Взгляд Майкрофта (Сферы влияния)

Майкрофт снова курил. В кармане пиджака лежала пачка сигарет, такого не было уже очень давно. Он курил, стоя у окна в спальне, которую уже не совсем мог назвать своей, и думал о последствиях. Они были давно просчитаны, взвешены и сочтены приемлемыми. Но принимать их теоретически, в отдалённой перспективе, изучая модель развития событий — одно. Столкнуться с ними — другое. Вопрос, сможет ли он, не имел значения. Как и вопрос, хочет ли. Желания одного человека не учитываются, когда речь идёт о благополучии государства. Только очень сильно тянуло на сигареты. Затушив вторую за этот вечер, Майкрофт достал третью, но не поджёг, просто держал двумя пальцами, позволяя мыслям течь в свободном направлении. Миссия в Египте могла провалиться. Майкрофт оценивал вероятность провала в каких-нибудь пять целых и три десятых процента, но в реальности это означало, что… Да, его могут убить. Завтра или в среду. И тогда с последствиями он не столкнётся. Правда, этот вариант развития событий был крайне нежелателен для всей Британии. Вытащив пачку сигарет из кармана, Майкрофт отложил её на подоконник. А ту сигарету, которую держал в руке, убрал в нагрудный кармашек. Он не испытывал сомнений или колебаний. Просто позволял себе этот период принятия неизбежного, осознания и проживания его. И прощал небольшую слабость. Даже две. Открыв окно пошире, чтобы проветрить комнату, он сел на застеленную свежим бельём кровать, взял с тумбочки чашку чая и песочное печенье и прикрыл глаза. В конечном итоге, никому нет и не будет дела до сантиментов, до его эмоций. Даже ему самому. *** Первый рабочий день в Лондоне Майкрофт провёл почти целиком на Уайт-холл, и ещё немного — на Даунинг-стрит, 10. Но к восьми вечера он вернулся домой. Миссия в Египте прошла успешно настолько, что Майкрофту намекали на награду, хотя он предпочёл бы отказаться от лишней безделушки в ящике стола и просто не выезжать на полевые задания даже в настолько сложных ситуациях. Он собирался заняться изучением свежих новостей и отчётов Элис за прошедшие два дня, но успел только расположиться за столом и включить ноутбук, как непонятный отсвет заставил его отвлечься. Подняв голову, Майкрофт вдруг замер. Он видел магию. Разнообразную, по большей части — очень удобную, временами пугающую, изредка — разрушительную. Но он почти никогда не думал о том, что магия может быть так похожа на… чудо. Ему захотелось улыбнуться, и он понимал, что это желание — не навязанное кем-то извне, а искреннее, его собственное. Нельзя было не улыбаться, глядя, как на ковре играет серебристый светящийся зверёк. Он был как бы полупрозрачным, но одновременно с тем — очень плотным. Живым, но едва ли реальным. Можно было бы сказать, что он напоминал образ из сна, но нет — Майкрофту даже в детстве не снилось ничего подобного. Зверёк, мотнув головой, остановился и привстал на задних лапках. Майкрофт понял, что это выдра, и в этот момент узнал её. Они уже встречались однажды, но тогда ему не было дела почти ни до чего, кроме финала игры Мориарти и предполагаемой смерти Шерлока. Выдра посмотрела на него маленькими умными глазками, и откуда-то изнутри неё раздался голос Гермионы, слегка искажённый эхом: — Майкрофт, добрый вечер. Есть разговор — можем ли встретиться сегодня после одиннадцати вечера? Дайте знать, если я могу прийти к вам на Роберт-стрит. Майкрофт кивнул. Надо было бы, наверное, ответить вслух, но горло пережало. Ему слишком сильно не хотелось отводить взгляда от выдры. Зверёк повёл носом, фыркнул и растворился в воздухе. Сглотнув, Майкрофт открыл на ноутбуке запись с камеры видеонаблюдения, расположенной в крышке стола, и промотал видео назад. Но комната оставалась пустой. И это вызывало разочарование и обиду. Он очень бы хотел снова увидеть маленькую серебряную выдру. А потом углубился в детали захвата повстанцами вертолётной базы под Дамаском. Через час он распорядился, чтобы охрана вызвала горничную - приготовить чай и десерт к визиту Гермионы. Но выдра нет-нет, да и вспоминалась. *** Майкрофт разговаривал по телефону с личным секретарём Её Величества, когда Гермиона появилась в кабинете. Это был не тот разговор, который можно было легко прервать, поэтому он даже не обернулся на хлопок, но увидел её отражение в окне и заметил с некоторой даже горечью, что для встречи она выбрала чёрное очень строгое платье. Взмахом палочки она превратила стул в удобное кресло и спокойно ждала, пока не завершился разговор. Отложив телефон, Майкрофт обернулся и улыбнулся ей, хотя как раз сейчас на улыбку не тянуло совершенно. Они обменялись формальными приветствиями. Майкрофт упомянул фотографии и увидел, как краска стыда и злости залила лицо Гермионы. Впрочем, эта реакция была предпочтительной и, возможно, даже целительной. Злость, в отличие от слёз, можно обратить на пользу дела. И здесь цели Майкрофта полностью совпадали с потребностями самой Гермионы. И он был на самом деле рад, что она нашла в себе силы на злость. Когда горничная принесла чай, Майкрофт произнёс: — Любопытным способом вы мне прислали сегодня сообщение. Кажется, это была выдра? — хотя и не испытывал по этому поводу никаких сомнений. — Патронус. Личный помощник и защитник. У каждого свой… — Похоже, — сказал он, на короткое мгновение поставив рядом в соображении Гермиону и её выдру. — Осторожностью? — Сочетанием сильного ума и неразумной эмоциональности, — искренне ответил Майкрофт. Боже правый, ему было бы проще, если бы нужно было врать. Гермиона подняла на него взгляд, и он снова почувствовал давление на сознание, но не болезненное, а просто твёрдое и настойчивое, возможно, даже неосознанное. Кожа Гермионы, только недавно пылавшая, побледнела почти до мертвенности, зрачки расширились. Давление стало сильнее, и в то же время — ещё мягче. Странное, заманчивое ощущение — внутреннее желание сделать каких-нибудь полшага назад, перестать бороться. Она уже была в его голове. Это должно было вызывать страх и отвращение, но не вызывало. Протянув руку, Майкрофт коснулся судорожно сжатых пальцев Гермионы и забрал у неё чайную ложку, за которую она держалась. И очень легко, почти не касаясь кожи, провёл пальцами по ладони. Откинулся на кресле назад и неохотно закрыл мысленную дверь. Выдохнул. Он не пил и не употреблял наркотики, но подозревал, что ощущение выхода из забытья должно быть схожим — реальность постепенно обретала краски и смыслы. Переведя взгляд в сторону, взял себе пирожное с подноса и спросил лёгким тоном: — Неужели вы никогда не любили сладкое? Даже в детстве? — А вы без него жить не можете? — Что ж, — заметил он без сожаления, — мы знакомы пятнадцать лет, не удивительно, что за это время вы узнали кое-что о моих вкусах. — Пятнадцать лет — звучит пугающе, — сказала, поёжившись, Гермиона. — Sed fugit interea fugit irreparabile tempus(1), — согласился Майкрофт, но улыбку сдержал. И вдруг увидел, что Гермиона узнала не только одну фразу, но и всю цитату целиком. Потому что она совершенно отчётливо покраснела, сосредоточилась на чае и пробормотала: — Вергилий. — Волшебники учат латинских поэтов? — Я готовилась к поступлению в Вайкомб Эбби до того, как получила приглашение в Хогвартс. Латынь и французский были обязательным условием, — ей было приятно сказать об этом. Майкрофт знал об этом. Но всё-таки думал, что Гермиона в десять лет ограничилась основами. Впрочем, сегодня было бы неправильно пуститься в обсуждение биографических подробностей и школьных лет, поэтому он сказал, возвращаясь к прежней теме: — Я вам в некотором роде завидую. Я о сладком. — Никогда не понимала, что люди находят в сладком. Приторно, оседает на зубах, приедается. И вредно. — Стимулирует работу ума, — равнодушно отозвался Майкрофт и прибавил задумчиво, неторопливо: — К тому же, я никогда не принимал концепции монашеского истязания плоти, которая так приятна моему брату. — Страшно позволить плоти взять верх над разумом. Она так не думала. Вернее… Майкрофт подозревал, что она верила в это последние десять лет, но на деле, конечно, концепция аскетизма не была ей близка. Да и Шерлок, надо заметить, не был аскетом — он ловил от аскезы кайф сродни наркотическому, упивался ей так же, как упивался своим умом и способностями. — Как я и отмечал, у вас много общего. Шерлок говорил как-то ровно то же самое, — со смешком произнёс Майкрофт. — Думаете, он ошибается? — Единственный способ преодолеть искушение… — Поддаться ему. Оскар Уайлд. Вы так не считаете. Нет. И никогда не считал. Он сказал об этом вслух и пояснил: — Я считаю, что лучший способ преодолеть искушение — не иметь искушений. К сожалению, иногда человеческая природа берёт своё, — и, демонстрируя этот постулат, надкусил пирожное. Гермиона снова потянулась к его мыслям, но теперь это было не давление, а мягкое, вежливое касание, которое не вызывало ни боли, ни дискомфорта. Майкрофт спросил: — Пытаетесь прочесть мои мысли? — Даже не думаю, — ответила она и добавила негромко: — Это прикосновение — не более. Проникновение вы бы почувствовали. Губы Майкрофта дрогнули. Проникновение он уже ощущал, причём не один раз. Ему было любопытно, что дало Гермионе это прикосновение. Едва ли информацию. Ощущения? Эмоции? Считала ли она что-нибудь? Он не мог сказать наверняка и дотронулся до кольца на руке. Оно отозвалось прохладой. Поднявшись со своего места, он отошёл к камину и жестом указал на кресло напротив. Дальнейший разговор не стоило продолжать, сидя за большим письменным столом. — Почему огонь? — тихо спросила Гермиона, глядя на пылающий камин. Майкрофт протянул руку и ответил: — Сосудистая недостаточность. Руки всё время мерзнут. Гермиона проверила. Точно отвечая на его прикосновение пятнадцать минут назад, она едва ощутимо дотронулась до его тыльной стороны его ладони, едва ли успела даже почувствовать температуру и быстро отвела руку. Майкрофт мог бы её перехватить. Расстояние позволяло. Были сферы жизни, которые он ненавидел усложнять. Политика, впрочем, в этот список не входила. Переведя взгляд на огонь, он спросил непринуждённо: — Что вы говорили о мистере Малфое? Он порадовался, что можно смотреть в огонь. Видеть, какой эффект произвели эти слова, было бы… неприятно. Хотя он заметил всё необходимое даже боковым зрением. А главное — почувствовал по возникшей головной боли, той самой, пронизывающей, выматывающей, которая всегда приходила, когда Гермиона начинала нервничать или злиться. — Я хотела обсудить с вами некоторые ходы по его… устранению. Надо же, он не думал, что она выберет это слово, что отважится. Это вызывало уважение. И ему было что сказать о мистере Малфое. Примечания^ (1) — Вергилий, «Георгики». Напомню об этой цитате, поскольку была она в «Сферах влияния» уже очень давно. Слова «tempus fugit» («время бежит») — устойчивое выражение во многих языках, но не все знают о лирическом контексте продолжения. Цитата целиком звучит так: «Но бежит между тем, бежит невозвратное время, Я же во власти любви по частностям всяким блуждаю». *** Нужная информация собиралась уже давно. Агентурные данные (наружное наблюдение за всеми волшебными местами, которые удалось установить, и за всеми волшебниками, которых можно было вычислить), анализ, та газета от мистера Малфоя, в конце концов, а также недолгий, но познавательный разговор с мистером Поттером, давали очень многое. Но кое-чего не хватало. И у Майкрофта был человек, который знал больше. Только вот прибегать к помощи Эвр отчаянно не хотелось, и не из сантиментов, а из соображений безопасности. И из сантиментов — тоже. Он неплохо осознавал, какую цену придётся заплатить за её знания, и считал её весьма высокой. — Тебе больно, Майкрофт? — спросила Эвр, когда он вошёл в камеру. Она стояла к нему спиной, но щупальца её ментальной магии, конечно, сразу же впились ему в мозг, заставляя чуть ли не морщиться от боли. Она не могла прочесть его мысли, просто не умела. Но это не мешало ей пытать его. — Нет, — ответил он. — Лжёшь, — она обернулась, и её бескровные губы растянулись в улыбке. — Прямо сейчас. Вчера. Неделю назад. Больно? Как это ощущается? Расскажи мне, а я расскажу тебе про то, что тебе нужно. — Тебе недоступны эти чувства, — холодно произнёс Майкрофт, — поэтому описание не имеет никакого смысла. Впрочем, если тебе любопытно — то это ощущается как сдавливание грудной клетки и тяга к никотину. — Глупо. — Безусловно. — Я знаю достаточно. Давай мне свои бумажки. О, не делай такое лицо, дорогой братец, — она осклабилась, — милый Джим оказался отличным информатором. Кстати, ты соскучился по нему? — Нет. Майкрофт положил бумаги в пустой отсек, и Эвр, повернув механизм, забрала их. Прислонившись плечом к стене, он принялся ждать. Она читала быстро, но не жадно. Ей уже было скучно. Однако, дочитав, она вернула бумаги, прижалась носом к стеклу и принялась шептать, вынуждая наклониться к ней поближе, имена и факты — всё необходимое, чтобы отчёт для Гермионы из неплохого стал безупречным.