Диппер, Мэйбл и «Совёнок»

— Там кто-то шевелится! Испуганный девичий голос вырвался в воздух писком воробушка в цепких лапах кошки. С каждой секундой он становился громче. Диппер не сомневался, что говорили о нём. Но волновало совсем другое: как бы сдвинуть эту решётку, отделявшую его от мира под солнцем, и при этом не грохнуться с приличной высоты? Сомнений не оставалось — он оказался под землёй. Через металлические прутья в туннель проникал свет, а откуда-то сверху прямо на голову сыпалась рыхлая почва, оседая в спутанных кудрях. При виде долгожданного выхода в душе Диппера зацвели розы, как сказала бы Мэйбл, с недавнего времени полюбившая сомнительные метафоры. И он обязательно порадовался бы вслух, если бы не сбившееся дыхание и чёртова решётка… Ну не любил он темноту! Но жизнь раз за разом подкидывала не лимоны, а полное отсутствие света, в котором Диппер терял хладнокровие и не мог принимать рациональные решения. В его профессии эти качества ценились если не на вес золота, то точно на вес пойманного чудовища и благодарные взгляды спасённых людей. От темноты жди беды, подсказывал немноголетний, но богатый жизненный опыт. Поэтому в арсенале Диппера всегда имелась парочка фонариков и батарейки к ним. Но в этот раз рюкзак не отягощал плечи, а карманы предательски пустовали. Первое, что он почувствовал, когда очнулся — острую боль в месте пониже колена. Словно туда кольнули толстой иголкой, которой мама зашивала его кожаную куртку, когда Диппер зацепился рукавом за забор. Он потянулся к голени и нащупал камешек, впившийся в кожу. Он слегка нагрелся теплом тела. Камешек полетел в сторону, и через пару секунд раздался звонкий удар, разрезавший тишину. Царящая вокруг пустота ощущалась настолько сильно разве что в бездонной яме, которая сейчас жила в далёких воспоминаниях, почему-то связанных с клубничным мороженым и рассветами на крышах. Но там ноги мёрзли не из-за холодного пола — не даром она называлась бездонной! А тут был не только пол, но и сырые стены, и мелкая россыпь камней. И что-то длинное, железное, вроде… «Рельсы», — ошарашенно подумал Диппер, нащупывая ладонью их шероховатую поверхность. Сердце выстукивало в такт неровной мелодии вдохов и выдохов, как барабанщик в концерте ужаса, сковавшего Диппера. Страх поднимался от кончиков ног. Замораживал весь организм и заставлял руки дрожать, а горло — сжаться и выкрикнуть на выдохе: — Эй, есть здесь кто-нибудь? Но слова, как мячик в компьютерной игре, отрикошетили от стен и вернулись без ответа. Диппер вскочил на ноги. «Нельзя так быстро», — успел подумать он, но поздно: как при резком подъёме с кровати, голова потяжелела и закружилась, а тело наклонилось вбок. Диппер не упал. Рука нащупала точку опоры — бетонную стену. Он сглотнул и сделал на пробу пару шагов вперёд. Пол не ушёл из-под ног, не послышался свист отравленных стрел, а крокодилы, пауки, змеи и прочие кошмары, которые успел напридумывать Диппер, не смели и носа показать. Всё было прозаичнее: ноги дважды наткнулись на рельсы, а с другой стороны он потрогал точно такую же стену. «Узкое помещение с каменными стенами, — стараясь замедлить бившееся сердце, Диппер по привычке начал рассуждать, — где довольно прохладно. Наверное, туннель или лабиринт. Возможно, под землёй: пахнет сыростью». Оставалось два вопроса — как он здесь оказался и как отсюда выбраться? От первого напрямую зависел ответ на второй, поэтому Диппер вновь обратился к логике. Попытался вспомнить события последних дней. Потому что жизнь — бесконечная визуальная новелла, которые обожала Мэйбл, где каждый новый выбор меняет твою судьбу. И чтобы понять, что происходит в настоящее время, надо всего лишь обратиться к прошлому. Но получалось плохо. Как будто кто-то смешал все воспоминания блендером или наложил друг на друга, как картинки в Фотошопе. В голове по очереди всплывали первый день в старшей школе, то самое сообщение от Венди, разбитая коленка и поцарапанный велик, планы на восемнадцатилетие… Но где-то между меню для Супер-Классной Вечеринки и выбором подарка для Мэйбл вспомнилось одно письмо, пришедшее на е-мейл пару месяцев назад. Тогда их сильно озадачил российский адрес. Мэйбл, помнится, хихикала над забавным словом «яндекс», когда Диппер, хмурясь, вникал в его содержание. «Это не по нашей части!» — заявил он сначала. Всё-таки полуофициальное «Агентство паранормальных явлений близнецов Пайнс» расследует сверхъестественные случаи. А их клиент — как его звали? Александр? Алексей? — писал о пропаже человека. Каждый год тысячи людей теряются в лесу и есть тысячи причин, объясняющие это. Дикие звери, непроходимое болото, укус ядовитой змеи. Мало ли что с его дядей могло случиться? Но Мэйбл (у которой, к слову, лучше получается сходиться с людьми) задала Алексею несколько вопросов. Выяснилось, что дядя Александра, замкнутый и скрытный, каким-то образом попал в пионерский лагерь и не вернулся. По слухам, последний раз он работал больше тридцати лет назад. Туда как обычно приехали дети, вожатые и остальные сотрудники лагеря, но после этого их никто не видел. Автобус, который привёз их, до сих пор ходил по маршруту. Местные поговаривали, что, если заснуть в нём, можно очутиться на последней смене. Александру Диппер не поверил. В СССР школьники поголовно становились пионерами, а значит, в лагере находилось много детей. Не могли они пропасть все разом! Да и странно, что никакого расследования не было… — Я и с экстрасенсами общался, и с родственниками пропавших говорил. Никто не может мне помочь. Вы — моя последняя надежда, — писал Алексей-Александр. Мэйбл заверила его, что они сделают всё возможное. А Дипперу сказала просто: «Я ему верю. И чувствую, что наше расследование пройдёт чудесно». Сестра не отличалась шестым чувством, поэтому к предложению съездить в «Совёнок» Диппер отнёсся скептически. Но терять первого иностранного клиента жутко не хотелось. Кроме того, до первого семестра оставался месяц, а замученные поступлением абитуриенты Пайнсы хотели развеяться. Но российская глубинка не вписывалась в летние планы будущего американского студента и по совместительству жителя мегаполиса. Два дня назад Диппер, вздыхая, шёл на встречу с Александром, который отважился в августовские плюс двенадцать ходить в одной футболке. «И как они зимой тут живут? — думал он. — Если летом так холодно…» Вчера они втроём сели на тот автобус с номером четыреста десять. Он был старым, как виниловые пластинки в мамином шкафу, и громко шумел при движении. Диппер помнил мелькающие за грязными стёклами деревья и невысокие домики. А потом… Он со злостью пнул камень носком ботинка: «Надо на этот автобус табличку повесить: «Опасно! Возможно попадание в подземные лабиринты!». Диппер не представлял, что делать дальше. От влажности он озяб, а глаза, едва привыкшие к темноте, мало помогали. По обе стороны располагались длинные туннели. Но как выбрать нужный путь, если он не мог сказать, что попал в пионерский лагерь хотя бы с точностью до пятидесяти процентов? Вдруг этот мужчина специально усыпил их, а теперь будет проводить жуткие опыты? Мучить, как подопытных крыс! Диппер мысленно попросил прощения у хомячка, которого он прошлым летом заставил проходить самодельный лабиринт из картона и жестяных банок. Правильно Мэйбл говорила, что нельзя издеваться над бедным животным. И вот пожалуйста — теперь Диппер сам бедное животное! Которое, ко всему прочему, терпеть не может полагаться на интуицию. Раздражённо скрипнув зубами, он пошёл наугад в надежде, что ноги куда-то его приведут.

***

После девятого поворота Диппер понял: либо туннель жутко длинный, либо он заблудился. Идти по рельсам оказалось не лучшей идеей. Где есть железная дорога, там есть развилки — на два, а то и на три пути. Диппер не пытался запомнить, когда и куда он свернул, поэтому выбирал путь считалочкой. А ещё он начал что-то слышать. Да, сначала оглушительную туннельную тишину нарушали только его шаги по каменистому полу. Но потом их шум усилился в несколько раз, как будто кто-то повысил громкость на динамике. Диппер остановился, прислушиваясь, но шаги не прекратились. Потому что рядом шёл кто-то другой. — Кто тут? В ответ шорох затих, развеянный дрожащим голосом Диппера. «Может, я схожу с ума? Мне это всё мерещится?» — холодея, думал он. Диппер оглянулся. Ничего — или никого? — не было видно. И куда их завёл этот чёртов Александр? Дыхание сбилось на первой секунде неожиданного спринта. Диппер постоянно цеплялся ногами за шпалы — он так и норовил проехаться носом по каменному полу. Облачка пара вылетали изо рта, поднимаясь вверх по холодному воздуху. Хотелось вдохнуть побольше, но что-то железной клеткой сжало лёгкие и пропускало лишь небольшие глотки кислорода. Рот открывался, чтобы вновь закрыться — к горлу подступил комок, который не давал звукам вырваться наружу. А тело превратилось в огромную тряпичную куклу: ноги подкашивались, а ослабшие руки мелко дрожали, словно их часто-часто дёргали за невидимые ниточки. «Адреналин попал в кровь, — пытаясь отвлечься, Диппер принялся рассуждать на научные темы, — это гормон, который вырабатывают надпочечники…» Вдали — показалось или нет? — зажёгся неяркий огонёк. Как маленький фонарик или тусклое пламя свечи. А может — солнечный свет, который каким-то чудом проник в подземный лабиринт. Оглянувшись, но не увидев ничего, кроме пугающей темноты, Диппер побежал быстрее. Только бы это был выход! Но через пару метров огонёк закрыло тёмное пятно. Ненадолго. А потом — Диппер готов поклясться! — чьи-то тёплые вдохи-выдохи коснулись его спины. Сердце на секунду остановилось, словно заледенело. И забилось снова, подстраиваясь под ритм убегающих шагов. «Бежать!» — только и проносилось в голове. Шаги, преследовавшие Диппер долгое время, стали громче. Но свет, тот свет в конце тоннеля, приближался! Ах! Кроссовок всё-таки запнулся о шпалу. Лоб Диппера пережил сильнейшую в его жизни катастрофу в виде столкновения с другой деревяшкой, которая рассекла ему кожу. Не чувствуя боли из-за страха, он вскочил на ноги. И побежал дальше, высоко поднимая колени, чтобы снова не упасть. Свет достиг пола, осветил рельсы, и Диппер увидел освещённую стену, а на ней — железные перекладины. Лестница! Он за пару мгновений преодолел первые ступеньки, не обращая внимания на то, как они пошатываются под ногами. Лоб претерпел очередную аварию, стукнувшись о потолок. Только здесь он дал себе остановиться и, тяжело дыша, посмотреть наверх. Над лестницей возвышалась проржавевшая решётка, которую успешно обходили яркие солнечные лучи. Одной рукой её не сдвинешь — это стало ясно после первой попытки. О своём недовольстве она возвещала надрывным скрипом, намертво вцепившись в каменные своды и не горя желанием их отпускать. Тогда-то Диппер и услышал голоса из наземного мира. — Покажи, — отозвался другой, более низкий, но тоже принадлежащей девушке. — Господи! Упоминание господа пришлось на тот момент, когда Диппер титаническими усилиями смог приподнять решётку над собой. Она покосилась в другую сторону и с грохотом упала на траву. Девушки хором вскрикнули, а голова Диппера, который чувствовал себя Атлантом, поднялась над уровнем земли. Ослеплённый солнечным светом, он не видел ничего в первые секунды. А затем его взгляду открылась широкая асфальтированная площадка, на которой стояли две не по-летнему бледные девочки. — Ты кто? — дрожащим голосом спросила та, что повыше. Вторая, темноволосая, обхватила её руку и выглядывала из-за спины, как маленькая испуганная белочка. Диппер подтянулся на руках, опираясь коленями на землю, и через пару мгновений стоял на ногах, хоть и не совсем твёрдо. Вход в подземное царство он сразу же закрыл решёткой: всё-таки за его спиной кто-то бродил. С ужасом в голубых глазах первая девушка наблюдала за передвижениями незнакомца. А Диппер восстанавливал дыхание, оглядываясь по сторонам. По краям площадки — деревья и лавочки. Совсем как в парке! А сзади, где-то в метре от него бросал тень огромный каменный памятник. Грозно так стоял, глядел куда-то вдаль. На уровне лица Диппера не менее огромными буквами значилось: «Генда». За Гендой на фоне летнего неба реяли три флага, а вдалеке, среди зелени, яркими пятнышками пестрели маленькие домики. «Вроде похоже на лагерь», — подумал он, пытаясь прийти в себе после приключений в туннеле. — Отвечай! — высокая девушка нахмурилась и решительно шагнула вперёд. — Я приехал в лагерь… — Диппер поднял руки, сдаваясь незнакомкам, — отдыхать. — Славя, — вдруг сказала темноволосая девушка, положив другой руку на плечо. Тихим голосом, всё больше напоминая лесного зверька. — Может, это новенький, который должен был к нам приехать? Ты говорила… — А, — Славя застыла, будто что-то вспоминая, — Пайнс, верно? У тебя необычное имя. Она оглядела Диппера с головы до ног, словно пытаясь найти причину необычности имени. Он представился и, подойдя поближе, протянул девушкам руку. Они переглянулись и осторожно сжали пальцы Диппера в мягких ладонях. — Ты нездешний, да? — Славя улыбнулась и, заметив недоумённый взгляд Диппера, пояснила: — У нас дамам руки не жмут. Диппер мысленно хлопнул себя по лбу. Всего пару минут в «Совёнке», а уже умудрился раскрыть себя. Театральный университет ему никогда не светил. Диппер в душе понадеялся, что его не примут за шпиона и что это не помешает расследованию. Он неловко отвёл взгляд, разглядывая неровный из-за мелких камешков асфальт. На таком, наверное, на скейте не покатаешься… — У тебя кровь, — сказала Славя, прервав тишину. Она потянулась ко лбу Диппера, ощупывая повреждение. Тот поморщился: ссадина щипала. — Давай мы тебя в медпункт отведём! А ты по дороге расскажешь, почему из-под земли вылез. У нас ворота есть, вообще-то…

***

В таком непривычном для глаз после бушующего океана зелени, снежно-белом медпункте витал запах лекарств. Как из самой обыкновенной аптечки. Впрочем, именно её и достала обеспокоенная медсестра. На коже Диппера вспенилась перекись водорода. Лена — так звали вторую девушку — послушно запивала водой маленькую таблетку валерьянки, потому что не отошла от испуга. Кто бы знал, что его появление в «Совёнке» вызовет столько последствий! Она стояла возле широкого стола, заставленного всякой всячиной: от ручек с карандашами до бумажного календаря. Медсестра Виола записывала их имена в толстую тетрадь с мягкой синей обложкой и жёлтыми листами. А Диппер болтал ногами на кушетке и ждал Славю, которая искала ему пластырь. «Медпункт — он и в Африке медпункт», — подумал он, не увидев ничего необычного. Внятно объяснить девочкам, почему он вылез из-под земли, Диппер не мог и не пытался. На расспросы Слави и заинтересованные взгляды дрожащей Лены он отвечал, что заснул в автобусе, а проснулся в шахте. — Поскользнулся — упал, очнулся — гипс, — пробормотала Славя. — Я думала, так только в фильмах бывает… Совсем-совсем ничего не помнишь? А имя своё, возраст, место жительства? — Это помню, — Диппер опустил голову и взглянул на ноги, шагающие по нагревшейся дорожке. Вот только… Вместо привычных зелёных кед на ногах болтались непонятные коричневые башмаки. А чёрные джинсы превратились в странные синие шорты… Диппер застыл на месте, разглядывая новый образ. Но самое главное — на белой, чуть запачкавшейся рубашке, алел пионерский галстук! «Вот так и происходит посвящение в пионеры», — думал Диппер, теребя в руках кончик красной ткани. Откуда у него появилась эта одежда? Куда делась старая? На эти вопросы не могли дать ответы ни Славя, ни Лена, ни медсестра. Последняя была просто удивительной. Как только Диппер вошёл в медпункт, он почувствовал сильнейшее желание приблизиться к Виоле (одноклассники точно оценили бы её фигуру) и, не обращая внимание на робость перед взрослой женщиной, как можно внимательнее рассмотреть радужки её глаз. У лагерной медсестры гетерохромия! «Это же раз на тысячу людей», — думал он, когда Виола в халате с глубоким декольте наклонялась к нему, чтобы обработать рану на лбу. Но Диппер не стал пугать девчонок своими научными странностями и сидел смирно, довольствуясь необычным генетическим явлением издалека. Зато рюкзак, его походный рюкзак со всем необходимым для паранормальных исследований, нашёлся в течение часа. Славя отвела Диппера в домик под номером три, а потом заявилась к нему с вещами и сказала, что они остались в автобусе. К этому времени Диппер успел осмотреть новое жилище — домик с полукруглыми сводчатыми стенами, как одна комната под крышей. В нём было всё для нормальной жизни. Но телевизора, компьютера, книжек, лабораторной посуды и реактивов — всего, к чему так привык Диппер, — ужасно не хватало. Кровать оказалось жёсткой и невероятно скрипучей. Он морщился, вставая с неё. Полки в шкафу наполовину занял новый сосед. Его имя Диппер не запомнил: «Что-то с техникой связано… Айпад? Роутер?». Скорее всего, это было прозвище, но он решил не вникать в подробности: итак информации выше крыши! Айпад оказался чересчур разговорчивым и всё время хотел вытащить Диппера, занятого раскладыванием вещей, на улицу. — У нас в лагере есть кружок кибернетический, — говорил он, размахивая руками, как мельница. — Жаль, конечно, что ты под конец смены приехал. Мы там с Шуриком такооого робота собираем! Хочешь, покажу? От болтливого соседа Диппера спасла всё та же Славя. Она без стука вошла в домик, хмуро посмотрела на замолчавшего Роутера и объявила: — Диппер, мы сегодня в столовой дежурим, подходи. А ты, Серёжа, — девушка ещё больше сдвинула светлые брови, — уже давно должен суп разливать. Серёжа на удивление молча выскользнул из домика. Славя дождалась Диппера, и они пошли по всё той же дорожке к невысокому зданию столовой.

***

Столовая в «Совёнке» разительно отличалась от тех, которые Диппер видел в школах. Вместо лёгких пластиковых стульев — тяжёлые металлические, с сиденьями из крепкого дерева, вместо уютных маленьких столиков — широкие, на десять человек. На полу лежала белая кафельная плитка, как в старой ванной. «У пионера порядок такой, поел — убери за собой», — прочитал он слова с красочного плаката на белой стене, которая напоминала больницу. И фыркнул про себя: уж больно забавной вышла картинка с мальчиком и тарелкой. Ребята — все как один в красных галстуках — поправляли стулья и водили тряпками по столешницам. Вот такого точно не встретишь в школьных столовых, где повсюду бегают повара и уборщики! Диппер испугался, что дети здесь и еду сами себе готовят, но потом увидел женщину в высоком белом колпаке и успокоился — повара на месте. Повсюду слышались звонкие голоса: — Маша, ещё один суп для малышей. — Здесь нет салфеток! — Возьми две вилки для девятого. Славя объяснила Дипперу: — Мы накрываем столы только для малышей, а старшие подходят вон туда и берут еду. Диппер хотел было спросить, кого они считают малышами, но к нему подошла женщина с какими-то бумагами в руках и сказала: — Ты у нас Диппер Пайнс, да? Я Ольга Дмитриевна, вожатая твоего отряда. Надеюсь, хорошо доехал. Иди на кухню, нужно второе разложить. Он не успел и слова вставить, как Славя схватила его за руку и повела к двери. Следующие полчаса Диппер клал на белые тарелки ровно две ложки водянистого картофельного пюре. Затем блюдо передавалось другому пионеру, который рядом с островком картошки помещал вытянутую котлету. Это процедура была едва интереснее, чем поход с мамой и Мэйбл по магазинам — они могли зависать в торговых центрах часами, но не всегда давали Дипперу забежать в книжный. «Кто-то же должен оценить мой наряд!» — говорила Мэйбл брату, изнывающему от бесконечной череды одинаковой одежды. Мама была не в счёт: сестра редко брала её мнение во внимание. А зря — это помогло бы избежать пугающе-странных образов, которыми она частенько удивляла родителей и учителей. Когда Диппер приоткрыл тяжёлую деревянную дверь, на него обрушилась целый букет звуков: смех, громкие разговоры, стук вилок и противное скрипенье стульев о кафель. Вздохнув, он шагнул в шумную столовую. Надо же, место другое, время другое, а тишина по-прежнему пропускала обеды. Она не приходила туда, где находились дети — это Диппер уяснил давно. Но, стоя на пороге взрослой жизни, он снова попал в шум и гам, от которых хотел сбежать. Морщась от каждого сильного крика, он выстоял очередь, забрал на подносе еду и прошёл к единственным незанятым столам. За одним сидела вожатая, выдвигая на середину плетённую корзинку с подсохшим хлебом. Рядом с ней устроилась Славя, а по другую руку — знакомая Лена. Во время дежурства Диппер снова услышал её имя и несколько раз повторил про себя, чтобы не забыть. Лена сжала плечи и наклонила голову, как будто хотела занимать как можно меньше места. Она ковыряла вилкой в котлете, отставив тарелку с нетронутым супом. Диппер занял соседний стул, но почти сразу же пожалел об этом. Не успел он взять в руки ложку, как занавеску на открытом окне заколыхал ветер и повсюду стало темнее. «Гроза?» — растерянно подумал он. Но на улице всё приветливо светило солнце и вряд ли стало холоднее хоть на один градус. А над ухом раздался голос — про такой говорят «ледяной»: — Ты села на моё место. Диппер обернулся. В глазах у рыжей девушки, нависшей над ними грозовой тучей, сверкали настоящие молнии. Он поспешно вернулся к капустному супу, потому что её вид пугал не хуже самого страшного урагана. Лена, как заметил Диппер боковым зрением, застыла с кусочком котлеты на поднятой вилке. Её взгляд замер на сером столе. — Я с кем говорю, Лена! — сказала девушка громче, набирая силы для предстоящей ссоры. А она будет — к гадалке не ходи! — Меня Славя пригласила, — пропищала соседка Диппера и уронила вилку на тарелку. Раздался звон, режущий уши. После него в столовой стало тише. Он поймал несколько любопытных взглядов и закатил глаза: Диппера всегда бесили скандалы и разборки на публике. — Ах, Славя, — Алиса зашипела, как злая дворовая кошка, готовящаяся к нападению, но её прервала вожатая: — Довольно, Алиса. Вокруг полно свободных мест. — Но я здесь с начала смены сижу! — ярость в голосе рыжей девушки сменился дождём обиды. — Пересядешь, — отрезала вожатая. — И вообще, ты в каком виде по лагерю ходишь? Застегни рубашку и завяжи галстук, немедленно! Разве ты не знаешь, что пионерский галстук — это частица красного знамени, символа революционной борьбы, в которой участвовали наши… Спиной Диппер чувствовал злость, исходящую от рыжей Алисы. Когда вожатая закончила её отчитывать, она прошептала вздрогнувшей Лене: «Довольна?» и, громко топая, проследовала за соседний стол. Диппер оглянулся: Алиса, ни на кого не глядя, завязывала галстук.