Не больно

      Кларк больно. Она не спит ночами, не рассказывает подругам о своих проблемах и вот уже неделю не звонит маме. Кларк Гриффин больна. Только ее болезнь не вылечить медикаментами. Девочка с золотыми локонами больше не хочет бороться со своими демонами. Гордая Гриффин не просит помощи и вот уже четвертый день практически не выходит из комнаты. Бедная Октавия вся извелась и уже не знает что делать с нерадивой подругой, внутренности которой раздирает мелкая стеклянная крошка, из-за которой вся она изнутри наполнена горячей и мерзкой кровью, что ежечасно вызывает приступы рвоты и дикие боли. Болезненно тонкая и бледная Кларк лежит на полу, свернувшись в плотный комок и плачет так горько, как никогда. Слезы прозрачными жидкими кристаллами стекают на паркет, и их, кажется, под щекой уже целая лужа. Она скулит, как дворовая собака в морозную ночь, ее бьет озноб, не смотря на сильный жар и капельки пота на лбу. Она каждую секунду, будто молитву, шепчет это дурацкое «Мне не страшно», пытаясь поверить, пытаясь внушить. Но ей страшно, до одури, до хруста ломающихся ребер, до дикого крика. Кларк не знает как это остановить. Гордая девочка знает что это, но не хочет принять. Ее соулмейт снова выбрал не того. Уже пятый раз, но так плохо впервые. У него осталось еще лишь два шанса, но Гриффин уверена, что не вынесет больше ни одного. Чем сильнее его влечение, тем больнее Кларк. Он, наверняка чувствует себя еще хуже, но девушка не жалеет его. Как вообще ее родственной душой может быть человек, причиняющий столько боли? И каково было ему, после того, как она, Кларк, переспала с Финном и Лексой?       Тяжелая дверь в квартиру распахнулась так неожиданно громко, что блондинка вздрогнула и посмотрела на полоску света между дверью в комнату и полом. Гостем оказался Беллами, о котором Кларк слышала что-то из рассказов Октавии. Когда девушка услышала глухие стоны и рваное дыхание гостя, она заметно напряглась и подползла поближе к двери, силясь услышать и понять что-нибудь из разговора Блейков. Не веря происходящему, она утерла слезы, с трудом поднялась на негнущиеся ноги и вышла из комнаты.       Беллами сидел на диване, согнувшись и прижимая колени к груди. Смоляные кудри в беспорядке подрагивали в такт мелкой дрожи, от которой сотрясалось его тело. Октавия в растерянности искала на кухне лекарства и что-то говорила, но брат не слышал ее. Он чувствовал, будто каждая частичка его тела протыкается десятками тонких ядовитых игл, и яд отравляет его, убивает и сжигает изнутри. Ему казалось, что весь он превращается в бесформенное месиво, гниющую плоть, будто его кости ломаются и стираются в пыль, которая не позволяет дышать, забивая легкие и дыхательные пути. Он роняет соленые слезы на мягкую обшивку дивана и больно сжимает волосы, сильно давит руками на виски, стараясь это остановить. Все, что он слышит — это собственные глухие и сдавленные всхлипы, которыми сопровождается каждый вздох. Но потом, боль медленно стихает и остается лишь дрожь. Он чувствует чужие тонкие и маленькие пальцы в своих волосах, они пробегают по щеке и возвращаются обратно. Блейк поднимает голову и встречается с ярко-голубыми глазами Кларк, которая плачет и улыбается самой волшебной улыбкой из всех, что он видел. Девушка сидит перед ним на коленях, ее бьет озноб и щеки заливает нездоровый румянец, но она так прекрасна, что он не может вымолвить и слова. Гриффин смотрит в его глаза, полные солнечного света и янтарного блеска, теплых огненных искр и тягучего меда, эти целованные солнцем щеки, и не может перестать улыбаться. Ей больше не больно, и она счастлива, что оба они больше не почувствуют этой боли. Где-то рядом Октавия жалуется и говорит что-то о их глупости, но ни один ее не слышит, просто потому, что этот вечер для них останется самым важным на всю жизнь.