Истинный король

      Устремленные по направлению к Тсуруги шаги смолкают, и Лейла в нерешительности теребит в руках связку с ключами, пряча под чёлкой испуганные глаза. Молодой человек по-прежнему остаётся в тени, словно боясь своим видом спугнуть девушку, которая сейчас похожа на потерявшегося котёнка. Перед королевой стоит сложный выбор, чему верить — глазам своим или здравому смыслу? В сознании она понимает, что видела все доказательства пропажи своего супруга, которые все сходятся на мнении об его гибели. А с другой стороны, Лейла видит перед собой его, любимого мужа и отца, чьего ребёнка она вынашивает.       Самочувствие королевы оставляло желать лучшего, поскольку за все время малыш только и пинался, не позволяя матери и глаз сомкнуть. То же самое продолжалось и сейчас, только кажется, что толчки участились и стали больнее. Тихо постанывая, Лейла добирается до входа в камеру и открывает её нужным ключом. Девушка собиралась ухватиться за стальные прутья, но Тсуруги вовремя заключил её в объятия, усаживая на колени, заняв место на деревянной скамье.       Большой живот Лейлы, который говорил об уже немалом сроке, утяжелял для девушки способность самостоятельно передвигаться и выполнять конкретные функции без посторонней помощи. К примеру, то же посещение ванной комнаты. Без прислуги девушка не справлялась. И вот прямо сейчас, все ещё терзаемая сомнениями, она сидела на коленях у названного Озроком самозванца, которой до боли был похож на настоящего. Может, у Кёске есть брат близнец? Нет, брат, конечно, есть и очень на него похож, но все же… У них глаза разные.       Тсуруги для удобства сцепляет руки в замок на животе королевы, используя всю длину обхвата. Через тонкую ткань вечернего платья он чувствует эту бурную жизнь внутри своей жены и не может не улыбнуться. Лейла невольно краснеет от смущения, но ушки её в удовольствии пригибаются к голове. Единственный человек во вселенной способен одним прикосновением вызвать в её теле волну мурашек, сопровождающуюся мурчанием от удовольствия.       На уровне лица короля расположилась открытая тоненькая шейка, к которой губы потянулись самостоятельно. Девушка задерживает дыхание, постепенно выдыхая, расслабляясь телом и душой. Нежные поцелуи плавно опускаются ниже, и Лейла упирается руками в плечи короля, тихо шепча ему на ухо:  — Кёске, ты ли это?       Молодой человек понимает свое бедственное положение, в котором он вынужден лишь подстраиваться под обстоятельства. Тсуруги знает, сколько слёз было пролито за его отсутствие и сколько нервов потрачено, почему сомнения со стороны девушки вполне объяснимы. Не исключено даже, что в этой атмосфере лжи и поиска взаимовыгоды больше никому доверять нельзя. Кёске хочет передать свое учащенное сердцебиение супруге, чтобы доказать правду и преданность. Перед отъездом он обещал королеве вернуться. Он сдержал обещание, потому что не оставит свою семью.       Заледеневшие от холода в темнице пальцы осторожно перебирают пурпурные волосы, перекладывая их на левую сторону, чтобы они не щекотали его нос и щеки, и аккуратно ставит подбородок на освободившееся плечо, горячо дыша в шею девушки.  — Если ты сомневаешься, то прислушайся к нашей дочери, — плавными круговыми движениями молодой человек водит по животу, в котором ребенок наконец успокаивается впервые за две мучительные недели.  — Ах! — пораженно восклицает Лейла, чувствуя небывалое облегчение.       Все сомнения мгновенно улетучиваются, и королева обхватывает руками щеки своего мужа, зацеловывая его холодный нос и губы. Тсуруги тихо смеётся, чувствуя, как по его телу разливается нежное тепло, которое дарит мать его ребёнка. Несомненно, по сравнению с должностью Озрока, пускай и временно занимающего королевский трон, авторитет Лейлы значительно выше и выносимые ею приказы тотчас приведутся в исполнение. А дальше уже, когда Кёске наконец сядет в старое доброе кресло в своём кабинете, он будет будет в праве отправить нерадивого министра в другую галактику под предлогом командировки длинною в вечность.  — Прости меня, — тихий голос прерывает тишину, из-за чего Кёске поднимает голову вверх.       На покрасневших щеках инопланетянки блестят две мокрые дорожки от слёз, а глаза жмурятся. Лейла стыдится саму себя. Девушку мучила совесть от того, что она прибегнула к помощи врага, а самое худшее — доверилась и помогла тем самым, взойти ему на престол. От осознания этой ужасной оплошности королеву разъедает изнутри, и ей становится нестерпимо противно. Лейла цепляется за рубашку своего мужа и крепко сжимает её. Она наклоняет голову к его груди и тихо давится рыданиями. Вряд ли теперь Кёске её простит. В промежутке между всхлипами девушка бормочет что-то вроде извинения и мольбы. Озрок бы наверняка дал ей пощечину за такое и отбросил бы в сторону, ещё поддав по спине ногой.       Нежные и успевшие согреться мужские руки ложатся на её плечи и прижимают к себе настолько крепко, что в первую минуту спирает дыхание. Лейла делает жадный глоток воздуха, боясь задохнуться, и в волнении шепчет на его ухо:  — К-кеске?  — Побереги ребёнка, ты итак из-за меня много настрадалась, так дай ему отдохнуть, когда семья наконец воссоединилась, — Тсуруги прикладывает к приоткрытому в изумлении рту указательный палец, не позволяя сказать ни слова, и со своей нежностью и любовью припадает к желанным губам.       Королева цепляется за его одежду блаженно выдыхая и наконец чувствуя спокойствие и умиротворение. Родной человек не тот, кто подарит деньги или купит дорогой автомобиль, а тот, кто поддержит в трудную минуту и прижмёт к сердцу.  — Ну, а теперь король намерен восстановить справедливость, — на такой веселой ноте молодой человек подхватывает супругу на руки и смело идёт в тронный зал, даже не опасаясь стражи.       С ним теперь королева, и никто не посмеет сказать ему слово. В голове невольно всплывает воспоминание о видении, в котором появлялся отец Лейлы и просил о помощи. Вот, что он имел в виду. Тсуруги знает, чем воспользоваться против министра, чтобы отправить его куда подальше. Кёске обязан своей жене. Девушка не только помогла ему заручиться словесносной поддержкой, но и передала перстень, что когда-то принадлежал Акроусу, предыдущему королю. Легко предположить, что с такими вещественными доказательствами никакие угрозы для Тсуруги не страшны. На руках у Кёске семейная реликвия, Озрок и рта не посмеет раскрыть.       Внезапный визит тюремщика да ещё и с заложницей вызвал негодование заместителя короля. Озрок, который в развалку восседал на троне и небрежно закидывал в рот виноград с гроздьев, чуть ягодой не подавился, когда лицезрел перед собой Тсуруги. Подскочив с места, что-то даже зашаталось, Озрок собирался издать характерное противное шипение, чтобы вызвать стражу, но был безжалостно перебит «самозванцем».  — Слушай мой приказ! — Тсуруги загородил собой королеву, чтобы министр ни в коем случае не набросился на неё за «предательство», и стальным тоном, что успел придти в норму после темницы, вынес приговор, — Битвей Озрок, Вы обвиняетесь в измене и ложных показаниях, что в совокупности послужило реализации Вашего плана по смещению короля и оскорбило честь семьи Обиес. Будьте добры понести наказание за содеянное.       Свою ораторскую речь Кёске сопровождал поднятой вверх рукой, что олицетворяло королевский приказ, неследование которому равносильно смертной казни. На его пальце блестел перстень, переливавшийся пурпурным и бирюзовым цветом. Неизвестно, действовал ли так одурманивающе драгоценный камень или же Кёске и правда был избран предыдущим королем в качестве преемника, хотя не стоило исключать вариант, что Озрок просто начинал сходить с ума, но на месте Тсуруги ему померещился Акроус. Проморгавшись раза четыре, Озрок выдохнул, потому как иллюзия рассеялась, и желания не было, чтобы она появлялась вновь. Озрок поднял руки в знак капитуляции. Противостоять было бесполезно. По крайней мере сейчас.       Стража повела Озрока к космическому кораблю, что был предназначен для отсылки особо опасных девиантных преступников, которые уже перевоспитанию не подлежали. Тсуруги проводил свою супругу до опочивальни, мысленно лелея мысль о том, что перед сном они вместе выпьют кофе с молоком и лягут спать втроём. Специально для таких спонтанных и простых желаний в королевской спальне стоял маленький чайничек с двумя чашечками, и в полках был спрятан растворимый кофе высшего сорта с кружкой сливок, чтобы разбавить напиток. Окрылённый блаженством от этой тихой умиротворяющей обстановки Тсуруги был готов мурчать, как кот. Что ещё может быть лучше, как не жена, заботящаяся и за тобой ухаживающая?       Однако грёзы длились недолго. Из рук Лейлы выскользнула чашка, разбившись об пол вдребезги, и девушка схватилась рукой за стол, сгибаясь в три погибели. Король быстрее перенёс королеву на постель, не понимая, что могло произойти. Неужели рука дрогнула? Нет, нет, нет. В голове Кёске и близко мыслей не было об этом самом. Ведь ещё долго? А, правда, сколько же? Месяц? Да нет, вроде меньше. Неделя?  — Лейла, милая, — Тсуруги крепко сжимает в руке её хрупкую ладонь и прислоняет к губам, волнуясь не меньше самой девушки.  — С-сейчас пройдёт… Должно быть, — Лейла старается улыбаться, чтобы не волновать супруга лишний раз, но усиливающаяся боль не позволяет ей этого сделать, — или нет…?       В спальню на шум и крик вбегает преданный слуга королевской семьи и сталкивается в дверном проёме с перепуганным Кёске.  — Минель, срочно зови лекаря! — восклицает Тсуруги, который не знает, что нужно делать в такой ситуации.       Мужчина шокировано смотрит на короля, пытаясь понять, что могло произойти. Он старается приподняться на носочках, чтобы посмотреть за молодого человека, слыша стоны и плач в глубине комнаты. Лейла мечется на постели и тяжело дышит, умоляя поторопиться, поскольку терпеть становится все тяжелее. Минель застыл, как вкопанный.  — Живо! — Тсуруги приходится вытолкать слугу из комнаты, и в коридоре тот бросается со всех ног.       Кёске хватает королеву за руку, целуя каждый палец и миллиметр кожи, шепча ласковые, успокаивающие слова. Он обещает, что будет рядом все это время и ни за что не оставит. Тсуруги держит своё слово. За всю ночь он не сомкнул глаз. И где-то ближе к шести часам утра во дворце раздался детский плач, от которого все слуги, затаившие дыхание на протяжение пяти часов родов, облегченно выдохнули.       Королева до сих пор тяжело дышала, с упоением наблюдая, как малышка пьёт её молоко. Подле постели на коленях стоял Тсуруги, кого ноги уже просто не держали. Он одновременно выполнял все указания врача вместе с Лейлой, хоть ему это и не было нужно, но такая поддержка была самой ценной.  — Как мы её назовём? — тихо спрашивает девушка, касаясь ладонью маленькой головки. За всю беременность Лейла волновалась выбрать конкретное имя, потому что не знала наверняка, кто появится на свет, а это оказалось…  — Наше красивое счастье, — без колебаний произносит Кёске, подмечая про себя, что малышка будет вылитой мамой, когда подрастет.  — Значит, Миюки, да?