Знакомство

      Мистер Эванс был твердо уверен, что обе его дочери — замечательные девочки. Обычные славные девчушки. Обычные. Обе. Он был уверен в этом и тогда, когда погремушки сами собой крутились и звенели над кроваткой маленькой Лили. Так и сказал жене:       — Может кошка лапой задела. Эта мурлыка тоже любит играть. А может… Зря что ли, моя бабка всю жизнь блюдечко сливок для брауни ставила? Вот Добрый сосед к нам и перебрался, за дитём присмотреть. И ты тоже молока поставь на ночь.       — Не брауни, так кошке достанется. — Проворчала миссис Эванс и тихо, чтобы не услышал муж, добавила, — Это не девчонка, а подменыш какой-то.       Однако мистер Эванс услышал и рассердился:       — Ты, жена, глупостей не говори! Как есть один в один моя бабка. И волосы, и глаза такие же.       Впрочем, Лили с её рыжим пухом вокруг головы и зелеными глазами среди своих светловолосых сероглазых родственников и впрямь выглядела эльфийским подменышем в человеческой колыбели.       Уверенность мистера Эванса не поколебалась и тогда, когда почти онемела соседка, что зашла к миссис Эванс поделиться своим жизненным опытом в правильном воспитании детишек. Голос у миссис Эдрю был весьма громкий. Разбуженная её речами Лили отозвалась возмущенным младенческим воплем. Миссис Эдрю хотела разъяснить миссис Эванс, что хорошо воспитанные дети не должны кричать во время послеобеденного отдыха и мешать взрослым, но обнаружила, что не может проговорить ни слова. С неделю после этого почтенная дама могла говорить только пафосным шепотом. А потом избегала визитов к Эвансам.       — Кто её знает, скандалистку эту, от чего у неё голос пропал? Может холодного пива выпила. — Увещевал жену мистер Эванс. — При чем здесь наша Лили?       Мистер Эванс не усомнился и тогда, когда в доме перегорели все лампочки прямо под Рождество. И радостный визг Лили при виде наряженной елки перешел в испуганный плач.       — Вы же сами знаете, сосед, что за проводку сейчас делают в этих стандартных домах! Ну, да я все поменял. Пусть денег стоило, но теперь не перегорит.       И тогда, когда розы в их палисаднике расцвели на неделю раньше, чем у соседей. После того, как Лили за компанию с мамой поковырялась совочком под корнями кустов, приговаривая, что она тоже хочет розочки выращивать.       И тогда, когда взорвался телевизор, вся вина которого заключалась в том, что детская передача прерывалась рекламой.       — Вы представляете, миссис Эдрю, оказывается, в этих телевизорах есть вакуум! Это очень опасно. Он иногда сам по себе взрывается. Пусть лучше девочки книжки читают. А фильм хороший и в кинотеатре посмотреть можно.       И ещё…       Но однажды мистер Эванс уже не смог обманывать себя и уговаривать свою семью. ***       Трёхлетняя Лили хотела играть со своей старшей сестрой в «Мишка Тедди пришел в гости к кукле на чай». Пятилетняя Петунья читала по слогам сказку о Спящей Красавице и представляла на месте главной героини себя. Лили она сказала «Отстань!». Исчерпав все цивилизованные аргументы, Лили ударила сидящую на полу Пет по голове игрушечным медведем. Пет вскрикнула от неожиданности и досады, вырвала игрушку у сестры, и со всех своих небольших сил, врезала этим же медведем Лили по заду. А потом…       Потом всё разбито на какие-то фрагменты. Вспышка. Страшный крик Петуньи и рыдания Лили. Вот миссис Эванс с белым лицом трясущимися руками выхватывает из холодильника банку противоожоговой мази. Вата и бинты слой за слоем покрывают ладони воющей от боли Петуньи, пропитываясь желтоватой мазью. По опрятной гостиной разбросаны клочья пепла, оставшегося от красочной детской книги. Лили всхлипывает, размазывая по лицу сажу со слезами. Плюшевый медвежонок с обгоревшим ухом валяется в углу.       Вот мазь сняла самую страшную боль и Петунья, выворачиваясь из заботливых маминых рук, кричит с исступленной ненавистью:       — Ты! Ведьма! Ты — злая ведьма! Ты убить готова, если не по-твоему! Ведьма! Тебя саму надо сжечь огнём! — И немое сочувствие жестоким словам в глазах матери.       Мистер Эванс, казалось, разрывался между пострадавшей старшей дочерью и перепуганной младшей. Но если сейчас пожалеть и сделать вид, что ничего не случилось, то эта ненависть будет расти и уничтожит их семью. Поэтому отец шагнул вперед, подобрал медвежонка и ткнул опаленным ухом прямо в перемазанное лицо младшей дочери:       — Вот! Это сделала ты! И руки Пет — тоже ты!       — Папа! Папочка! Я нечаянно! Я не хотела!       Сердце мистера Эванса болезненно сжималось, но он лишь нахмурился и так же жестко продолжил:       — Чего ты не хотела? Причинить боль Петунье? Сжечь Тедди? Так почему ты это сделала?       — Это не я! Я не хотела! Я больше не буду!       — Ты это сделала. Если чувствуешь, как зло рвется из тебя — беги от людей, чтобы не причинить им боль.       И Лили бросилась к задней двери, вон из дома, упала на маленькую лужайку. Погрузила руки в почву, ломая ногти, пытаясь отдать всё то горячее и непонятное, что порой выплёскивалось из неё — земле. Потом просто лежала на мягкой траве, чувствуя себя пустой и несчастной. Вскоре вышел и отец. Посидел рядом, вздыхая укоризненно и сочувственно. Потом заговорил.       — Ты, Лили, пока совсем малышка была, в штанишки писалась. Но теперь уже не писаешься?       — Нет. Я большая.       — Правильно. Большая. На горшок ходишь. Значит, можешь терпеть?       — Могу.       — Так и с этим. Терпи. А если чувствуешь, что нужно куда-то деть то, что внутри, соображай. Вот сейчас ты всё, что в тебе было, травке отдала. Никакого вреда от этого нет.       — Травка как горшочек? — то ли всхлипнула, то ли хихикнула Лили.       — Вот-вот. И ещё подумай, куда можно деть, чтобы людям было не видно. А то тебя бояться будут и от страха могут обидеть сильно.       — А как?       — А так. Отнимут у нас и в тюрьме закроют, чтобы никому зла не сделала.       — Не надо! Я не буду!       — Ну так следи за собой! А сейчас пойдем в дом. Тебя мыть нужно, да и спать пора.       Мистер Эванс встал, поднял на руки дочь и машинально отметил, что завтра придется встать пораньше и поработать газонокосилкой, пока никто из соседей не успеет удивиться тому, что у Эвансов за одну ночь трава на два дюйма выросла.       Поздно ночью, когда нарыдавшиеся дочери спали в своих кроватях, мистер Эванс выслушал невразумительный лепет жены:       — Да как же так! Я же тебе раньше говорила, да ты не слушал! Так нельзя! Она может быть опасна для всех нас.       Выслушал и ответил так:       — Лили — наша дочь. Уж какая есть. Ты что предлагаешь — убить её, как ведьму убивали в старину?       — Да Бог с тобой, что ты такое говоришь!       — Отдать ученым на опыты?       — Да нет же!       — Тогда нужно воспитывать, что бы она училась это сдерживать, да куда-нибудь сбрасывать, чтобы посторонние не замечали. А то ведь насчет опытов… сама понимаешь, все пропадём неизвестно куда, а девочку в лабораторию сунут. Как секретное оружие. ***       Сбрасывать «то, что внутри» оказалось проще всего растениям. Лили теперь каждый день ковырялась с маленькой лопаткой и грабельками на клумбах перед домом. Клумбы цвели, соседки умилялись:       — Что за хозяйственная девочка растет!       Ещё можно было гладить ладошками мамину спину. У мамы от этого проходила боль от застарелого воспаления, а Лили чувствовала, как перестает выплескиваться через край то теплое и странное, что она чувствовала внутри. Уже потом, увидев у мальчишек в школе комиксы про супергероев, она про себя стала называть это тепло своей Силой. А пока Лили пыталась помириться с Петуньей. Та боялась, пряталась за маму. Лили вздыхала, чувствуя свою вину. Одну Лили на улицу гулять не пускали, девочка возилась с книжками и карандашами, рассматривала картинки, пробовала рисовать сама. Иногда нарисованные облака вдруг разбегались на нарисованном небе, бабочки шевелили крыльями, Лили прихлопывала их ладошкой, заставляя замереть на месте.       В школе тоже ни с кем подружиться не удалось. Два года до школы Лили много читала и по вечерам вела задушевные беседы с отцом. Она попыталась так же поговорить с одноклассниками, девчонки сторонились и хихикали, а толстый вредный мальчишка окрестил её «Прохвессором». Мол, болтает много, заумно и непонятно. Обидное прозвище прилепилось, хотя Лили уже поняла свою ошибку и старалась помалкивать.       Когда Лили училась во втором классе, в городе открылась частная школа для обучения детей фехтованию. Первое занятие было бесплатным. Лили вместе с полусотней таких же, как она малолеток, честно училась стоять, прыгать, поднимать руку, опускать руку, поворачиваться, опять стоять, опять прыгать… На следующее занятие пришло вполовину меньше желающих, на третьем занятии остались одиннадцать мальчиков и Лили. Вот тогда их и начали учить всерьез. Мистер Эванс, глядя в сияющие глаза дочери, оплатил абонемент сразу на полгода.       Владелец и руководитель школы фехтования Джон Маршалл не был, казалось, озабочен доходом, который эта школа приносит, или, вернее, не приносит. Ещё меньше его волновало участие и победы в спортивных соревнованиях. Впрочем, участвовали и побеждали. Мистер Маршалл учил их Искусству. А ещё иногда заставлял думать о странном.       Когда Лили прибежала за полчаса до занятия, размахивая томиком из школьной библиотеки с криком:       — Я буду как мушкетер! Нет, как мушкетерка! Они все благородные герои!       Учитель ответил:       — Мисс Эванс, не всегда тот, кто назван благородным героем — действительно благородный герой.       — А что в них плохого? — Изумилась Лили.       — А чего хорошего в том, чтобы драться просто так, без дела? Или помогать королеве обманывать своего мужа и правителя государства?       — Ой!..       — Бекингем был профессиональный шпион, между прочим. И так ли благородно вчетвером, нет впятером, поймать и убить одну женщину?       — Но она сама!..       — А с чего все началось?       Лили задумалась. Блистательная история блекла и становилась подозрительной. Джон Маршалл незаметно наблюдал за подвижным личиком любимой ученицы. У девочки превосходная реакция и пластика. Если научится ещё и думать нешаблонно — будет звездой, равной немногим. И необязательно в спорте. ***       Лили Эванс была собой очень довольна. Радовали отличные оценки в аттестате за начальную школу. Радовали успехи в школе фехтования. Мистер Маршалл вот уже год доверял ей проводить те самые первые занятия с новичками. То самое — правильно стоять, поворачиваться, подпрыгивать. Попробуй, повернись неправильно — рухнешь прямо к ногам противника. На смех и позор. Да и отсеивались на этих занятиях ленивые и нетерпеливые. Нет, она не собиралась становиться профессиональным спортсменом. Но когда она, в нагруднике и маске, с рапирой в руках, вставала напротив достойного противника, её Сила легко и свободно лилась вокруг, заставляя петь души и сталь. И никому не причиняя вреда. А сама Лили будет врачом или учителем. Или даже поваром. Но это ещё не скоро.       А сейчас душа жаждала приключения. Хоть маленького, но настоящего. Вот, например, если не идти в обход по дороге, а пробежать через лесок, перейти через пешеходный мостик над рекой, потом между домами поселка ткацкой фабрики и до дома рукой подать. Правда мама строго-настрого запрещала дочерям соваться в этот район. Мол, там хулиганьё, могут обидеть. Ну, не съедят же? Тем более, в крайнем случае, Лили могла измотать почти любого противника бегством.       От этих мыслей, девочка ускорилась, испуганной кошкой проскочила между серыми домишками. Вот уже и детская площадка, на которой они порой бывали вместе с Петуньей. Пару лет назад Пет перестала шарахаться от сестры, и они гуляли вместе, болтали о девичьем, качались на качелях. Увидев знакомые места, Лили перешла на прогулочный шаг. Вдруг впереди послышалось гнусное гыгыкание и вторящее подхихикивание. Ага, похоже, там веселится то самое «хулиганьё», от встреч с которым Лили предостерегала мама. И учитель всегда говорит «Не вступай в бой без необходимости». Как бы обойти эту площадку?       Вдруг в ответ на очередной взрыв хохота отозвался болезненный вскрик. Девочка бросилась вперед. Потому, что учитель говорил также: «Если ты убегаешь от опасности, то опасность придет за тобой». Их было четверо подростков — весёлых, пьяных пивом и чужой болью. Пятый комком ветоши валялся в центре площадки. Любая попытка подняться заканчивалась пинком под ребра и новым падением в пыль.       — Что вы делаете! — заголосила Лили, старательно подражая интонациям своей старшей сестры. — Хулиганы! Сейчас полицию позову!       Парни привычно дернулись от слова «полиция», но, увидев малолетку, расслабились, заухмылялись.       — Иди отсюда, деточка, не мешай взрослым мальчикам беседовать.       Этого момента пятому хватило, чтобы перекатом уйти в сторону и вскочить на ноги.       — А куда это ты собрался, урод? — здоровяк опять швырнул на землю свою жертву и замахнулся для нового пинка, но Лили подножкой сбила направление удара. От неожиданности парень сел в пыль. Его дружки радостно заржали над неудачей своего главаря. Тот уже злобно повторил:       — Иди отсюда, деточка! — Неожиданным ударом отшвыривая Лили к невысокому деревянному заборчику. Девочка привычно сгруппировалась в падении, услышала хруст старых досок и, отталкиваясь рукой от земли, нащупала ровную крепкую дощечку.       Конечно, разумно было бы добежать до телефона на следующей улице, позвонить в полицию… но что будет с мальчиком, пока полицейские приедут? А дощечка ложится в руку так же ловко, как рукоять рапиры, и наполняется Силой Лили, и голос учителя говорит «Всё может стать оружием». Если вывести из боя главаря — остальные сбегут сами.       Поэтому — завертелась на месте — удар по запястью, уклониться, другому удар по локтю, по коленке, ещё по локтю. Теперь этому толстяку по бедру, там, где болевая точка, взгляд в глаза, оскалиться и представить, со всей Силой представить, как вот этими зубами впивается ему в горло.       — А-а-а! Психованная! — завопил главарь, пускаясь в бегство. Тот же бешеный взгляд по кругу, и трое других, матерясь, удаляются за угол. Потом они постараются забыть, что их Банду обратила в бегство одна девчонка. Но сейчас их гонит страх.       Лили переложила палку в левую руку, правую протянула мальчику, чтобы помочь подняться. Тот встает сам, как будто не замечая руки девочки. Они одного роста. Мальчик черноволосый, черноглазый, одет в потрепанную одежду не по размеру. Губы презрительно кривятся и вместо благодарности он выплёвывает:       — Мне не нужна была помощь девчонки! Паршивая маггла!       Не нужна, так не нужна. Учитель и об этом говорил: «Нельзя помочь тому, кто не готов принять помощь». Ещё слово-то какое выдумал непонятное. Наверняка гадость какая-нибудь.       И Лили Эванс, до хруста сжимая в ладони верную деревяшку, уходит, чувствуя прямой спиной, прожигающий взгляд черных глаз. Ну и пусть смотрит! Грубиян! Нет, чтобы хоть спасибо сказать! Ладно. Не будет она расстраиваться. Всё равно больше она этого мальчика никогда не увидит. Пусть его тут хоть убивают!       Зато приключение вышло на славу.