Давайте слэшить Себастьяна!

Андерс прятался в самой густой тени в холле собора, нервничая каждый раз, когда кто-то проходил мимо. Он ждал, когда появится Ваэль. Он смиренно и робко смотрит в небесно-голубые глаза. Они цвета лириумной эмульсии, и внезапно желудок Андерса скручивается в ком и ухает куда-то вниз. Он боится, что план не сработает. — Это ты послал записку? Я удивлён. — Я пришёл исповедаться! Ты не имеешь права прогонять меня! – Андерс на мгновение вспыхнул, заставляя Себастьяна отшатнуться, но тут же взял себя под контроль. — Ты одержим, — напомнил принц. — И ты ненавидишь Церковь. Ты хочешь, чтобы я поверил, что ты нуждаешься в исповеди? — Но ты до сих пор не сдал меня храмовникам, Себастьян, так? Мне нужна твоя помощь... Хоук не хочет меня видеть, я поссорился со всеми, маги не хотят иметь со мной дело… Даже Меррилль не пускает меня на порог… Себастьян, хочу примириться с самим собой. Я пришёл в Церковь, впервые за десять лет, так чего ты ждёшь от меня? * Андерс знает, что говорить, с какой интонацией, где замолчать, а где разрыдаться, размазывая сопли. Он в эту игру играет с четырнадцати лет. Ложь – это то, что отличается от предыдущей лжи. Поэтому главное – говорить правду, привирая чуть-чуть. Они сидят на ступенях боковой лестницы – в исповедальню Андерс идти отказался, а лестницей никто не пользуется — выход на галерею заложен кирпичом и нижняя площадка служит кладовкой. — Только не говори никому, что я приходил. — Конечно, — покровительственно улыбается Себастьян, протягивая носовой платок. Накрахмаленный и идеально белый. Он словно светится в смуглой ладони. — Не скажу. Принц сияет от довольства, ещё бы. Такого еретика вернул в лоно церкви. «В пизду Церкви», - бесится внутренне Андерс, но улыбается благодарной улыбкой. С самой капелькой грусти – для пущего правдоподобия. — Выпьем? — Андерс достаёт плоскую флягу. — По глоточку? — Не думаю, что это хорошая идея, — качает головой Себастьян. — Литургия вот-вот начнётся… — Да брось. Это же не грех. Выпей. Там спирта почти нет, оно не пьянит… Себастьян отпивает глоток, из вежливости, но Андерсу этого достаточно. Заискивающая улыбка моментально испаряется. Он затыкает флягу, убирает в сумку, отходит от Ваэля подальше. — Что это за... — договорить Ваэль не успевает, радужка от действия зелья мгновенно сжимается, глаза становятся черными, с крохотной голубой каймой, губы — ярко-алыми, точно по ним провели раздавленной спелой вишней. Он бросается к Андерсу, впечатывает его в стену так, что маг бьётся затылком и отчётливо слышит хруст собственных рёбер. От поцелуя увернуться не удаётся. Андерс чувствует сладковато-вяжущий вкус в слюне Себастьяна, матерится мысленно, торопливо забираясь под кольчужную рубашку Ваэля. Себастьян мешает, слюнявит щеки, шею, уши, его руки хватают Андерса за пах, за ягодицы, жмут к себе. Он трётся об Андерса, и маг чувствует его стояк даже через кучу тряпок. Андерс спешит, расстёгивает, ругаясь, пряжку ремня Ваэля и застёжки на брюках, рвёт с мясом шнурки на белье. Вывернуться из-под руки обезумевшего Себастьяна удаётся чудом, синяк потом будет — будь здоров, но… Андерс еле успевает сдёрнуть с себя штаны и подпихнуть под живот подол куртки, когда Себастьян начинает втискивать свой немаленький член ему в анус. Маг с тоской взглянул на сумку с припасённой бутылочкой масла и небольшой плотной подложкой. Слюна – плохая смазка, готовься ты к сексу или не готовься, и сейчас Андерс запоздало понимает, что надо было плюнуть на гордость и воспользоваться расширителем, как бордельной шлюхе, пусть и пришлось бы идти с ним в заднице через весь город. Или смазаться заранее. Но через мгновенье волна похоти догоняет и его, и на долгие минуты самым важным на свете становится ощущение распираемого изнутри зада. Ему уже хочется не просто раздвигать руками ягодицы, хочется порвать их насовсем, чтобы насадиться на член полностью, чтобы в растянутый анус засунули еще палец или два, а ещё лучше — второй член. Хочется, чтобы сильная рука потянула за волосы, заставляя запрокинуть голову и широко раскрыть рот, чтобы туда медленно и неотвратимо вошёл обвитый венами член с крупной головкой, солёный и вкусный. Хочется, чтобы руки в металлических перчатках давили на затылок, заставляя упираться носом в жёсткие завитки волос, хрипеть и задыхаться. Хочется, чтобы на его члене сжимался тугой нерастянутый сфинктер крепкого мускулистого парня или горячее и хлюпающее от смазки влагалище, долбиться головкой об упругую матку, или чтобы умелое горло заглатывало член, а он держал бы за уши и смотрел, как пухлые губы вытягиваются в трубочку, скользя вверх-вниз… Хочется шлёпаться яйцами о яйца, или о мокрые набухшие губы, или о подбородок, не важно, шлёпаться… Хочется… * Когда действие афродизиака кончается, Андерс, сотрясаемый от фрикций, елозит животом по мокрой подкладке куртки и понимает, что бедра тоже мокрые и по ним что-то медленно течёт. И к тому же болят от ударов о грубый деревянный ящик и зудят от заноз. Ягодицы горят, а задний проход пылает так, словно туда горчичным порошком сыпанули. Сколько раз кончил он, сколько Себастьян, он не знает. Сколько времени прошло — вряд ли много, срок действия афродизиака небольшой. Себастьян хрипло стонет, вгоняя член ему в зад быстрыми точками, как собака, не вытаскивая полностью. Пять толчков – стон, пять толчков – стон, можно время замерять. Это пока приятно, но боль начинает заглушать удовольствие. Андерс оглядывается – Себастьян запрокинул голову, лицо красных пятнах, двигается, как заводной, края укреплённой сильверитовыми чешуйками рубахи трутся о ягодицы. Маг ещё раз поминает недобрым словом прыткость Себастьяна, обильно слюнит ладонь — хоть так смазать свою многострадальную задницу. Становится легче. Да и следов крови на пальцах нет. Ещё лучше. Осталось только дождаться конца действия зелья. Андерс пытается выскользнуть – безуспешно, Себастьян только сильнее стискивает ручищи на бёдрах добычи и плотнее прижимает Андерса к ящику. Можно рвануться, но занозить ноги ещё больше не хочется. Маг ещё раз слюнит ладонь — пальцы солёные от спермы и пота, на языке тревожащей нотой остаётся пряный вкус и Андерс ловит себя на мучительном желании облизать их — просовывает руку между телами, берет член Ваэля в кулак. Себастьян словно не чувствует, как пальцы Андерса обхватывают член, он не останавливается. Кажется, сейчас церковнику все равно, что трахать: зад Андерса или его кулак. Улучив момент, Андерс подныривает под руку и хватает ремень сумки до того, как его ловит рычащий от похоти священник. Значит, зад его влечёт больше, чем рука. Андерс падает спиной на ящик, надеясь, что тот выдержит и не развалится в процессе, прижимает коленки к груди. Ему даже не нужно помогать Ваэлю войти — тот тыкается пару раз и сразу вгоняет член до упора. Андерс представляет, как сейчас он выглядит — спущенные штаны, голые исцарапанные раскрасневшиеся ягодицы, блестящие от размазанной спермы и слюны… И огромная растраханная дырень посередине. «Как у шлюхи», — думает Андерс, стаскивая с себя сапоги со штанами и расстёгивая куртку. Он ставит ноги на прохладные эмалевые пластины. «Нет, как у настоящей шлюхи», — горестно поправляет Андерс себя через минуту. Он мажет маслом свой анус, и вдруг осознает, что уже раз в четвертый обмазывает ваэлевские член и мошонку. «Нет, друг, это ты уже не о комфорте заботишься, — стыдит себя Андерс, — ты хочешь отдрочить этой церковной сволочи». Андерс смещается чуть вперёд, подгибая ноги, обхватывает ладонями ягодицы Ваэля, трёт жирными пальцами плотно сжатый анус. Себастьян опирается руками на ящик, чуть наваливаясь на Андерса, и тот чувствует, как сфинктер принца расслабляется. Глаза Ваэля закатываются, когда первая фаланга пальца проваливается внутрь. Магу становится смешно, он добавляет второй палец, смотрит снизу на белки под трепещущими ресницами, на крупные капли пота, падающися со лба на и без того влажную рубашку. Он слышал, какие слухи ходят о Себастьяне, но верил в них не до конца. Андерс дотягивается пальцами ног до лица Ваэля, касается щеки и подбородка. Принц послушно ловит их губами, язык щекотно и мокро крутится между них. А когда Себастьян мягко обхватывает большой палец губами и принимается его сосать, как головку члена, у Андерса встаёт колом без всяких афродизиаков. Он задирает одной рукой рубашку, теребит себя за соски. Играться с себастьяновской задницей, конечно, увлекательно, но сейчас хочется другого. Даже того, чтобы их обнаружили прямо сейчас – и чтобы весь город до последней прачки говорил, что священник, любимчик Эльтины, прямо во время праздничной литургии сношал мужчину… Ваэля начало отпускать пару-тройку оргазмов спустя. Андерс мог ошибаться. Маг вяло трахал Себастьяна пальцами – из любопытства и скуки, хотя мысль растянуть клирику анус и вогнать туда бутылку из-под масла была крайне заманчивой. Дрочить себе уже не хотелось, да и было неудобно: если бы не ноги на плечах, Себастьян практически лежал бы сейчас на Андерсе. Святоша откровенно хорошо трахался, это несколько сглаживало то, что Андерс решился пожертвовать своим телом, чтобы припереть Ваэля к стенке. Толчки стали разнообразнее, Ваэль медленно входил в него и ритмично поджимал ягодицы, заставляя член подрагивать внутри. От удовольствия Андерс выгнулся. Стоны Себастиана все реже звучали, вместо них он облизывал пересохшие губы и, выдыхал, хрипло, неуловимо меняясь лицом. Андерс с интересом наблюдал, как Себастьян потусторонне улыбается, почти вытаскивает член, чтобы умело проехаться головкой по простате, как улыбка замирает… Вот оно. * Себастьян нахмурился, проморгался и открыл глаза – пока с расширенным зрачком, но уже явственно синие. Он сделал ещё несколько фрикций, не до конца осознавая происходящее. — Нет, тебе это не снится, — добрым голосом проговорил Андерс. — Ты в самом деле меня трахаешь. Глаза Ваэля распахнулись, он попробовал рвануться прочь, но Андерс не пустил – сцепив ноги на его шее и удерживая за ягодицы. — Ты ебешь меня, Себастьян, — Андерс, как мог, подмахнул Ваэлю, — ебешь во время Литургии в день Откровения. Представь себе, да? — Дрянь, — сквозь зубы прошипел Себастьян, медленно, но верно разжимая ноги Андерса и стараясь выскользнуть из его тела. — Ублюдок. — Моя мать была порядочной женщиной. А ты меня оттрахал. — Нет... Этого не может быть... Я не мог... Ты околдовал меня! — Магия? В соборе, где полно храмовников? Не смеши! Да тут тебя бы советами замучили, — съехидничал Андерс и чуть съехал вниз, подтягиваясь к животу Себастьяна, принимая член церковника в себя полностью. Себастьян тихо взвыл — и Андерс почувствовал острое удовлетворение, словно он насиловал Себастьяна, а не служил ему подстилкой. — А я не знал, что ты любитель ложиться под мужчин. Об этой стороне твоих похождений не рассказывают… Ты же у нас герой-любовник, не то, что я… — с мечтательным выражением на лице проговорил Андерс, погружая кончики указательных пальцев в анус принца. Ваэль моментально зажался, выражение на лице стало таким, что Андерс на секунду не на шутку испугался. — Я тебя убью, маг! Андерс оскалился и вдруг ослабил хватку. Ваэль не удержал равновесия и отлетел к стене. Он с ужасом смотрел на полуголого мага, который, согнув ноги в коленях и чуть приподняв голову, поглаживал края разверстого ануса. Сокращающаяся и расширяющая дыра словно гипнотизировала Ваэля. — Смотри, Себастьян, это твоя работа! Нравится? — Прекрати! — Может, ты хочешь продолжить? — Андерс напрягся, и из ануса вышло немного белёсой жидкости. — Давай, не стесняйся, видишь, насколько тебе понравилось? — Прекрати! — громко крикнул Себастьян, но тут же осёкся. — Правильно, не кричи. — Андерс прекратил паясничать, и, поморщившись, осторожно сел на край ящика. — Ты же знаешь, что будет, если нас обнаружат? И что скажет Хоук, когда узнает об этом? Да и Эльтина не обрадуется. — Зачем ты это сделал? Что ты задумал, отступник? — Ваэль лихорадочно приводил одежду в порядок. — Ничего не задумал. Я не хотел, чтобы ты рассказал о нашем разговоре, вот и всё. Никому. Промолчишь ты - промолчу я. Ваэль недоверчиво прищурился. — Я тебе не верю. — И правильно делаешь, — вздохнул Андерс, почёсывая пятку. — Мне претит твоя идеальность, меня бесит, что Хоук вечно ставит тебя в пример. Ты понимаешь, что как бельмо на глазу в сиянии своих безупречных достоинств? — Это Хоук так говорит? — чуть покраснел Себастьян. — Нет, Варрик. — И это всё? Ты опоил меня и заставил оскверниться распутством, да ещё и в святом месте, просто из-за моего благочестия? Зачем? Как ты мог это сделать, после всех слов раскаянья, что ты говорил? — Никуда не ведущая лестница — это не святое место, — поправил Андерс. — Впрочем, неважно. У тебя есть доступ к ключам от собора, Себастьян. Обещай мне, что раздобудешь мне их — и эта история останется только между нами. Имей в виду, если ты откажешься, я выбегу отсюда без штанов и с криками, что ты меня изнасиловал. Если тебя увидят в таком виде... Учти, ты не знаешь, когда у тебя пройдёт стояк, так что не думай заговаривать мне зубы. — Зачем тебе ключи? Андерс держал паузу, пока Себастьян не окликнул его. Сказал тихим голосом, заставляя Ваэля напрягать слух: — Я хочу знать, что я могу прийти за утешением в любой момент, и ты никогда не посмеешь мне в нём отказать. — Ты нездоров, Андерс, — потрясённо проговорил Себастьян. — Я бы никогда не отказал в помощи страждущему. Это моя обязанность! И зачем тебе приходить ночью, как вор? Зачем вообще устраивать этот балаган? — А ведь ты только что едва не прогнал меня, в святой день Откровения, — ответил Андерс, тщательно дозируя печаль в голосе. — Но ты потом исповедовался, и я отпустил тебе грехи! Ты сумасшедший! Как я теперь могу тебе доверять, когда ты опоил меня и толкнул на грех? — Ты это сделал не по своей воле, если тебя это успокоит. А мне теперь спокойнее. Я знаю, что ты человек из плоти и крови, со своими грешками, а не ходячий болван в рясе, — пояснил Андерс. — Я-то теперь тебе доверяю. И знаю, что ты теперь не будешь хвастаться, что вернул такого матерого отступника в лоно Церкви. Ну, так ты раздобудешь ключ? Андерс встал, почесался – сперма сохла и неприятно стягивала кожу. Себастьян обхватил ладонями лицо, только видно, как быстро шевелятся губы. «Святоша», — брезгливо подумал маг. — Поклянись, что ты никому больше не будешь давать эту отраву, — убитым голосом проговорил Ваэль. — Клянусь. Своей жизнью клянусь, — с видом полного раскаянья кивнул Андерс. И совершенно искренно — приготовление афродизиака такой убойной силы обошлось в неприлично большую сумму, пришлось заложить в ломбард давний хоуков подарок. — Поклянись, что дашь ключ, и что поговоришь со мной, когда бы я ни пришёл. — Клянусь. Но, Андерс, я слишком зол, чтобы отпускать тебе сейчас этот грех. И я не вижу в тебе раскаянья. Андерс потянулся было за сумкой, там была припасена влажная тряпица — но махнул рукой. До бани дойти можно и так, а проводить несколько лишних минут в этом борделе, который по ошибке называют храмом, было мучительно. Он натянул штаны, со стоном наклонился за сапогами. — Я буду часто приходить, Себастьян. Клянусь. Я хочу узнать о церкви все.