Песня о печальной любви

Вопрос, который задаю я - судьба. Ответ - вы должны найти сами.

Пролог Машина неслась по асфальтовому полотну дороги. Мелькали зеленые деревья, высокая трава. Вдалеке, за обрывом, серебрилась водная гладь реки. Водитель знал эту дорогу до последнего поворота. Он ездил по ней на работу. Сорок минут в одну сторону, и еще столько же - обратно. За дальними деревьями, на той стороне реки, можно было углядеть серые дома небольшого города. Цивилизация была так близко, но дорога пустовала. Буквально в паре-тройке километров в сторону построили скоростное шоссе, и большинство людей предпочитало возвращаться домой таким образом. А ему - поди ж ты - нравилась эта тишина. Нравились виды, нравилось искоса разглядывать проносящиеся мимо деревья и выхватывать взглядом реку. Когда зазвонил телефон, он не глядя потянулся к нему, на ходу снимая трубку. - Да, милая? Да, я уже еду. Буду минут через двадцать. Ужин - это было бы отлично. Как Такеру? Позовешь его к телефону? Дорога впереди все еще расстилалась перед ним пустым асфальтом. - Привет, малыш. Как день? Что было в садике? О, правда? Да ты у меня настоящий герой. Привезу тебе что-нибудь вкусное! Конечно. И я тебя люблю. Позже он думал - в какой момент отвлекся? Когда посмотрел на телефон, чтобы нажать на кнопку? Когда задержал взгляд на фотографии жены и сына - сидят на диване в обнимку? Сколько секунд это длилось? Сколько ему понадобилось бы, чтобы… Когда он вскинул взгляд, сначала увидел только силуэт перед ним. Лишь через секунду силуэт обрел четкость и превратился в ребенка на велосипеде. Откуда он тут взялся, черт возьми?! Он ударил по тормозам, уже обреченно понимая, что не успеет, рваным движением вывернул руль в сторону. Велосипед зазвенел, тело глухо ударилось о машину, и автомобиль занесло в сторону. Даже не успел сообразить, как это произошло - треснулся лбом о руль, и, не поднимая головы, почувствовал какую-то жуткую слабость во всем теле, страшное головокружение. Потом машина рухнула с обрыва вниз. Он не помнил, сколько лежал, с трудом сохраняя сознание. Даже не пытался двигаться - от каждого, даже случайного вдоха страшно болело все тело. Сломаны ребра? Еще что-нибудь? Он не знал, но каким-то шестым чувством ощущал, что скоро умрет. Его не спасут - тут никто не ходит, тело найдут дай бог часов через семь. Если родители мальчика начнут беспокоиться. Мальчик. “Господи, если ты есть - пусть он будет жив. Господи… Он же совсем маленький. Он же как Такеру, господи. Кто же отпустил его одного... Господи, не меня - его. Прошу тебя. Не меня - только его…” Он просил об этом так отчаянно, понимая, что никто не придет. Что, скорее всего, мальчика уже нет в живых. Что он ничего не может сделать. Он умирал с мыслью, что не смог никого спасти. Сознание уже померкло, и изо всех сил удерживаясь на краю, он молил только об этом. Уже не слышал мягкие шаги в высокой траве. Не слышал, и не мог увидеть человека, который осторожно подошел поближе к искореженной машине, а потом присел рядом с ней на корточки. - Это ведь не в моей компетенции, верно? - задумчиво произнес незнакомец, потирая переносицу, - я имею в виду… Все произошло так, как произошло, верно? Не то чтобы я что-то мог изменить. Он поднялся. Потом замер на несколько секунд, разглядывая машину. - Вот только… Ты ведь просил не за себя. Как странно. Все в последний момент хотят жить. Или думают о родных. А ты попросил за него… Ты ведь его даже не знал. Почему? Ты ведь понимаешь, я не могу. Я правда не могу! А… К черту! Он коротко улыбнулся. Потом поднял левую руку и громко щелкнул пальцами. *** Машина неслась по асфальтовому полотну дороги. Мелькали зеленые деревья, высокая трава. Вдалеке, за обрывом, серебрилась водная гладь реки. - Да, милая. Да, я уже еду. Буду минут через двадцать. Ужин - это было бы отлично, пожалуй. Как Такеру?.. Он сбавил скорость, чтобы было удобнее разговаривать. Из-за поворота выехал мальчик на велосипеде. Машина затормозила, позволяя ему проехать. “Он ведь совсем маленький” подумалось вдруг “чуть старше Такеру? Кто отпускает его одного?” -1- Тело лежало на асфальте, неественно вывернув голову. Словно сломанная кукла - такое же беспомощное и безжизненное. Такое… Обыденное. Короткая стрижка, клетчатая форменная юбка, съехавшие чулки, туфли со стоптанными каблуками. Ничего красивого и запоминающегося. Была бы это красивая девушка с длинными волосами и в красном платье - ее бы заметили, о происшествии написали в газетах и даже показали бы на ТВ. А так на популярность надеяться не стоит. Ничего особенного в нем не было. И тем не менее, она стояла и неотрывно смотрела на хрупкую шею, на растрепанные волосы, на обгрызенные ногти на правой руке. Было очень странно видеть свое тело со стороны - как будто в зеркале. И одновременно - нет. Вокруг уже гомонили люди, толпились школьники. Кто-то ахал и охал, кто-то пытался снимать видео. С соседней улицы слышался вой машины скорой помощи. Мужчина в синем костюме подошел к телу поближе, поправил очки и глубоко вздохнул. Ей стало стыдно. Перед Икута-сенсеем всегда было немножко стыдно, но сейчас - особенно. Как будто она сделала что-то отвратительное. Что-то… непоправимое. Это было хуже, чем забыть учебник по алгебре или покрасить волосы в розовый цвет. - Асото Мика? - раздался строгий голос у нее за спиной. Она вздрогнула. -16 лет и три месяца. Причина смерти - перелом шейных позвонков при падении… - секундная заминка - с крыши пятиэтажного здания районной школы. Я не ошибся? Мика обернулась кругом, намереваясь высказать этому нахалу все, что она о нем думает… И споткнулась о холодный взгляд карих глаз. Он стоял, засунув руки в карманы кожаной куртки. Нелепая широкополая шляпа съехала набок. Он казался таким простым, таким привычно, по-человечески смешным… Если бы не взгляд. И если бы люди вокруг не обходили его по дуге. Нет. Не обходили. Они попросту не замечали его. Не бросали косые взгляды, не обсуждали его, ни разу на него не наткнулись, хотя он стоял прямо посреди дороги. Они просто его… Не видели? - Вы кто? - спросила Мика охрипшим голосом. - Я? - он рассеянно поправил шляпу, - ну… Ты можешь называть меня Джун. Он скользнул взглядом по толпе за ее спиной, по телу на асфальте. Растерянно моргнул и нахмурился. Будто пытался что-то понять, но никак не мог - Мика с такой же гримасой решала уравнения. Она оглянулась. Около ее тела стоял Икута-сенсей и разговаривал с полицейскими. *** - Ты правда уезжаешь? Нино сидел на диване, в обнимку с любимым ноутбуком. Даже не пытался обернуться, но Шо все равно чувствовал, что Нино незримо за ним наблюдает. Они жили вместе уже лет восемь, если не больше, и за все эти годы научились ощущать друг друга в любой ситуации. Видеть спиной, считывать поведение по малейшим шорохам и незаметным движениям. Ладно Шо - он бы не удивился наличию такой способности у себя. Но Нино… Он всегда был на редкость наблюдателен, излишне проницателен и даже - Шо говорил это только мысленно - в некоторой степени пронырлив. Утаить от него что бы то ни было было практически невозможно. И тем не менее, он был всего лишь человеком. - Я и так тут задержался. Сейчас еще ничего, но через несколько лет люди начнут задумываться и замечать неладное. Не хочу, чтобы меня сдали полицейским. Или попробовали сжечь на костре. - А такое случалось? - заинтересованно отозвался Нино. Шо добросовестно задумался. - Бывало пару раз, где-то в конце шестнадцатого века. Тогда развелось всяких сумасшедших, при любой неудобной ситуации тащили на костер… - И что?.. - еще больше заинтересовался Нино. - Да ничего, я смывался при первой возможности. Не думаю, что открытый огонь мне как-то повредит, но проверять, знаешь ли, не хочется. Нино только хмыкнул. - Так что - да, я действительно уезжаю. Надеюсь, ты тут без меня не заскучаешь. Дом оплачен как минимум лет на десять вперед, так что об этом можешь не волноваться. - А если мне без тебя будет скучно? - Ну заведи себе кого-нибудь… Домашнее животное. Кошку. Или хомяка. - Или нового жильца - свободных комнат у нас полно. - Ну да. Это даже менее хлопотно. Выгуливать не надо, кормить - тоже. Ты вообще перестанешь выходить из своей комнаты. - Не язви, - сказал Нино, - ты уже купил билеты? - Да, послезавтра вечером вылет. Иногда Шо задумывался - зачем он вообще продолжает пользоваться дарами цивилизации? Все эти самолеты, смартфоны, Интернет и искусственные интеллекты… Когда тебе уже за восемьсот, начинаешь чувствовать, как легко и незаметно меняются эпохи. Идеалы, прогресс, новые идеи и новые герои… Все это исчезнет без следа со сменой следующего века. И все-таки, когда тебе уже за восемьсот, хочется хоть на мгновение ощутить себя частью этого мира. Наполниться осознанностью, сладостным ощущением настоящего момента - хороший кофе в кофейне на углу, прохладный ветер на крыше многоэтажного дома, даже полет в бизнес-классе самолета. Все эти удовольствия редко замечаешь, когда есть куда стремиться. И начинаешь ценить, когда стремиться уже некуда. В какой-то степени Шо был гедонистом. - Куда ты сейчас? - спросил Нино, когда Шо потянулся за любимой курткой. - Прогуляюсь немного. Хочу запомнить этот город таким - кто знает, каким он станет, когда мы встретимся в следующий раз. *** За окном уже стемнело. Ресторан потихоньку наполнялся звуками - разговорами, звоном бокалов, смехом, ненавязчивым джазом под потолком. Масаки работал здесь уже несколько месяцев, но все равно каждый раз отмечал эту грань между тишиной пустого помещения и уютным гулом вечернего ресторана, когда пары или компании собирались за неспешным ужином. Ради этой атмосферы он был готов работать здесь со всеми сверхурочными. Хотя, разумеется, это была далеко не единственная и даже не первая по важности причина. Он старался не вспоминать о том, что провалился на экзаменах в университет. Работа без отдыха, с урывками короткого сна, отлично помогала избавиться от лишних мыслей. А еще она помогала избавиться от лишних призраков. Но, к сожалению, не от всех. Масаки покачал головой, ясно показывая, что кому-то стоит свалить отсюда и не показываться ему на глаза. Призрак не обратил на него внимания. Он сидел на барной стойке, болтая ногами, и с искренним интересом наблюдал за приготовлением очередного коктейля. - Это вкусно? Масаки не ответил. Ему еще предстояло бегать тут весь вечер, и не хватало только, чтобы беседа с приведением отвлекала от работы. - Эй, я с тобой вообще-то разговариваю! Планируешь мне отвечать? Дверь ресторана открылась, и краем глаза заметив красивую пару - мужчина в костюме, девушка в офисном платье, - Масаки взял со стойки два меню. - Не смей меня игнорировать, ну! Эй, Масаки. Ма-са-ки. Я же здесь! Посмотри на меня! Эй, Масаки, ты там еще не нашел этого своего… Неспасенного? Он вздрогнул. Призраки появились в его жизни много лет назад - Масаки тогда было пять или шесть. Раньше их то ли не было, то ли он не помнил. В том возрасте это не сильно пугало - все дети придумывают себе воображаемых друзей. Просто друзья Масаки были более самостоятельными. Живых друзей у него особенно не было, а про родителей он думал, что они слишком взрослые… А потом пошел в школу и обнаружил, что его друзей никто не видит - кроме него самого. Первый раз стало по-настоящему страшно, когда уже в средней школе Масаки наткнулся на улице на рыдающего навзрыд малыша. Бросился его утешать - и уже потом услышал вой машин скорой помощи на соседнем перекрестке. Там разбилась машина - молодая пара и маленький ребенок погибли на месте. Тогда он впервые столкнулся со смертью так близко и даже ощутил себя ее частью. Так, будто смерть была для него чем-то привычным, понятным и обыденным. И все умершие - от близких друзей до случайных знакомых - твердили ему одно и то же. Найди, узнай, спаси, помоги, только ты можешь, сделай что-нибудь, исполни свое предназначение. Когда он начинал спрашивать - кого спасти? Где его найти? Что я вообще должен делать? - призраки терялись и не могли внятно ответить. То ли сами не знали, то ли не хотели рассказывать. Все они сходились в одном: придет время - и он сам тебя найдет. В разговорах с призраками Масаки называл это таинственное лицо не иначе как Этот - он просто не знал, как еще можно обращаться к человеку, о котором ничего не знает. Он надеялся, что когда-нибудь просто поможет кому-то - спасет от аварии, не даст попасть под машину или отговорит от самоубийства. И этого будет достаточно. Таинственное и нелепое предназначение будет выполнено, и приведения перестанут твердить ему об этом изо дня в день. Но пока они только отвлекали разговорами. - Не нашел, - одними губами ответил он призраку, - а теперь сгинь. Приходи, когда я дома буду. Ну, уйди. Пожалуйста. Призрак не стал спорить. Масаки перехватил меню поудобнее и двинулся к столику. “Еще немного” подумал он “мне нужно выдержать еще немного. Всего несколько месяцев. Потом я обязательно поступлю в университет, найду и спасу Этого, и все как-нибудь переменится. Не знаю как, но обязательно, чудесным образом, все переменится” *** Вечность бессмысленна. Люди, которые мечтают о бессмертии, чаще всего мечтают о чем-то другом на самом деле - о бесконечном времени на развитие, о возможности всегда быть с любимыми, об избавлении от страха смерти. Но вряд ли хоть кто-то из на самом деле мечтает о вечности - о пустом, бессмысленном существовании, наполненном рутиной. О существовании, которое рано или поздно схлопывается в один-единственный бесконечный день. Без права прекратить эту пытку. Джун задумывался об этом не раз: раньше часто, с годами - реже. Лишь изредка, когда держал за руку того или иного человека, он задавался бессмысленным вопросом: господи, почему? Почему ты забираешь их - умных, талантливых, красивых, наполненных надеждами, мечтами и планами? Почему ты забираешь их, и почему меня - пустого и уставшего - ты поставил проводником? Что я натворил, чтобы впасть в немилость у тебя, господи? Вопрос этот был бессмысленным и болезненным. Каждый раз, задаваясь им, Джун стремился залить тупую тоску любым попавшимся под руку способом - читал все подряд, стоял в толпе на рок-концертах известных музыкантов, подпитываясь энергией беснующихся фанатов, ездил в метро, вглядываясь в уставшие лица настоящих, живых людей… А иногда просто пил. И в такие моменты даже радовался, что тело Шинигами подобно человеческому и способно испытывать не только мышечную боль от усталости или противное сосущее чувство голода, но и мрачно радостное опьянение. Вот и сегодня он снова окунулся в уютный шум ближайшего бара. Пробился к стойке сквозь клубы сигаретного дыма и, рухнув на ближайший стул, потребовал виски с содовой. Бармен - невысокий невозмутимый мужчина с непристойно длинными пальцами и выражением лица истинного Будды - кивнул, даже не взглянув ему в лицо. Джун дождался своего заказа и залпом выпил чуть ли не половину. Он очень, очень устал. Казалось бы, в таком состоянии лучшее, что можно сделать - это пойти домой и как следует выспаться. Но возвращаться домой Джуну не хотелось. Собственно, это место и домом-то можно было назвать с большой натяжкой. Крошечную каморку под самой крышей трехэтажного домика он снимал уже лет пять. Возвращался туда только, чтобы рухнуть на узкую кровать и забыться на несколько долгих часов нервным сном. Спать Джун не любил - это беззащитное состояние до отвращения напоминало ему смерть. Он потянулся за стаканом и сделал еще глоток. Виски, слегка разбавленный содовой, мягко прокатился по горлу. Смешно - ежедневно наблюдая за чужой смертью, будучи - в некотором смысле - плоть от плоти ее, он не помнил момента смерти собственной. Когда он завершил свое существование? Умер ли он в собственной постели, в кругу убитых горем родственников? Или может быть, на поле боя, с винтовкой в руках? Или его убили в случайной драке? Или он погиб в автокатастрофе? Сдох в канаве и никто о нем и не подумал? Джун не помнил, как смерть пришла за ним. И - что было гораздо печальнее, что раздражало его куда сильнее - он не помнил, кем был до того момента. Среди Шинигами было принято мнение, что не стоит гневить Создателя. Если Он, по какой-то неведомой божественной причине, отнимает память у своих помощников - на то должна быть причина. Некоторые предполагали, что это нужно, дабы Шинигами не сравнивали себя с умершими, были избавлены от переживаний прошлого и, следовательно, от лишнего сострадания. Джуну эта версия казалась надуманной. Он был уверен, что даже обладая воспоминаниями, смог бы и дальше продолжать свою работу - в ней не было ничего сложного и личного. Он сумел бы справиться с чем угодно. Но пока что справляться было не с чем. Он взял стакан, планируя допить остатки плещущегося на дне коктейля, когда сзади его хлопнули по плечу.Джун вздрогнул, разлив виски по дереву барной стойки. - Не ожидал тебя тут увидеть. Что, у Шинигами тоже бывают неудачные дни? - Сгинь... - пробормотал Джун, хмурясь, - только тебя не хватало для полного счастья… Юрэй. Последнее слово он выплюнул с таким омерзением, словно особо заковыристое ругательство. - Ну вот не надо тут! - возмутился его собеседник, усаживаясь рядом, - не родни меня, пожалуйста, с этими обыденными призраками. - О, господи… - вздохнул Джун, - Шо, что ты от меня хочешь? Шо махнул рукой бармену. - Повторите, пожалуйста, заказ этому алкоголику. А мне… Мне тоже самое, пожалуй. Да ничего мне от тебя не надо. Я, на самом деле, радостную весть тебе принес. - Ты наконец сдохнешь? - оживился Джун. - Не настолько хорошая. Но почти. Я уезжаю. - Куда? - не понял Джун. - Ну… - Шо неопределенно пожал плечами, - куда-нибудь. Пока у меня самолет до Нью-Йорка, а там посмотрим. Бармен молча поставил перед ними два стакана, и Джун тут же потянулся к своему - ему очень хотелось напиться. - Ну вот объясни мне, - покачал он головой, - ну вот нахрена тебе самолет, если ты можешь открыть любую дверь, и - оппа! - в этом самом Нью-Йорке? - Я тебе уже объяснял как-то, - смиренно произнес Шо, - сила - такая непостоянная штука, что лучше не расходовать ее попусту. Никогда не знаешь, какое действие покажется реальности неприемлемым. Про эффект бабочки слышал? Тут тот же принцип. - То есть ты вообще не колдуешь? - не понял Джун. - Я не колдую! - рявкнул Шо и тут же снизил голос, - я не колдую, потому что я не колдун. Я просто… Существую. Таким вот заковыристым образом. - Слишком долго ты существуешь, - проворчал Джун, - не пора ли прекратить это бессмысленное занятие? - Ты можешь мне с этим помочь? - насмешливо уточнил Шо. Джун только вздохнул. Они были знакомы уже давно. По большей части, Джун относился с презрением к многочисленной нечисти, населяющей Японию, но с Шо почему-то подружился. Порой, когда они сталкивались на улицах города, даже здоровался с ним. В Шо было нечто… Странное. Джун долго не мог понять, что именно. При первой встрече косился на него с подозрением, и только потом, через несколько дней, понял. От Шо пахло смертью. Но не свежей, как горячая кровь, сегодняшней смертью. От него пахло смертью старой, давней - настолько далекой, что этот запах практически выветрился, стал незаметен. Поэтому Джун так долго не мог его опознать. От нечисти никогда не пахло смертью. А от Шо почему-то - да. Возможно, будь они близкими друзьями, Джун даже рискнул бы и задал пару вопросов… Но они никогда не были настолько близки. - Ну… Рад, что ты едешь путешествовать, - вяло сообщил он, - если вернешься лет через шестьдесят - встретимся. Вряд ли я куда-то отсюда денусь. - Если вернусь… - эхом отозвался Шо, - да, это было бы неплохо. - Ты попрощаться пришел? - спросил Джун. - Да. Я сегодня прощаюсь с городом. Хочу завершить все дела. Чтобы ничего не тянуло обратно. - Хотел бы я, чтобы у меня были дела, требующие завершения… - с завистью отозвался Джун. - Когда-нибудь, - заметил Шо, уткнувшись носом в свой полупустой стакан, - когда-нибудь ты будешь свободен. И, поверь, тогда ты еще пожалеешь, что мечтал о делах. Он с сомнением посмотрел на свой недопитый виски и решительно отодвинул стакан в сторону. - Ладно. Пойду я. Ну… Увидимся, - он неловко улыбнулся и протянул Джуну руку для рукопожатия. Джун пожал ее - ладонь была теплой и сухой. Когда Шо ушел, он посмотрел на мир через стекло стакана. Мир был кривым и карикатурным. Потом поставил стакан на стойку и обратился к бармену. - Что вы делаете, когда вам грустно? Не пьете ведь. - Я? - бармен на мгновение задумался, - не пью, это уж точно. Знаете что… Сходите в Исторический музей. Гарантирую - не пожалеете. Таких неожиданных советов Джуну еще не давали. *** Город внизу переливался миллионами неоновых огней. Он жил своей жизнью, этот город. Сколько Шо его помнил, Токио всегда был шумным и деловитым, вечно куда-то спешащим, разношерстным. Собранным, словно лоскутное одеяло, из обрывков и тряпочек, мелко простроченным узкими линиями железных дорог, широкими - скоростных автострад. Шо всегда возвращался. Порой уезжал надолго - в конце девятнадцатого и в середине двадцатого века. Но всегда возвращался обратно, чтобы вдохнуть сладкий запах листьев в парке Уэно, вытащить из волос лепестки свежей сакуры, выпить крепкого кофе в одной из маленьких кофеен, затерянных среди бесчисленных небоскребов. Даже когда ты бессмертен, ты стремишься вернуться домой. Особенно, когда ты бессмертен. Шо сидел на крыше одного из небоскребов и смотрел на город с любовью и затаенной тоской. Он не знал, когда вернется сюда в следующий раз. Скорее всего, когда он вновь ступит на мостовые Токио, людей, которые его знали, уже не будет в живых. Одна мысль об этом отдавалась тупой болью в сердце. За восемьсот с лишним лет можно было научиться терять близких. Но Шо так и не научился. Он каждый раз чувствовал, что теряет часть себя вместе с этими людьми. Такими разными - веселыми и грустными, добрыми, смешными, суетливыми… Такими смертными. Порой он навещал их могилы. Не слишком часто - грусть заполняла его до краев и выплескивалась наружу. Но иногда навещал - приносил цветы, сидел на траве, вспоминал. Думал. Еще лет триста назад он до тошноты ненавидел свое бессмертие. Не раз и не два он стоял перед зеркалом, взявшись ладонью за гладкую рукоять меча. Меча, что восемьсот с лишним лет назад пронзил его грудь. Шо поднялся на ноги, несколько секунд качался на носках ботинок, а потом подошел ближе к краю и прыгнул вниз. Куртка взметнулась кожаными крыльями у него за спиной. Хотелось бы удариться со всей силы об асфальт, ломая грудную клетку вдребезги. Но ветер подхватил его, мягко опуская на землю. Шо отряхнулся, огляделся на предмет случайных прохожих и зашагал прочь, в сумерках вечернего Токио. Он шел быстро, сворачивая с одной улицы на другую, не разбирая дороги. Теплый осенний ветер гладил его по голове, доносил голоса людей, запахи уличной еды, бренчание гитары уличных музыкантов. Сегодня он прощался с городом и любил их всех. Влюбленную парочку, держащуюся за руки, студента, возвращающегося с занятий, лохматого юношу с рюкзаком на плече, женщину с маленьким ребенком… Они все были живые - и с ними, в толпе, Шо тоже чувствовал себя хоть немного живым. Он свернул в ближайший проулок и собирался уже пронестись по нему насквозь, вылететь на перекресток, вдохнуть вместе с воздухом шум автомобилей и гомон рекламы, когда услышал шаги у себя за спиной. - Извините… - неуверенно спросил некто. Шо резко обернулся, вопросительно приподняв брови. Перед ним стоял тот самый лохматый юноша, придерживая рукой лямку рюкзака. - Извините, - повторил юноша, - это сейчас прозвучит несколько странно… Вы только не удивляйтесь, пожалуйста. Я не сумасшедший, честное слово. Скажите, пожалуйста… Вы знаете, что у вас из груди торчит меч?