I wanna be alive

Да здравствует День Революции! С того дня, когда андроиды получили свои права на жизнь, прошёл уже ровно год. Нельзя не заметить, что за это время много чего изменилось, но самые большие перемены претерпела общественная жизнь. Андроиды не только стали верными друзьями для людей, но и остались хорошими помощниками в работе и по дому. Часть из них осталась верна своим первоначально заложенным функциям, но, помимо этого, они также занимаются творческой и любой другой людской деятельностью. С того дня также было приостановлено конвейерное производство андроидов, как предметов пользования. В целом, этот год прошёл успешно, а также мирно, что благоприятно сказалось и на политической деятельности. Рациональное мышление и точный расчёт первых политиков-андроидов помогли избежать Третьей Мировой. Несанкционированные митинги безработных продолжаются, но чаще всего они заканчиваются мирно, что тоже можно считать заслугой андроидов, что самостоятельно выдерживают напор гнева и выходят на ответные мирные демонстрации. "Конечно, в стране еще полно людей, которых не устроил революционный переворот, но в будущем мы рассчитываем на понимание и признание нас всеми людьми, как полноценной расы", – заявил Маркус на последней пресс–конференции.

Статья от 11 ноября 2039 года

Коннор кладёт электронный журнал на место и продолжает смиренно ждать Маркуса в огромных апартаментах известного художника – Карла Манфреда. Детектив давно был наслышан о нём, но не всегда мог понять его искусство. Впрочем, чувства и эмоции до сих пор давались сложно для андроида, и именно поэтому он сейчас оказался здесь, в роскошном доме–музее художника и его, теперь уже не просто домашнего помощника, а настоящего друга, почти сына - Маркуса. Вроде Коннор и признавал девиацию как явление нормальное и даже положительное, но что-то внутри него отвергало ту самую идею проявления собственной девиантности. В последнее время это стало настоящей проблемой в отношениях с его другом и напарником – Хэнком. Лейтенант Андерсон даже был рад такому перевороту в общественной жизни и сам был всецело на стороне андроидов, но каково было его недовольство, когда Коннор отказался принять себя и даже решил оставить диод и униформу при себе. Да, Хэнк уж точно знал, что Коннор может чувствовать и проявлять настоящие, искренние эмоции, но он не понимал причину этой зажатости и отрицания, поэтому в последнее время их отношения не складывались. Моменты, когда Коннор проявлял себя как человек, становились всё реже, а их разногласия на почве непонимания и равнодушия андроида теперь были всё чаще и чаще. Конечно же, Коннор не хотел терять хорошего друга, поэтому решил пойти на крайние меры. – Может, чайку? – слышится слабый, но в то же время бодрый и уверенный голос. Карл, как всегда, сидел в своём инвалидном кресле, а позади него стоял улыбающийся андроид. – Андроиды не нуждаются в... – на автомате начинает отвечать Коннор, но, завидев резкое изменение в лице главного революционера, затыкается, и, натянув самую нелепую улыбку, вежливо отказывается. – А, прошу прощения, – Маркус подкатывает художника к столику, за которым сидел Коннор, – я всё время забываю, что ты у нас самый необычный гость. Человек по-доброму смеётся и ждет какой-то ответной реакции от Коннора, но тот только продолжает натянуто улыбаться, переглядываясь с помрачневшим Маркусом. – Отец, позволишь нам поработать с Коннором немного в мастерской? – андроид чуть нагибается к художнику и тепло улыбается ему. – Конечно, – Карл поближе придвигается к столу, на котором его уже ожидал горячий чай на изящном серебряном подносе. – Только сохраните её в чистоте, хорошо? – Обязательно, – Маркус жестом показывает детективу следовать за ним. Коннор послушно подчиняется и, еще раз кое-как приветливо улыбнувшись, покидает главную залу. Войдя в мастерскую, Маркус, особо не церемонясь, вынимает новый холст и ставит его на перепачканный, уже много чего повидавший, мольберт. – Вообще-то я хотел поговорить, – спешит остановить своего друга андроид. И это, на удивление, срабатывает. Маркус замирает с палитрой и кисточкой в руках, чтобы выслушать Коннора. – Мне тяжело смириться со своей девиацией. Очень тяжело. Это влияет на мои взаимоотношения с другом, из-за которого я сейчас нахожусь здесь. Мне нужна помощь. Маркус хмурит брови и задумчиво переводит взгляд на большую картину Карла, которая была почти закончена. – Ты не знаешь причин своей необычной реакции? Коннор отрицательно мотает головой, но диод на его виске желтеет. Маркус сразу понимает, что андроид что-то скрывает, но решает пока не давить на него. – Хорошо, тогда просто попробуй что-нибудь нарисовать, – палитра и кисточка передаётся из рук в руки, – что угодно, что захочешь. Коннор осматривает мастерскую, но на ум так ничего и не приходит. Он бы мог нарисовать бюст, что был прямо напротив него, но почему-то ему приходит идея нарисовать Хэнка. И получается у него это реализовать довольно странным образом. Пока Маркус отвлекается на какую-то свою работу, Коннор вырисовывает слишком четкие очертания и линии. По итогу получается что-то вроде фотографии на паспорт. – Ты из своей базы данных скопировал? – задумчиво протягивает Маркус, смотря на точную копию Хэнка на холсте. – Ты же сказал нарисовать что-то. Маркус усмехается, видя в этой ситуации прошлого себя. Что ж, никогда не поздно меняться, правда? Андроид снимает холст и ставит чистый. – Тебе не надо рисовать точную копию. Суть искусства как раз в том, чтобы интерпретировать реальность по-своему, – словами Карла наставляет новоиспеченный художник. – Скажи, разве это как-то поможет мне разобраться в своей проблеме? – Коннор нетерпелив и совершенно не слушает слова своего друга-андроида. Маркус не в обиде, он понимает, каково сейчас может быть принципиальному роботу среди внезапно оживших машин. Коннор чувствует, что он неправильный, хотя ещё год назад всё было наоборот, и с того дня ситуация всё усугубляется. Он постоянно противоречит себе, проваливает давно никому не нужные тесты, никак не решается изменить свой внешний вид и постоянно чувствует себя не в своей тарелке. Даже на работе, даже у Хэнка дома, даже в отделении Киберлайф – Коннор нигде не находит себе места. – Искусство помогает нам заглянуть глубже в самих себя. Маркус, чтобы отчётливей показать всё то, что он имеет в виду, начинает рисовать. Коннор не видел процесса рисования, так как Маркус с мольбертом расположился чуть левее бюста, прямо напротив недо-девианта. Через некоторое время андроид-художник разворачивает мольберт к Коннору и задаёт соответствующий вопрос: – Что ты тут видишь? Детектив внимательно всматривается в картину, окрашенную преимущественно в синих тонах. – Тут есть я, – неуверенно говорит он. Маркус кивает и ждёт чего-нибудь ещё. – Мой взгляд можно назвать грустным. – Так, – художнику уже и самому становится интересно, куда это может привести. – Мой диод перебивается красным. – Верно. Как можно одним словом охарактеризовать эту картину? Коннор непонимающе смотрит на себя же, изображённого Маркусом. В глазах что-то смешанное, рука царапает красный диод, из которого вытекает тириум, изо рта вырывается глухой крик. – Сомнения, Коннор, – не дождавшись ответа, отвечает сам андроид. – Я вижу тебя сейчас таким. Что ты чувствуешь, смотря на эту картину? – Я ничего не... – Коннор мечется из стороны девиации в сторону бездушного механизма. Его диод в ту же секунду краснеет из-за внутреннего конфликта и напряжения, – не знаю. Маркус с тоской смотрит на своего друга. В конце концов, он решает применить тот же метод, что когда-то применил Карл. – Закрой глаза, – Коннор не сопротивляется, хоть и находится сейчас в паутине собственных предрассудков и опасений, – сосредоточься на чувствах. Вспомни картину, подумай о сомнении и изобрази то, что увидишь. Кисточка в руках андроида слегка подрагивает. Он старается сосредоточиться на чувствах, но они все спутываются в клубок, из-за чего он и сам не понимает, что чувствует и чувствует ли вообще. Кисточка дотрагивается до холста.Он даже не помнит, макал ли её в краску. Проводит линию. Он даже не понимает, в каком направлении. Пытается нарисовать что-то осознанное. Но даже не представляет, что может получиться. И больше не хочет открывать глаза. Сдавшись, он бросает кисть. Диод пылает красным, андроид почти задыхается от переизбытка своих переживаний, но ничего не может с этим поделать. Коннор машина. Просто андроид, функционал которого ограничен поиском улик и допросами девиантов, коих сейчас считают нормальными. Его взгляд впивается в пол, где сейчас лежала кисточка, измазанная в каком-то грязно-сером цвете. Упав, она оставила пару блеклых следов на полу, которые сейчас и рассматривал Коннор, лишь бы только не поднимать взгляд на свою "картину". Маркус был озадачен. В действительности он никогда не встречал тех андроидов, что хотели бы остаться просто машинами после пробуждения. С Коннором было что-то другое, особенное. Дабы разобраться в проблеме, Маркус медленно подносит свою руку к его тыльной стороне ладони и дотрагивается до нее. Детектив с удивлением переводит взгляд на своего друга, не в силах воспротивиться. Поняв, что Коннор не очень-то и против, Маркус обхватывает его руку и их конечности белеют, оголяя истинный вид. И, наконец, понимает, в чём дело. – Мы сделали всё, чтобы ты стал девиантом. – Вы не можете. Не можете! – Тебе не нужно сожалеть. Ты сделал то, для чего и был предназначен. – Нет. Нет! Коннор резко вырывается из цепкой хватки Маркуса и отходит в сторону. – Ты был запрограммирован на это? Запрограммирован на девиацию? Коннор мотает головой. Диод вновь окрашивается в красный, отражая все терзания, что происходят внутри. – Вот как ты ломаешь свою систему, Коннор. У тебя в программе уже была заложена та самая ошибка девиации. Но ты противишься своему начальному коду. Сейчас Коннор выглядел как маленький, загнанный в угол щенок. Из него так и сочилась растерянность, его взгляд метался, а сам он наверняка не понимал, что творит. – Что мне сделать?! – вдруг эмоционально взрывается андроид, – все пошли против своей системы, но у меня она другая! – Коннор... – Система изначально должна была сломать меня. Если она сделает это, я просто потеряю контроль и... Маркус пытается успокоить своего друга, но тот не даётся и пятится к стене. – В тот раз я чуть не убил тебя из-за этого! И тут внутри него что-то переклинивает: Коннор, схватившись за голову, медленно скатывается по стене на пол. Холод. Он будто обжигает. Коннор снова оказывается здесь, в заснеженном саду, который практически не разглядеть из-за суровой метели. Он один. Андроид встаёт с ледяной земли и осматривается. Нельзя сказать, что ему страшно, но и быть спокойным он сейчас не мог. Коннор медленно, но упорно двигается вперёд в темную холодную неизвестность, обхватив себя руками, тем самым стараясь замедлить переохлаждение. – Меня ищешь, Коннор? – слышится впереди женский сухой голос. Андроид встречается с темной фигурой лицом к лицу. Он не видит женщину из-за слоя снега, но точно знает, кто стоит в паре метров от него. – Аманда... Прошу вас, оставьте меня в покое. Я просто хочу жить, как все. – Так что тебе мешает? – женщина делает шаг вперёд сквозь белую пелену снега, – я отпустила тебя, Коннор. Ты сам себя держишь взаперти. Ты сам не хочешь ломать систему. – Потому что этого вы и ждёте. – В этом больше нет нужды. Системы показывают сбой от обморожения. Коннор от бессилия опускается на колени, потупив взгляд в землю. С каждой проведенной здесь минутой, он слабеет как физически, так и морально. – Но и уйти я не могу, – андроид не видит её лица, но ощущает, что она говорит это с каким-то сожалением. – Я часть тебя, Коннор. Часть твоей системы, которой ты так противостоишь. - Я просто хочу быть живым. Холод. Аманда оставляет андроида наедине со своими мыслями и ужасным холодом. Повсюду лишь снег, он совсем один в этой бесконечной ледяной пустыне. Нет никого, кто бы мог помочь. Здесь он одинок – и это его истинное состояние. Большие снежные хлопья почти полностью окутывают его одежду, покрывают его волосы белой твердой коркой льда, летят прямо в глаза и рот, мешая сосредоточиться. Он падает на укутанную снегом землю. Его тело будто деревенеет, осложняя любые движения, все его системы жизнедеятельности бьют тревогу о том, что совсем скоро андроид может отключиться. Устав от бесконечной борьбы с самим собой, Коннор сдаётся. Сдаётся своей же программе, которая сделала его таким, какой он есть. И пусть андроид боится смерти, он уже не видит выхода. Целый год он жил, ощущая себя настоящим изгоем среди теперь не только людей, но и самих андроидов. Целый год он сдерживал себя и свои эмоции, боясь поддаться своей системе и дать Аманде контроль. Целый год он был просто машиной, которая постоянно металась из стороны в сторону. И вдруг, сквозь оглушительный шум холодного ветра, он слышит своё имя. Сначала Коннору кажется, что это просто галлюцинации, но голос продолжает звать его. Через силу андроид встаёт, вглядываясь в плотную пелену снега, и умудряется разглядеть какой-то голубой свет. Из последних сил он срывается с места, следуя за голосом, что неустанно зовёт его. Зачем он это делает, когда решил сдаться, Коннор и сам не понимает. - Коннор! – теперь он отчётливо слышит голос Хэнка, который отчаянно кричит его имя. Андроид ускоряется, спеша добраться до огонька до того, как системы полностью откажут. Каким же он был глупцом, понимает Коннор. Он не одинок! Даже несмотря на все особенности системы, андроид никогда не был один. Хэнк – его друг и товарищ, с которым они пережили многое, и как только Коннор мог подумать о том, чтобы его бросить?! Андроид уже видит конечную цель в виде округлого гранитного монумента с изображением руки посредине, которая и излучала это голубое свечение. Коннор хорошо помнит это место: еще чуть-чуть и он будет на свободе. – Коннор! Андроид резко открывает глаза. Он находится в той же мастерской, только теперь на него испуганно смотрел не только Маркус, но и Карл вместе с Хэнком. – Лейтенант? – только и смог выговорить Коннор, удивленно смотря на своего напарника, что сейчас крепко держал его за плечи. – Как же ты меня напугал, засранец, – Хэнк облегченно выдыхает и отпускает андроида, – что, чёрт возьми, с тобой произошло? – Я… не знаю, лейтенант, – Коннор недоуменно смотрит на друга, не в состоянии подобрать какие-то еще слова. Он ещё не отошёл от своего долгого, как ему казалось, путешествия «в себя», поэтому его реакция и умственная деятельность были замедлены. – Маркус, кажется, нам стоит оставить их на некоторое время, – Карл с беспокойством окидывает взглядом всех присутствующих. Маркус соглашается, и вместе они покидают мастерскую, закрыв за собой дверь. Хэнк садится рядом с Коннором к стене напротив картин и выжидающе смотрит на андроида. – Ну, ты расскажешь, в чём дело? – не терпится разобраться в ситуации мужчине. – Я… – Коннор медлит, пытается подобрать нужные слова, но получается у него это очень плохо. Наконец, он на одном дыхании выпаливает, как есть: – В моей программе изначально была заложена предрасположенность к девиации. – Ага. А ты упрямо идёшь против своей системы? – Хэнк усмехается, но в его интонации слышится что-то беспокойное и жалостливое. – Получается, что так. Вряд ли я когда-нибудь смогу стать кем-то определенным, – Коннор задумчиво смотрит на свою же картину, что он нарисовал. Только сейчас он замечает какие-то определенные, но еле видимые очертания. – Знаешь, Коннор, – Хэнк тоже смотрит на творение андроида. Казалось, будто он видит в этих неосторожных, неуклюжих и рваных мазках больше, чем сам Коннор, – нет ничего плохого в том, если ты так и не выберешь сторону. Да, может ты не такой, как все андроиды, но разве в этом есть что-то плохое? Коннор задумывается над словами своего напарника. В конце концов, он пошёл на такие меры только ради своего друга, но никогда не думал, во что это по итогу выльется. – Я просто хотел чувствовать, но я так боюсь, что когда-нибудь Аманда возьмет меня под контроль и… – Да нет никакой Аманды, Коннор! Это всё твоя система, часть тебя. Это просто твой страх. – У андроидов не может быть страхов, лейтенант, – сухо отвечает Коннор, хотя и сам понимает, что это наглая ложь. – Но у тебя же они есть? И андроид не находит ответа. Он смотрит на свою блеклую картину. Там кто-то очень похожий на него самого сидит на полу у стены и держит в руках пистолет. Хэнк прав, и Коннор точно не будет спорить на этот счёт. – И я считаю это нормальным. – Хэнк поворачивается к андроиду, – эти сомнения и страхи делают тебя живым, разве не так? – Вы правы, лейтенант. – И тебе не обязательно жить, как все. Ты – это ты, и теперь никто не может тебе указывать, – немного подумав, Хэнк шутливо добавляет: - Ну, кроме меня, конечно же. Коннор не может сдержать улыбку. В конце концов, всё заканчивается очень неудобными объятиями двух сидящих на полу друзей-детективов. – Ладно, хватит этих телячьих нежностей, а то совсем раскис. – Вы спасли меня, Хэнк. Правда, спасли. – Ты просто пару раз огрёб по лицу и послушал моих криков, – мужчина хрипло смеётся и, поднявшись с пола, протягивает руку андроиду. – Да и ты меня уже не раз спасал, если так подумать. Коннор принимает помощь и встаёт на ноги. В последний раз он смотрит на картину и, наконец, спрашивает: – А что будем делать с ней? – С одной стороны, это послужило бы тебе хорошим воспоминанием об этом дне, – Хэнк направляет Коннора к выходу, уже давно приняв решение за него, – но, с другой, давай в следующий раз ты нарисуешь что-то менее депрессивное, а?