит довольно большое количество людей и андроидов. Маркус с Норт тоже здесь, хотя последняя так и не смогла простить людей до конца.
Нет дождя, как в фильмах, нет слез друзей и знакомых. Все приходят и расходятся, когда гроб закапывают в землю, а Коннору кажется, что датчики передающие цвет через глаза сломались, потому что сейчас он видит все лишь черно-белым.
Люди говорят «разбитое сердце». Сердца у него нет, но то, что есть вместо него, не подлежит никакой починке или замене.
Он остается стоять на месте несколько часов к ряду, не реагируя на слова Маркуса о том, что надо уходить, не реагируя ни на чьи слова, если честно. Просто смотрит на каменную плиту, где написано имя, дата рождения и дата смерти.
Просто не может двинуться с места.
К ночи начинается дождь, и черный костюм Коннора промокает. Он не чувствует усталости и желаний больше никаких не чувствует. Не хочет возвращаться в дом, где нет этого мужчины. Не хочет возвращаться в мир, где нет этого мужчины.
И не станет.
Искуственные слезы смешиваются с дождем, а Коннор закрывает глаза, активируя долгосрочную память.
Он видит Хэнка в баре. Злого, ненавидящего андроидов, да и людей тоже. Тот смотрит на него, а потом опять наклоняется к роксу с виски. Коннор перематывает память, словно фильм, останавливается на моменте, когда впервые почувствовал что-то к Хэнку, когда не смог оставить его и спас.
Он слышит его голос и тихо произносит:
— Коннор, — голосом Хэнка.
Андроид опускается на влажную землю, пачкая костюм, и опирается спиной на могильный камень, возводя глаза в черное небо. Возможно оно и не черное. Датчики цвета все равно не работают.
— Я люблю тебя, подлюга пластмассовая, — тихо говорит он его голосом, улыбаясь и вытирая ладонями щеки. Что-то внутри него окончательно ломается.
Дня не прошло со смерти Хэнка. Он уже не может существовать.
— Для андроидов нет рая, — говорит себе Коннор. — Но может ты там встретишься со своим сыном.
Он прикрывает глаза, уходя внутрь себя, в память, где Хэнк живой. Где Хэнк прижимает его к себе, где целует его, игнорируя привкус химозной слюны на языке и губах, где говорит, что любит, где они счастливы.
Его голос так отчетливо звучит в ушах. Его прикосновения еще настолько реальны, Коннор не хочет забывать о том, как слышать этот голос, не хочет забывать о том, как чувствовать его прикосновения и любовь.
Он знает, андроиды не вечны, он знает, что каждый из них когда-то закончит свою жизнь.
Он знает, что его жизнь закончилась в тот момент, когда Хэнк Андерсон перестал дышать.
— Я люблю тебя, Коннор, — шепчет он хриплым голосом Хэнка, глядя в памяти на его лицо. — Я всегда буду любить тебя, — отвечает он уже своим.
Маркус приходит на кладбище следующим же днем. Что-то подсказывало, что ему нужно тут быть, что-то, что люди зовут предчувствием. И оно его не подводит.
Он видит Коннора сразу же и подбегает к нему, но когда опускается на колени и хочет спросить, то понимает, что тот отключен. Диод больше не горит, а стеклянные глаза смотрят в никуда. Маркус сводит брови и поднимает руками его лицо. Он осматривает его тело, чуть влажное от того, что всю ночь был дождь.
— Коннор?.. — зовет он, понимая, что не дозовется, и прикрывает ладонью губы.
Коннор неподвижно сидит, облокотившись спиной на могильный камень. Со стороны можно решить, что он до сих пор живой, такой невредимой была оболочка.
Коннор отключил все системы, что поддерживали в нем жизнь. И Маркус не уверен, что тот сделал это специально, но понимает, что из горя.
Генератор, что качал тириум по телу, питая биокомпоненты, больше не работал.
Если бы Коннор был человеком, врачи бы сказали, что у него остановилось сердце.
— Андроид впервые похоронен вместе с человеком, — зло говорит Норт, повторяя за телеведущей. Она делает телевизор тише и поворачивается к Маркусу. — Для них это только сюжет, не более, а то, что Андроид впервые умер без внешнего воздействия, их не волнует! Просто не стал жить! — Она ходит кругами, бросая раздражённые взгляды на телевизор. Маркус наблюдает за ней с легкой улыбкой.
Коннор был им близким другом. Им всем. И его потеря ещё долго будет гложить их.
— Им нужно время, чтобы принять.
— Куда уж больше времени, — недовольно произносит Норт, а Маркус подходит к ней и останавливает. — Если бы не ты, его бы и вовсе не стали хоронить, — они касаются ладоней друг друга, и Маркус мягко улыбается ей, но она лишь качает головой. В ее глазах неподдельная грусть. — Бедный Коннор.
— Он не смог пережить смерть своего человека, — говорит Маркус, глядя ей в глаза. Она грустно улыбается ему и прикрывает их, касаясь его лба своим.
— Без тебя я бы тоже жить не стала.
Маркус ничего не отвечает. Он притягивает ее к себе, обнимая за плечи.
Все местные новости только и крутят, что о первом похороненном вместе с человеком андроиде Конноре модели RK800. О первом андроиде, что умер от горя по человеку, которого любил.
Люди не идеальны, андроиды тоже, но пока андроиды и люди могут полюбить друг друга в такой степени сильно, он верит, что у этого мира есть шанс.