***
Така оторвал взгляд от своего телефона, чтобы украдкой посмотреть на напряжённое лицо их гитариста, который сидел недалеко от него. Его глаза были закрыты — слишком сильно — тёмные круги под ними стали ещё более заметными, заставляя его выглядеть самым старшим членом группы. Ну, ему исполняется двадцать девять в этом году, поэтому он действительно стареет, хм? В любом случае, гитарист хмурил брови, будто боролся с кошмаром в своей голове. Но он не спал, ох, Така был полностью уверен в этом. Каждый раз, как они путешествовали самолётом, Тору никогда — вообще никогда — не спал. У него была эта… ненормальная паранойя, что самолёт просто взорвётся или рухнет на землю, реши он поспать или хоть немного вздремнуть. Вот почему он всегда выглядел таким напряжённым, до ужаса измотанным и измученным, когда они приземлялись в очередную страну. Тору ненавидел летать. Что звучало смехотворно и в то же время очаровательно, потому что, посмотрите на него, весь такой чертовски мужественный со своим бесстрастным взглядом, острым подбородком и подтянутым телом (сейчас, потому что раньше он выглядел как чёртова палка) и при этом он практически дрожит и потеет, всякий раз, когда они садятся в самолёт. Это как его страх иголок, из-за чего у него и нет татуировок на теле, когда как у Таки, Томои и Рёты их просто куча. Он прикрыл рот рукой, чтобы не засмеяться, вспомнив, как Тору-сан истерически цеплялся за его одежду, когда ему прокалывали уши много-много лет назад. Тору выглядел явно взбешённым и убийственно разъярённым тогда. Это чертовски очаровательно, потому что Тору всегда… сидел с обиженным лицом в самолёте. Как ребёнок, которой дулся из-за того, что его заставили полететь на нём, и это всегда заставляло Таку умиляться (мысленно, потому что гитарист бы точно надрал ему задницу за то, что тот смеялся над его затруднительным положением, поэтому он просто бил Томою, чтобы выпустить всю накопленную энергию или что-то в этом роде). Така осторожно поднял ногу, чтобы тихонько пнуть своего любовника по голени. — Хей, — пробормотал он, тихо, чтобы не разбудить дремлющих барабанщика и басиста рядом с ними. Тору тут же открыл глаза — широкие и покрасневшие — и уставился на него. Така хотел спросить, в порядке ли он, но судя по тому, что тот был похож на зомби ещё больше, чем обычно, он просто заработает по голове, если посмеет сказать это. Поэтому, вместо того, чтобы спрашивать очевидно неуместную вещь, он сказал первое, что пришло в его голову. — Выглядишь дерьмово. … … Глаза Тору тут же начали метать молнии. Он выглядел так, будто был близок к тому, чтобы вышвырнуть тело Таки из самолёта. О-оу. Вышло не так, как хотелось, хм… — Я клянусь, — Тору наклонился вперёд, его глаза убийственно блестели в приглушённом свете, заставляя Таку сглотнуть от лёгкого страха и нервозности. — Я пойду в ближайший спортзал, как только мы приземлимся, и выкурю месячную норму сигарет, чтобы успокоить нервы. Но перед этим я выдеру твою виноватую задницу за то, что ты насмехаешься надо мной! — цедил он сквозь зубы с таким количеством яда, что Така вздрагивал от каждого слова. Он явно попал по больному. Гляньте, Тору уже поднялся со своего места — на негнущихся ногах отправившись в сторону туалета в самый конец самолёта. Така смотрел ему вслед с кислым выражением лица. Это последнее, чего он хотел в этом Европейском туре — напугать и разозлить своего любовника ещё до его официального начала. Чёрт, херово. Похоже, ему на весь тур не светит быстренько зажиматься с гитаристом во время коротких перерывов из-за того, что тот злится на него, хах? … … Стоп… Быстро…? Така безучастно посмотрел на свой телефон, под тегом с его именем всплывало множество картинок его вместе с Тору-саном. Некоторые из них были невинными, некоторые непристойными, а какие-то заставляли его хихикать, потому что эти люди и правда любили — как там Томоя называл это? Шипперить? — шипперить его с гитаристом, хм? Така вздохнул, закрыв приложение, и посмотрел на теперь пустое место неподалёку, огромная, очевидно извращённая ухмылка медленно появлялась на его полных губах.***
Тору посмотрел на своё лицо в маленькое зеркало напротив. Проклятье, он ненавидел этот крошечный туалет — он такой тесный, стены как будто давят на него со всех сторон — чёрт возьми, он ненавидел весь этот самолёт и необходимость путешествовать в этом… этом маленьком стальном дерьме, которое пролетает километры за считанные часы в тысячах метрах над землёй. Это делало его беспокойным, раздражительным и эмоциональным до чёртиков; он даже огрызнулся на Таку, просто потому что тот сказал, что он выглядел дерьмово. Ну — он бросил взгляд на своё ужасающее, вмиг постаревшее отражение в зеркале — он явно не ошибся с этим. Тору и впрямь выглядел дерьмово. Мне нужны ёбаные сигареты, подумал он, покачав головой и повернувшись к двери, клянусь, я помчусь в ближайшую зону для курения, когда этот сраный самолёт приземлится— Но прежде, чем он успел открыть дверь, чёртов кусок ненастоящего дерева внезапно неистово задёргался. Достаточно тихо, чтобы не насторожить бортпроводников, но всё же. Что, что за херня, почему кто-то ломится в дверь?! Самолёт горит?! Или мы собираемся падать?! Или этому человеку так отчаянно нужно в туалет, даже если другой был совершенно пуст и доступен для использования?! Э?! Дёрганья продолжились, и Тору перепугался, что ручка просто отвалится или ещё что, но потом кто-то — тот, кто пристал к двери с другой стороны — заговорил приглушённо и быстро. — Тору? Открой эту чёртову дверь! … Ох. Ну конечно. Это был голос Таки. Ну блять конечно, только карлик мог тихо барабанить в дверь изо всех сил. Тору сделал бесстрастное лицо и толкнул дверь — он даже почти открыл рот, чтобы высыпать тонну ругательств и проклятий на их вокалиста — но ещё до того, как он успел сказать хоть что-то, Така влетел внутрь, будто за ним гнался пожирающий людей динозавр. Он поспешно закрыл дверь и защёлкнул замок, прежде чем повернуться лицом к всё ещё обескураженному Тору. Така выдохнул, пробежавшись пальцами по волосам, и посмотрел на него с очень странной, очень широкой улыбкой на лице. — Ну, приятно увидеться с тобой, Тору-сан! Он потерял дар речи от столь жалкой попытки его любовника завязать нормальный разговор. Как будто они вообще могли нормально поговорить в тесном туалете самолёта, который предназначался для одного человека. — Надеюсь, ты всё успел тут сделать, нэ? Ты так долго тут торчишь— Ложь. Он тут всего около двух минут. —… Поэтому я решил проведать тебя, как хороший бойфренд~! Тору тупо улыбнулся Таке. Он разрывался между тем, чтобы выкинуть вокалиста, который вёл себя крайне смехотворно, за борт или просто обнять эти покрасневшие щёки своими мозолистыми руками и без остановки целовать его за то, что тот так ненавязчиво беспокоился о нём. Он отвлёкся, засмотревшись на медленно исчезающую с губ Таки улыбку, прежде чем наклонить голову, призывая вокалиста выдать свои настоящие намерения, потому что никто не будет ломиться в закрытую дверь и требовать, чтобы его впустили просто ради чего? Чтобы улыбаться ему так ярко? Тору может и идиот, но он не настолько тупой, и он знал Таку годами, чтобы почувствовать, что что-то ещё скрывалось за этой его дурацкой ухмылкой. — Ладно, — Така наконец-то сдался. — Отбросим формальности. Хочешь, чтобы я отвлёк тебя, Тору-чан~? — промурлыкал он, придвигаясь ближе, до тех пор, пока он не прижался к нему вплотную, пока Тору не уловил фруктовый запах шампуня вокалиста, пока он не смог почувствовать, как бешено билось сердце Таки напротив его собственного. Отвлечь? Тору посмотрел на — теперь, когда я думаю об этом — извращённую улыбку на лице Таки. Он задумал что-то? Загнать его в кабинку туалета, чтобы отвлечь от его боязни перелёта? Ну… это…. …. …настолько замечательно, трогательно и возбуждающе, чёрт возьми. Тору тут же опустил руки на почти несуществующую задницу вокалиста, приподнимая того и прижимая ближе, достаточно, чтобы чувствовать своим растущим возбуждением Такино. Така с наслаждением выдохнул, обнимая его за шею и заставляя наклонить голову, чтобы соединить их губы в очень чувственной, очень голодной битве губ, зубов и языков. Боже, тот, кто будет использовать соседнюю кабинку, определённо заработает сердечный приступ, услышав, как они шумят. Тору сомневался, что стены туалета были достаточно толстыми и звуконепроницаемыми, но чёрт подери, если бы он заботился об этом, потому что…. Потому что всё, что волновало его — это прижимать Таку к себе, наслаждаясь исходящим от него теплом и умиротворением, пробовать его губы, которые притягивали его, дарили ощущение чего-то знакомого, напоминали о доме и сметали прочь все его страхи и тревоги. Воздух в маленькой, тесной кабинке быстро накалился, пока они жадно обменивались поцелуем, блуждая руками друг по другу, лаская, дотрагиваясь и сжимая всё, до чего дотягивались. — Ах… вот так хммм…— пробормотал Така в его губы, прильнув ещё ближе, они ударились зубами, прежде чем Тору взял инициативу на себя и проник в рот Таки — целуя его так, что, он знал, это заставит вокалиста хныкать и тяжело дышать от удовольствия — пока тот не растает и не обмякнет в его руках. Ох, и ещё Така очень, очень возбуждал его во всех смыслах этого слова. Так возбуждал, что он хотел развернуть вокалиста и нагнуть того над крошечной раковиной, а потом войти в знакомую, узкую, горячую и… и— — П-подожди, — он неохотно разорвал поцелуй, отворачивая лицо от Таки, отчего его полные губы скользнули по его щеке. — Подожди… — Чтооооо? — заскулил Така, стоя на носочках. — Что с тобой? Тебе…— он нахмурился в замешательстве, его щёки горели, а губы были влажные, красные и пухлые. — Тебе не нравится, как я отвлекаю тебя, оссан? — Нет… я имею в виду, угх…— Тору проигнорировал, как Така только что назвал его старым, хотя он тут был старше, потому что в данный момент его волновали проблемы поважней. — Мы не можем сделать это здесь…— сказал он с такой грустью, будто у него был траур, но ему на самом деле было плохо от того, что они не могли дойти до конца в этот раз. — У меня нет презервативов с собой… … … Глаза Таки расширились, зрачки стали больше и темнее, а его губы начали растягиваться в такой огромной улыбке, что Тору и впрямь ожидал, как вокалист просто… волшебным образом достанет пачку гандонов из воздуха. Я к тому, что у Таки всегда полно этого дерьма, ведь он был тем ещё извращенцем, нэ? — Ты глупый испорченный оссан, — Така покачал головой, цокнув языком так, будто Тору глубоко разочаровал его или что-то в этом роде. — Это не единственный способ, как я могу отвлечь тебя, знаешь ли, — сказал он с такой многообещающей улыбкой — сулящей нечто извращённое, горячее и сексуальное, и безусловно приятное — что кровь Тору тут же вскипела от желания. Така привстал и чмокнул его в нос, от этого простого действия Тору захотелось затискать вокалиста со всей переполняющей его любовью, но эти греховные губы опустились на его собственные, облизав и засосав их, и прежде чем Тору успел ответить, Така уже проследовал по его подбородку, вниз к шее, а потом внезапно опустился на колени перед ним. Нихуя себе. Неужели ты собираешься делать именно то, что я думаю, ты собираешься делать?! Така самодовольно посмотрел на него, ловко расстёгивая его ремень. Вашу мать, это происходит слишком быстро — не то чтобы он жаловался, но чёрт возьми, ему нужно время, чтобы… подготовиться к такому. Он откинулся на раковину, уперевшись в неё руками, и с наслаждением окинул взглядом своего любовника, такого маленького, но такого чертовски эротичного там внизу. Прямо перед его членом. Который в данный момент высвобождался из штанов этими умелыми руками. — Ты... ты... — Тору не мог связать двух слов, чувство предвкушения становилось сильнее, растекаясь в крови, словно лава, и охватывая всё его тело. Кто бы мог подумать, что однажды придёт день, когда Така будет делать ему минет в туалете самолёта? Никто. Даже Алекс-семпай до такого никогда не додумался бы, я уверен. И по каким-то неизвестным причинам он вспомнил, как они, ещё будучи совсем молодыми, проводили время вместе — в общественных туалетах лайв хаусов, под какими-то случайными тёмными лестницами, в студиях — жадно целуясь и трогая друг друга, как озабоченные подростки, которыми они тогда и были. Ну, это не особо отличалось от того, что они делали сейчас — в такой же тесноте, всё так же стараясь шуметь как можно меньше, всё так же боясь быть пойманными — за исключением того крохотного факта, что сейчас они в тысячах километров над землей. Э... Добавьте сюда периодическую встряску в самолёте, от которой Тору выругался себе под нос, а Така упал — лицом — на его теперь расстёгнутые джинсы. — Гхааампф! — Така обхватил его за бёдра, чтобы выровняться. — Какого хуя! — прошипел он напротив его скрытого под бельём — и такого твёрдого в данный момент — члена, посылая поток мурашек по его спине. — Чёрт, — Тору должен был бы испугаться, что самолёт попал в зону турбулентности или ещё какое дерьмо, от которого он начнёт паниковать и бледнеть до состояния привидения, придумывая миллион причин, почему он ненавидел этот перелёт, но Така стоял перед ним на коленях и говорил что-то прямо перед его эрекцией, которую отделяла от этих пошлых губ лишь тонкая ткань боксеров — поэтому Тору было насрать. Этот самолёт может начинать падать в любой момент, но он всё равно хочет засунуть свой член в этот горячий рот. ... Как же, блять, пошло. Как я вообще докатился до такого, а? Потом Тору, наконец, удалось сфокусировать свой взгляд, его мир уменьшился до одного единственного человека, который мечтательно смотрел на него снизу вверх, дразня и совершенно сводя с ума. — Что, — прошипел он сквозь зубы. — Ты так и будешь тереться носом об мой член или, может, уже отсосёшь мне? — нетерпеливо спросил он. — Я не хочу торчать в туалете со спущенными штанами, когда самолёт упадёт, ты, идиот! Така перестал прижиматься щекой к его члену, посмотрев на Тору не то весело, не то с издевкой. — Не волнуйся, Тору, самолёт не падает. Нас всегда так трясёт, это нормально, да? — Нет. — Кто-то сердитый… — пропел Така, прежде чем наконец — наконец-то, блять — сделать это. А именно вытащить член Тору из трусов — он был такой горячий и твёрдый в маленьких ладошках Такахиро. Он заметил, как вокалист сглотнул — громко — и только от одного этого вида, прежде чем тот наклонился вперёд, скользя губами по возбуждённой плоти — гитарист глухо застонал. — Ебать… ебать… — Сегодня ебаться не будем, Тору-чан~ — сказал Така, прежде чем разорвать мысли Тору на кусочки.***
Тору едва не подавился воздухом, когда Така наполовину взял в рот его член, озорно поглядывая на него из-под длинных ресниц. Подразнив возбуждённую плоть языком, он медленно двинул головой назад, втягивая щёки, а затем выпустил головку, пошло чмокнув губами. Чёрт. Возьми. Тору низко застонал, запустив одну руку в длинные Такины кудри. Вокалист не сводил с него глаз, одним плавным движением снова взяв его в рот, ещё глубже, скользя языком по всей длине, пока не почувствовал свой предел. Тору беззвучно выругался, когда Така начал качать головой, открывая рот ещё шире, демонстрируя все свои умения, которые он приобрёл за эти годы. Гитарист задавался вопросом, как Таке удалось стать лучше — если не лучшим — в этом деле, когда он был таким ужасно напуганным и недовольным в их первый раз— Тору запрокинул голову, когда Така взял больше, пока он не почувствовал, как его член упирается в горло вокалиста — и это было так горячо и плотно, лучше, чем в любой другой части его прелестного ротика — он прикусил нижнюю губу, чтобы не стонать в голос. Блять. Блять. Блять. Така полностью отстранился, его сверкающие глаза ни на секунду не переставали смотреть в полуприкрытые глаза Тору, будто бы он насмехался над тем, как его гитарист теряет самообладание — прежде чем вновь взять его полностью, низко застонав и уткнувшись носом в жёсткие волоски у основания его члена. Тору крепче сжал Такины волосы — это было чертовски хорошо, один лишь вид был слишком прекрасен— Капли пота выступили на висках вокалиста, слюни текли по его подбородку, пока он сам очевидно наслаждался вкусом и ощущением наполненности в своём рту — а его губы стали такими пухлыми и влажными. Така ускорил темп, продолжая с небывалым рвением отсасывать, его вьющиеся волосы развевались в такт его движениям. Он обвил рукой член Тору, а другой сильней вцепился в его бедро, словно пытаясь притянуть себя ещё ближе. Тору облокотился на раковину, его светлые волосы застилали его лицо. Его тяжёлое дыхание смешивалось с хлюпаньями Таки, наполняя крохотное пространство вокруг них и заглушая все остальные звуки снаружи; возможно, кто-то там мог слышать их всё это время, думал Тору. Они пробыли здесь, кажется, не меньше часа, но всё это не важно, ему вообще было на всё насрать, потому что сейчас, в этом самолёте, ему делают лучший минет в его жизни — который заставил его забыть, как высоко они в воздухе — и ни один грёбаный сигнал тревоги не смог оторвать бы его от вида вокалиста, практически заглатывающего его член. — Возьми его, возьми его… — хрипло выдохнул он, путаясь пальцами в волосах Таки. Такахиро — чертовски соблазнительный Такахиро — застонал от этого, закатив глаза; он позволил Тору — как и всегда — оттянуть его голову назад, а затем вновь опустить его глубже, ещё глубже — до тех пор, пока Тору не почувствовал, как горло вокалиста сжимается вокруг его члена. Не смотря на, казалось бы, грубое обращение, Така улыбался с членом во рту. Тору определённо потерял дар речи при этом — запечатляя образ Такахиро на коленях перед ним с широко открытым ртом и глазами, блестящими, как кристаллы, которые смотрели вверх, ища выражение удовлетворения на его лице. Он задавался вопросом, как Така собирается выходить из этой ситуации. Он точно не будет дрочить здесь, потому что это испортит его чёрную одежду, тогда как?! Может быть, он, в самом деле, не планировал получить своё в этот раз? Может быть, он действительно пришёл сюда с одним лишь намерением отвлечь Тору от его беспричинной боязни полётов? Но потом Така застонал вокруг его члена, заставляя Тору задрожать всем телом — глаза вокалиста смотрели на него с вызовом, призывая просто сдаться, использовать его, получать удовольствие от его рта или что-то в этом роде. Что ж. Ладно. Нахуй сдерживаться. Нахуй вести себя тихо. Пошло всё нахуй. Он обхватил голову Таки двумя руками, засаживая свой член ещё глубже в горло вокалиста, и начал самозабвенно трахать его в рот в безумном темпе. И это доставляло райские ощущения, Така всё ещё пытался работать языком, а его губы были такими влажными, как никогда раньше. Весь вид перед ним — словно грех, заполняющий маленькое пространство кабинки, пока Тору загнанно дышал, шлёпая Таку яйцами по подбородку — это было чертовски горячо, настолько фантастически, что гитарист забыл, где они сейчас находились. Блять, блять, твою мать, где ж ты такому научился— Глаза Таки заблестели от слёз, закатившись назад, пока он заглатывал его член, как грёбаная порно звезда. Он выглядел таким сломленным, таким использованным, и это всё полностью ради Тору, только для него Мориучи Такахиро задыхается от своих стонов, Тору тот, кто грубо трахает его в рот, только ему вокалист отдаёт полный контроль над собой. Боже мой, ты чертов— прохрипел Тору, не в силах удержаться, чтобы не толкаться в податливый рот Такахиро ещё сильней. — Ты чертовски хорош для меня, Така. Така... И просто, чтобы подстегнуть его ещё больше, он решил назвать его особым прозвищем, которое использовал, чтобы завести вокалиста. — Давай, давай же, Моримори… Така заскулил и сжал бедро Тору невозможно сильно, двигая головой в такт всем движениям гитариста — быстрым и глубоким. Его гортанные стоны заглушались от безудержных толчков Тору между его губами, пока тот не наклонил его голову назад, чтобы толкнуться до предела и кончить ему в рот. Глаза Таки широко распахнулись от этого, но вместо того, чтобы отстраниться, он просто проглотил всё — как он, возможно, и планировал с самого начала — когда Тору достиг своей разрядки. Его веки отяжелели, но, не смотря на эйфорию, не смотря на то, что у него совсем не осталось сил, он не мог отвести взгляд от прекрасного мужчины перед ним. Слишком соблазнительно, слишком заманчиво, Така собрал всё это и позволил Тору использовать его рот ради собственного удовольствия, блять, ради того, чтобы отвлечь его. Это смешно и невероятно, и вместе с тем так приятно. Ему потребовалось время, чтобы снова взять себя в руки. Всё, что он мог слышать, это как бешено стучит его сердце, как тяжело он дышит и как Така с пошлыми звуками глотает его сперму. Спустя, казалось бы, целую вечность, Така отстранился, осторожно выпустив его обмякший член. Он поднялся, покачиваясь, и оттолкнул его от раковины, чтобы прополоскать рот, потому что это, вероятно, самый разумный поступок, после того, как ты кому-то отсосал, да? Что ж, пока Така намывал свой рот, Тору тихонько вытащил несколько салфеток, привёл себя в порядок и засунул свой член обратно туда, где ему было самое место — нет, не во рту или руках или даже заднице Такахиро, а в его штанах, чтоб вас — прежде чем наконец вспомнить, что он должен бы поблагодарить вокалиста за это… что бы это ни было… Он развернулся и обвил Таку руками, зарывшись носом в его густые тёмные кудри, и взглянул на их отражение в зеркале. Лицо Таки всё ещё было до безобразия разгорячённым, а его губы растянулись в широкой ухмылке, когда он тоже посмотрел на его в отражении. — Хорошо, — его голос заметно сел, по сравнению с тем, как он говорил до того, как встал перед ним на колени. — Хорошо, Тору-сан? О боже, что он вообще сделал, чтобы заслужить этого парня?! И это не просто из-за крышесносного оргазма, который он испытал всего несколько минут назад! Эти… эти чувства непреодолимой благодарности, счастья и любви исходили откуда-то глубже, от чего-то более сильного, заключавшегося в тех узах, которые они создали и укрепили с годами. И от этих чувств он просто хотел стиснуть Таку в объятиях и не выпускать его из кабинки никогда. Что. В любом случае, он кивнул, прикрыв глаза и медленно покачиваясь вместе с Такой. — Чертовски хорошо, — прошептал он. — Как насчёт тебя? Ты не…? Така положил свои руки поверх куда больших рук Тору и кивнул ему. — Нет… это было специальное предложение для особенного человека, понимаешь— Тору фыркнул. Что за дурацкая фраза. Така полный отстой в такого рода вещах, а? —не смотри, блять, на меня так. За тобой должок, понял? — проворчал он, прежде чем высвободить руки. — Ты вернёшься первым, а я пока приведу себя в порядок— — Тебе нужна рука помощи? Така злобно посмотрел на него. — И иди поменяйся местами с Томоей, чтобы мы могли сидеть вместе. И нет, я не собираюсь дрочить, говнюк! Тору только усмехнулся, прежде чем наклониться и нежно поцеловать Таку в висок. Чёрт, если ему будут вот так вот отсасывать во время каждого перелёта, вероятно, Тору тут же забудет о своих страхах. — В любом случае, — сказал он. — Спасибо… Я действительно… — Наслаждался? — улыбка на лице Таки в одно мгновение стала в тысячу раз ярче. —…ценю это, — перебил он, захихикав, когда Така махнул рукой, как будто собирался ударить его. И пока вокалист не успел действительно рассвирепеть, он выскочил из кабинки. Как хорошо, что никто за дверью не ждал, когда та освободится.***
Его встретил тусклый свет салона. Другие пассажиры по-прежнему спали, даже не подозревая — или, возможно, они всё слышали, но им было вообще поебать — о том, что произошло в туалете. Всё ещё слегка покачиваясь, он пробирался к их местам, и когда он вновь услышал знакомый гул самолёта, он осознал, что всё вернулось на круги своя. Страшно. Одиноко. Тревожно. Но потом перед его глазами вспыхнули сцены творившегося в кабинке, давая ему почувствовать, что он в безопасности, что он не одинок — что Така здесь — и это каким-то образом заставило его страх отступить — пусть даже чуть-чуть. Кроме того, он по-прежнему изнемогал от усталости после таких сексуальных похождений... — Какой длинный поход в туалет. Тору вздрогнул, когда Томоя оторвал взгляд от своего планшета. Он думал, что тот спал?! — Эмм… Томоя лучезарно улыбался ему, Тору поёжился, потому что это было более, чем очевидно, что тот догадывался, почему он и вокалист отсутствовали. — И где Такахиро? Тору насупился. — Вышел, — сказал он, хватая свои вещи, телефон и наушники со своего места. — Иди сядь рядом с Рётой. — Но почемуууу… — Така так сказал. — Ага! — Томоя подпрыгнул на месте. — Значит, ты в самом деле был с ним! — Заткнись, — проскрипел он, отчаянно борясь с желанием надрать задницу барабанщику за такую невероятную проницательность. Он молча сел на место Томои, хмурясь и задаваясь вопросом, какого хрена Така там делает так долго. — Тору…— тихо позвал его Томоя, заставляя Тору взглянуть на него из-под тяжелых век. Барабанщик улыбался ему с такой теплотой. — Ты выглядишь лучше. Ты больше не выглядишь так, как будто собираешься заблевать весь салон. Что. — Это хорошо, — прощебетал он, прежде чем снова уткнуться в планшет. Тору был совершенно потрясен, и так и сидел озадаченный, пока Така, наконец, не вернулся. Он странно посмотрел на него. — Что-то не так? — спросил он, садясь на своё место. Тору покачал головой и откинулся на спинку сиденья, уставившись в белый металлический потолок. Он всё ещё чувствовал малейшие вибрации самолёта, гул двигателя рядом с ними, стены кабины всё ещё давили на него, но это были последние вещи, о которых он мог думать сейчас. Я просто хочу спать… Должно быть, он сказал это вслух, потому что Така уже тянул руку, чтобы потрепать его по волосам, небольшая, ободряющая — совсем не та дразнящая, пошлая ухмылка, которой он блистал всего несколько минут назад — улыбка появилась на его таком же уставшем лице. — Тогда поспи, — сказал он, как будто это было так легко. — Всё хорошо, я буду рядом, нэ? Тору фыркнул, прежде чем закрыть глаза, наслаждаясь прикосновениями руки, которая нежно гладила его светлые волосы — справиться со своими страхами непросто, также как и нелегко спать в тесном куске металла высоко над землёй, но с теплом Таки рядом, с голосом Таки, что звучал как колыбельная, возможно, этот раз будет другим. Тору просто придётся постарается чуть-чуть сильней.