***
Томми ничего не сказал, увидев их в воротах своего поселения полгода спустя, потрёпанных, растерянных, но всё ещё вместе. Он молча осмотрел их с ног до головы, потом подошёл, погладил Элли по голове и поприветствовал: — Добро пожаловать домой. Конечно, поселение Томми не было домом ни Элли, ни Джоэлу — но со временем оно им стало. Хотя для этого потребовалось много времени, разговоров до глубокой ночи, убитых на подступах к поселению бандитов и душевных сил. Дорога породнила Элли и Джоэла. Фактически, вынося Элли на руках из той операционной, Джоэл мысленно удочерил её, оставив память о Саре лишь памятью — впервые после стольких лет, прошедших с её смерти. Он не сумел бы по-другому отпустить дочь — но Элли оказалась рядом, она была живой и нуждалась в нём, а Сара… Выбор тогда казался очевидным. В первую же ночь в поселении Джоэл снова увидел умоляющий взгляд раненой Марлин. Но даже во сне пистолет в его руках не дрожал, когда он спустил курок.***
— Нет, нет, нет и ещё раз нет, — голос Элли был твёрд, но пальцы слишком цепко для показного бесстрашия впивались в предплечье Джоэла. — Да, — возразил он, отцепляя подрагивающие руки Элли от себя, — иначе ты никогда не научишься. Я не всегда буду рядом, малышка. — Блядь, да только попробуй умереть, Джоэл, — рассерженно пробормотала Элли, нервно обнимая себя за плечи, — я тут же сдохну следом за тобой. А ты этого не допустишь. Джоэл с выражением смиренного терпения на лице покачал головой, улыбаясь лишь уголками губ. — Элли, — начал он максимально мягко, как когда-то уговаривал маленькую Сару съесть ещё ложечку каши, — тебе абсолютно необходимо научиться плавать. Это не обсуждается. — Вода холодная, — буркнула Элли, медленно, но верно пятясь прочь от реки. — Брось, — Джоэл всё-таки не выдержал и улыбнулся, — ты вчера со мной полдня простояла по колено в этой якобы холодной воде, чтобы наловить рыбы. — Это было вчера! — Элли не поднимала головы, но по её голосу Джоэл слышал, что она тоже пытается не улыбаться. — Вчера мы чуть не умерли от жары, но сегодня же намного холоднее! — И именно поэтому ты торчала возле холодильника, утверждая, что останешься там жить, потому что иначе изжаришься? Джоэл подошёл к Элли и положил ей руки на плечи — их собственный универсальный ты-в-порядке-жест. Элли подняла голову и сказала — на этот раз, видимо, честно: — Я боюсь. — Не бойся, я с тобой, — подбодрил её Джоэл, и Элли, сокрушённо вздохнув, присела, чтобы расшнуровать кеды. — Тебя не переспоришь. Мне раздеться или прямо в одежде? — спросила она как бы между делом. Джоэл пожал плечами: — Как хочешь. Сам он тоже собирался немного поплавать — в конце концов, солнце и правда жарило немилосердно. Это не значило, что такая погода продлится долго, но прямо сейчас близость реки серьёзно облегчала поселению жизнь. Немного подумав, Джоэл всё-таки снял футболку, оставшись в одних шортах, и тут же наткнулся на взгляд Элли, прикованный к шраму у него на животе. Они не говорили об этом — Элли спасла ему жизнь, Джоэл отплатил ей тем же, явившись в логово каннибалов и убив всех, кого встретил на пути к ней. То, что произошло с Элли в Сильвер-Лэйк, наложило на тему его ранения табу, и Джоэл не пытался как-то его снять — сначала было не до этого, а потом просто забылось. — Спасибо, — сказал Джоэл, накрывая уродливый шрам ладонью, — я ведь так и не сказал. Элли помрачнела, но кивнула, не отводя глаз. — Тебе тоже. Я… Джоэл поспешил кивнуть в ответ, освобождая её от необходимости говорить хоть что-либо. — Нет проблем. Ты идёшь? Он подал Элли руку, но она решительно отодвинула её — совершенно в своём стиле. — Просто подстрахуй меня, окей? — Окей... Впрочем, как оказалось, у Элли был дар — второго занятия не понадобилось. И, глядя, как она, смеясь, пытается его догнать, Джоэлу на мгновение показалось, что это Сара плещется с ним в тёплой воде. Всего лишь на мгновение.***
Элли много наблюдала за Марией и Томми — её завораживало то, как они дополняют друг друга. Порой один из них даже без слов понимал, что хочет другой. Ветка ели у неё и луна, отражающаяся в каком-то водоёме у него — татуировки соулмейтов частенько имели смысл, понятный только им самим. Томми почти не изменился за те несколько лет, что прошли с момента их с Джоэлом первого появления здесь. Сменилась немного стрижка, но ни морщинки не прибавилось на его лице: невероятное чудо мира, выживающее вместе с людьми в условиях апокалипсиса — связь родственных душ — остановило его старение до того времени, как его возраста достигнет Мария. И, хотя до этого оставалось недолго, всё же Элли восхищало то, насколько удивительным было наблюдать за не меняющимся Томми своими глазами. Элли сидела на крыльце их с Джоэлом дома и смотрела, как Мария льнёт к плечу Томми, слушая, как он что-то ей рассказывает. Был вечер, и все люди, освободившись от дневной работы, медленно прогуливались по улицам, наслаждаясь обществом друг друга — редкое затишье, особенно дорогое в их неспокойный век. Наконец позади скрипнула дверь, и Элли обернулась: — Я тебя заждалась. — Ну прости, малышка, — вздохнул Джоэл, присаживаясь рядом с ней на крыльцо, — настраивал гитару. Не утерпел. — Я слышала, — коротко отозвалась Элли и привычно придвинулась вплотную к тёплому боку Джоэла, подныривая под его руку, тут же лёгшую ей на плечо, — будешь учить меня играть? — Я же обещал, — ответил Джоэл, обнимая её и второй рукой. Элли поёрзала немного, чтобы им обоим стало чуточку удобнее, и снова с едва понятной ей самой тоской взглянула на Томми и Марию. Тут ей в голову пришёл один очевидный вопрос, который она ещё никогда не задавала; подумав об его уместности, Элли прислушалась к ровному сердцебиению Джоэла — её это всегда успокаивало — и всё-таки решилась спросить: — Джоэл, можно личный вопрос? — Мм? — Джоэл, казалось, почти её не слышал — его пальцы рассеянно скользили по её волосам, нежно вороша их. — У тебя был соулмейт? — Элли даже затаила дыхание в ожидании ответа, но Джоэл лишь грустно рассмеялся: — Нет. Никогда. — И даже мама Сары не была им? — Элли с любопытством посмотрела на Джоэла снизу вверх, и он чмокнул её прямо в покрытый веснушками нос, прежде чем ответить с напускной строгостью: — Элли, ты же взрослая и прекрасно знаешь, что для появления детей людям не обязательно быть соулмейтами… — Достаточно просто заняться любовью, я знаю, — проворчала Элли, чувствуя, как наливаются жаром щёки, и спрятала лицо, уткнувшись Джоэлу в плечо, — ну, вот у Томми же появилась Мария… — И в наше время это — счастливая случайность, — Джоэл вздохнул, и, хоть Элли этого и не видела, она знала, что он посмотрел на брата, — Томми очень повезло. — А ты хотел бы, ну… — Элли помялась — почему-то произнести это вслух было трудновато. — Хотел бы встретить своего соулмейта? — Чтобы наконец перестать стареть и подольше мучить тебя своими нравоучениями? — Джоэл добродушно рассмеялся и скользнул пальцами по рёбрам Элли в нежной щекотке, заставив её придушенно захихикать. — Даже если и так, — выдохнула Элли, хватая его за пальцы, и несильно пихнула его локтем в бок, — так хотел бы? — У меня есть ты, — просто сказал Джоэл и погладил её по щеке, а потом снова обнял. Элли шмыгнула носом, прогоняя желание пустить слезу, и обхватила Джоэла за талию обеими руками, крепко прижимаясь к нему. Такой ответ её вполне устраивал.***
Райли и Тесс, обе почему-то превратившиеся в щелкунов, хотя в реальности этого никогда не случалось, обступали Элли с обеих сторон, а в пистолете оставалась только одна пуля. Элли закричала от ужаса и безысходности, не совсем понимая, что происходит, и сквозь пелену сна почувствовала, как кто-то прижал её к себе. Открыв глаза, она увидела только темноту, но знакомые объятия и родной запах подсказали очевидный и самый правильный на свете ответ. Элли глубоко вдохнула и расплакалась. — Ну чего ты, малышка, — Джоэл гладил её по волосам и спине, укачивая в своих руках, — это всего лишь кошмар. По периметру ходят люди, завтра наша очередь караулить на вышке, и мы всю ночь будем не спать, поэтому надо выспаться, помнишь? Мы в безопасности. Всё хорошо. Элли нечасто кричала во сне — обычно она успевала проснуться за мгновение до собственного крика, и тогда шла в спальню к Джоэлу, садилась на пол возле стены и просто слушала его спокойное дыхание. Если же Джоэл тоже не спал, тогда она составляла ему компанию и рассказывала что-нибудь, или молча садилась рядом, утыкаясь лбом в плечо, и это тоже умиротворяло. Если же Элли всё-таки случалось разбудить его своим криком, она шла досыпать у Джоэла под боком, а потому сразу спросила: — Можно к тебе? Джоэл, как всегда, ответил: — Конечно. Элли потёрла глаза и, чуть привыкнув к ночной полутьме, забрала с прикроватной тумбочки нож и зашлёпала босыми ногами вслед за Джоэлом в его комнату. Кровать Джоэла была без пружин, а потому никогда не скрипела, когда он ложился. Элли положила нож рядом с подушкой со своей стороны, юркнула к нему под бок и подоткнула одеяло, чтобы было теплее. Джоэл всегда спал на спине, а она устраивалась рядышком, положив голову ему на плечо и обняв ногой его ногу. — Спи, малышка, — сказал Джоэл и поцеловал её в макушку, затем выпрямился и вздохнул, расслабляясь. Элли слушала его дыхание и считала вдохи. Она привыкла так засыпать, и от привычки было почти невозможно избавиться — кошмары оставляли её в покое, только если рядом был Джоэл. Элли положила руку ему на грудь и прижалась ближе. Джоэл тут же, хоть и в полудрёме, приобнял её сильнее. «Как же я буду, если не будет тебя», — почему-то подумала Элли и сама испугалась собственных мыслей. Глупости. Джоэл будет с ней долго. Вот встретит соулмейта и перестанет стареть, потому что соулмейтом окажется совсем молодая девушка… Неожиданная мысль посетила Элли, и она даже вздрогнула, открыв глаза и посмотрев на очертания профиля Джоэла в темноте. «А что, если это я?..»***
На следующее утро Джоэл проснулся раньше Элли и, аккуратно выпутавшись из её объятий, пошёл по обыкновенному кругу дел: туалет — ванная — кухня… Совсем как в мирное время. Но, раз условия позволяли так жить, Джоэл не собирался от этого отказываться. Когда бутерброды с джемом были готовы, дверь на кухню приоткрылась. — Привет, братишка, — тихо поздоровался Томми и подхватил с тарелки один бутерброд, улыбнувшись осуждающему взгляду Джоэла, — совсем, как в старые добрые времена, да? — Абсолютно, — согласился Джоэл, — во всяком случае, ты так же таскаешь еду у других. Чего хотел-то? Томми сел на стул и с аппетитом вгрызся в бутерброд, а потом, не смущаясь разговаривать с набитым ртом, сказал: — Карен и Джейкоб наконец решили сойтись. Давно пора. С домом поможешь? Джоэл улыбнулся — Карен была частью группы Томми ещё до их с Элли появления, а Джейкоб пришёл немного позже них, поэтому он хорошо знал их обоих. — Разумеется, о чём речь. Но нам сегодня на стену, поэтому особенно не полагайся на меня завтра, окей? — Конечно, брат, — Томми одобрительно кивнул, а потом бросил взгляд на чуть приоткрытую дверь вглубь дома: — Слушай, ты никогда не думал, может, Элли твой соулмейт? Джоэл чуть не подавился бутербродом от такого заявления: — Ты с ума сошёл? — Ну а что, — Томми с хитрым видом прищурился, — сам посуди — ты встретил её в результате стечения необычных обстоятельств, вы друг за друга чуть ли слова не договариваете… Думаю, когда ей исполнится восемнадцать, седеть ты надолго перестанешь. — Не мели чепухи, — сердито ответил Джоэл, вставая со своего места, — она мне как дочь. Сару не заменить, но за Элли… — Ты готов умереть, да, я знаю, — Томми посерьёзнел и продолжил, — но ты же знаешь, что я за Марию тоже. Она не твоя дочь, Джоэл. И ты должен это понимать, если вдруг она всё-таки окажется… — Не окажется, — отрезал Джоэл, — и слышать об этом больше не желаю. Иди, я переоденусь и приду. Томми покачал головой, встал и подошёл к двери, но, перед тем, как выйти, сказал: — Я советую тебе не быть таким категоричным. Правила нашей чёртовой вселенной никто… — Разговор окончен, — прервал его Джоэл и махнул рукой, мол, иди. Томми вышел и аккуратно прикрыл за собой дверь. Несколько минут ещё оставалось у Джоэла в запасе, поэтому он сел за стол и закрыл лицо руками. Он и сам задумывался на тему: «А что, если…», но никогда не позволял себе надеяться. Он видел лишь, что с каждым годом Элли всё взрослеет, а в его волосах прибавляется седины. Что будет с Элли, если он и вправду окажется её соулмейтом? Почти старик, и, если здоровье подведёт его до возраста появления у Элли метки, то всё, что ей останется — грубый шрам на полруки да горькое чувство утраты. Совсем как у его матери… — Нет, этому не бывать, — сказал Джоэл вслух, мысленно запретив себе сомневаться в своих словах. У его Элли должно быть своё будущее. Без него.***
— Так, а теперь клади руку сюда… — Ага. — Зажми пальцами здесь. — Есть! — А теперь… Томми хотел было зайти, напомнить Джоэлу, что им с Элли выходить на караул через полчаса, но не решился, увидев сквозь окно дома, горящее тёплым жёлтым светом, как Джоэл учит Элли играть. Раньше Томми обожал слушать, как Джоэл поёт; любила это и Сара. Она тоже немного освоила гитару, но бренчала на ней лишь молодёжные мотивы, говоря, что всё равно не сумеет сыграть так, как отец. Элли была намного храбрее Сары, даже наглее — но в мире, в котором оказалось не суждено выжить Саре, наглость входила в комплект навыков выживания наравне с умением убивать и красть. Более грязный, тёмный, бесчеловечный, этот «дивный новый» мир всё же оставался домом человечества. И Элли была его достойным ребёнком — безжалостная к чужакам и тварям, в которых гриб превращал людей, зато со своими сама доброта. Томми казалось, что Джоэл не выглядел настолько молодым, когда они расставались перед его вступлением в ряды Цикад. Элли преобразила его каким-то своим внутренним светом, вся — иглы дикобраза, не подберёшься, но Джоэл сам такой, и вон оно как — подобрался… Элли радостно засмеялась, когда у неё получилось сыграть знакомую мелодию, Джоэл поцеловал её в висок — это Джоэл-то, который много лет никого к себе не подпускал и с женщинами предпочитал трахаться, а не знакомиться! Как будто рана, оставленная гибелью Сары, затянулась, и Джоэл сумел стать собой прежним. Томми улыбнулся и присел на крыльцо — так, чтобы его не было видно из дома. Он слушал смех и музыку, доносящиеся из светлой гостиной, и чувствовал, что в нём самом становятся на место какие-то давным-давно смещённые детали. Джоэл учил Элли играть «Долиною смертной тени», и Томми смотрел на звёзды, думая о том, что Сара тоже была бы рада этому. Звукам её любимой песни, рождающимся в тёплой летней ночи.***
Элли не чуралась никакой работы, хватаясь буквально за всё — с прибытием новых людей стало больше хлопот, и теперь даже на стирку выделялось не шесть человек, а все девять. Всё ещё мела метель, близилась весна, но Элли с замиранием сердца ждала осени. В этом году ей должно будет исполниться восемнадцать — она достигнет возраста метки, и тогда всё разрешится само собой. Она прекрасно знала, что Джоэл не хотел бы оказаться её соулмейтом — подслушала когда-то его разговор с Томми — но сама желала этого, как ничего другого на свете. Люди обычно начинали сторониться её, когда узнавали про укус — она чувствовала себя прокажённой, потому что даже в работе редко кто составлял ей компанию. Все, кроме Джоэла, Марии и Томми, боялись к ней прикасаться, будто от этого можно было заразиться. Джоэл не боялся — он постоянно обнимал её, клал руку на плечо, растрёпывал волосы, проходя мимо… Он как никто другой знал, что кровь Элли почему-то действует не так, как кровь других заражённых, её слюна не опасна — иначе он сам бы умер, когда она лечила его, раненого. Он говорил ей об этом, и тем не менее Элли стыдилась своей «чёрной метки», пряча её под рукавами водолазок и рубашек, когда выдавалась такая возможность. Ей порой казалось, что она умерла с Райли в том торговом центре; а порой, что она взяла у Райли её жизнь взаймы, всю без остатка, и не собирается возвращать. Элли считала себя воровкой и отчаянно ненавидела этот проклятый укус. Даже появившись в жизни Джоэла, она принесла ему столько боли, что хватило бы на троих: Тесс, Сэм, Марлин — со временем Джоэл рассказал ей, и у Элли появился лишний камень на душе. Она сама была одним ходячим напоминанием о Саре, и видела, как порой у Джоэла тускнеет взгляд от нахлынувших воспоминаний. Видела — а поделать ничего не могла, только ненавидела себя всё больше и больше с каждым днём…***
Руки слегка разъедало — в последнюю партию хозяйственного мыла добавили многовато щёлочи, но кожа не лопалась — и на том спасибо. Элли ожесточённо тёрла в руках чьи-то брюки, пытаясь отстирать пятно от мазута — наверное, человек старается над двигателями в пригнанных машинах, обеспечивает транспорт для добычи еды… А какая от неё польза? — Привет, можно? — услышала Элли и обернулась. — О, привет, Мария. Конечно, — Элли пододвинулась — на берегу реки было пока ещё довольно мало мест, где было достаточно сухо, чтобы устроиться на коленях и стирать: везде виднелись лишь тающий снег да грязь. Мария села рядом и выложила несколько вещей — не успеет особенно замёрзнуть, значит. У Элли руки давно были ледяными от речной воды, но она сделала вид, будто тоже пришла недавно. — Как твои дела? — спросила Мария, закатывая рукава, и Элли с тоскливой завистью посмотрела на ветку ели у неё на предплечье. — Отлично, — солгала она почти весело, но Мария покачала головой — она умела чувствовать, когда ей лгут. — Опять поссорились с Джоэлом? Элли отмолчалась, переключив своё внимание на стирку и с остервенением пытаясь отстирать очередную вещь. «Опять», — подумала она, — «опять? Да какое к чёрту опять? Мы и не прекращали!». Но ничего не стала озвучивать. — Он не хочет слушать тебя, ты не желаешь его слышать, — Мария начала рассуждать вслух, одновременно намыливая рубашку — судя по размеру, похоже, рубашку Томми, — обычная история отцов и детей. — Вот только я ему не дочь, — огрызнулась Элли, сглатывая противную горечь, которая появлялась каждый раз, когда она слышала это. Дочь, дочь… С чего все вообще взяли, что она может быть его дочерью? — Не дочь, — согласилась Мария и тут же задала новый вопрос: — Тогда кто? — Я — его Элли, — буркнула Элли, выполаскивая злосчастные брюки и мстительно швыряя их в корзину для чистого белья, — а он — мой Джоэл. Не отец, не брат — для этого у него есть Томми — и не кто-либо ещё. Просто Джоэл. — Ясно, — Мария замолкла, занимаясь бельём. Тихий шелест текущей воды был почти не слышен за плесканием мокрой ткани. — Ты его любишь? Тремя словами Мария загнала Элли в её собственный мысленный позорный угол, в котором она просиживала днями и ночами, выцарапывая на стене тот же вопрос: «Люблю ли я Джоэла?». — Я не знаю, — ответила Элли, выдыхая, и на секунду остановила работу, — мы почти не говорим спокойно. Всё время я делаю что-то не так, и он тоже. Мы не можем измениться — но и договориться тоже. А если вместе мы или молчим, или орём — разве это не означает, что мы ненавидим друг друга? Она не ненавидела Джоэла — но её трясло от одной мысли, что он как раз и ненавидит. — Не думаю, что Джоэл тебя ненавидит, — сказала Мария, и Элли почему-то стало немного легче от её слов, — да и ты его тоже. Скорее, он пытается отдалиться от тебя. — Что? — Элли замерла с чьим-то свитером в руках и повернулась к Марии. — Почему? Мария замялась — потупила взгляд, достирывая рубашку. Элли терпеливо ждала, не обращая внимания на то, что холодный воздух жжёт руки — закалённая, перетерпит. — Его мать, — наконец начала рассказывать Мария, — я знаю от Томми, что ей было семнадцать, когда она встретила своего соулмейта. Вернее, она и не подозревала об этом — попросту влюбилась. Он был старше на двенадцать лет, но ей ничто не мешало оставаться рядом с ним. Он погиб, когда она в больнице рожала Джоэла. А в восемнадцать лет его мать получила свой подарок судьбы — ты догадываешься, какой? — Шрам? — Спросила Элли без особого желания узнать — скорее, подтвердить свою догадку. — Ага, — Мария посмотрела на неё, — и он боится, что просто не доживёт до твоей метки, боится, что это окажется не он… Пойми, Элли, Джоэлу порядком досталось — как и тебе. Но его здоровье уже не то, а ты молода… — Но ведь физически старший соулмейт оказывается на уровне младшего, пусть внешность и остаётся прежней, — попыталась вставить слово Элли, вспоминая уроки биологии, — разве не так? — Сейчас март, — сказала Мария тоном, не требующим обсуждения, — а твой день рождения в октябре. Он уже не молод. Не трогай с ним эту тему больше. Элли отвела взгляд и кивнула, сглатывая подкативший к горлу ком. Ком сглатываться не желал, а бельё расплывалось от застилавших глаза слёз.***
Месяц назад в поселении появился парень примерно возраста Элли — Колин. Он был рыжий, весёлый и совершенно неуместный в своей группе человек. Все остальные выглядели усталыми и блеклыми, тогда как Колин казался ярким пятном не только среди них, но и среди жителей поселения. Элли он сразу понравился — ей хотелось иметь возможность сбежать от неясного томления, которое рождалось в ней от объятий Джоэла вот уже несколько месяцев, от его ласкового, но слишком родительского взгляда, от ужасающе доброго, нежного до рези в сердце прозвища «малышка». Она и сбежала — целыми днями пропадала с Колином то на стройке, которая всё не кончалась, и рабочие руки всегда были нужны, то на скотном дворе — Томми всё-таки отыскал выживших одичавших коз и теперь не мог нарадоваться на прибывающее стадо. Даже на стену перепросилась ходить с Колином. Бесполезно. Джоэл терялся, мрачнел, отмалчивался — как будто злился на неё, хотя сам говорил, что нужно больше общаться со сверстниками. А у Элли сердце выпрыгивало из груди, когда он обнимал её на людях, словно говоря — «моя девочка», но это случалось теперь всё реже и реже. Она видела — он сам не знает, чего хочет. Как, собственно, и она. Только бежать ему было не к кому. Всё закончилось особенно крупной ссорой — Джоэл наговорил ей каких-то глупостей, мол, она шатается без дела, и ведь сам же понимал, что не прав, а Элли наорала на него в ответ. «Ты скоро в щелкуна с расстояния в три шага из винтовки не попадёшь!». Зачем-то вывалив кучу ужасных вещей, за которые ей сразу же стало стыдно, Элли трусливо сбежала — и застала Колина за крайними домами целующимся с Линдой, девушкой из его группы. От этого ей стало совсем плохо, и она забилась в первый попавшийся дом, ожидавший новых жильцов. Потихоньку перетаскала туда свои немногочисленные пожитки, стараясь не сталкиваться с Джоэлом, но всё равно наткнулась на него, решив постирать его вещи — она каждую неделю это делала. Джоэл молча снял рубашку, которая на нём была, отдал ей и сам вынул пистолет из кобуры на её поясе — он чистил её оружие, не доверял ей, говоря, что пушки любят мужские руки больше женских. Элли всегда злилась — а сейчас почувствовала, что готова последний вздох свой отдать за новую шутку, за одну-единственную его улыбку. И это сделала она — собственными словами. Добила его и без того разбитое сердце. Она ушла на реку, глотая слёзы и давясь ненавистью к самой себе.***
Элли проснулась от чувства, будто её накрыли слишком тёплым одеялом. Это было странно — в доме, где она ночевала, стоял промозглый холод, и приходилось кутаться, чтобы не дрожать. А сейчас… «Заболела», — с ужасом подумала она и попыталась встать. Не вышло — ноги будто не слушались, странный жар давил на виски, всё тело пульсировало от ноющей боли. Каждый раз, когда ей случалось простудиться, она боялась, что это гриб наконец берёт над ней контроль, и только Джоэл помогал ей убедиться, что это не так. А теперь она была одна. — И поделом мне, — прохрипела Элли, закашлявшись, рухнула на подушку и приготовилась принять свою смерть так, как и подобает предателю: трусливо, в чужом доме, на холодном полу под грудой ворованных одеял. Но этому не суждено было случиться — послышались шаги, и из темноты в тонкую полоску лунного света вышел Джоэл. Элли почти решила, что бредит, но он сел возле неё, прикоснулся к её лбу приятно прохладной ладонью, устало вздохнул и поднял её на руки. — На… — Элли снова затряслась в приступе кашля, но потом всё-таки закончила: — Надорвёшься! — Ты ничего не весишь, совсем есть перестала, — колко ответил ей Джоэл сердитым тоном, крепче прижимая к себе, — держись! И ей ничего не оставалось, как обхватить его шею руками, уткнуться в грудь и пытаться не умереть от стыда и чувства собственной ничтожности. Слёзы сами потекли по щекам — Джоэл, наверное, понял, что рубашка намокла, и зашептал: — Всё хорошо, малышка, брось… — Прости меня, — голос был сиплым и чуть трескучим от ещё не раздавшегося кашля, но Элли всё равно повторяла снова и снова: — Прости, прости, прости, я такая дура, Джоэл… Так они перешёптывались всю дорогу до их дома, а потом Джоэл поил её тёплым чаем, обнимал, и по его щекам тоже текли слёзы. Элли стирала их слабыми дрожащими руками и никак не могла на него насмотреться. Больше они не ссорились.***
— Покажи руку, Джоэл, — Элли не просила, она требовала. Она была женщиной, пришедшей забрать то, что ей принадлежит. А он, по-видимому, принадлежал ей. Всё ещё не веря и боясь самой возможности этого, Джоэл поднял руку. На его запястье, заходя и на ладонь, чернела небольшая татуировка с красными воспалёнными краями: маленькая птичка, тянущаяся клювом к его большому пальцу. Грудь её находилась в том месте, где обычно проверяют наличие пульса — и Элли, будто услышав его мысли, прикоснулась пальцами к чёрным пёрышкам. — У неё как будто сердечко бьётся, — восхищённо и немного растерянно сказала она. Сам Джоэл никак не мог отвести глаз от папоротников на её руке — их было два, у одного листья были чёрными (словно его душа, сожжённая пережитым), у другого их обозначали лишь контуры (как и её жизнь, ещё толком не начавшаяся даже). Татуировка оказалась большой и почти оплетала всё предплечье целиком, с обеих сторон. — Саднит? — Спросил он зачем-то. Элли кивнула. — Она летит на шипы, — заметила она вслух, и Джоэл снова посмотрел на своё запястье. Действительно, грудь птички оказалась почти что насаженной на шип, крепящейся к какой-то ветке, продолжения которой, видимо, не было предусмотрено. — И что теперь? Джоэл сам знал ответ на этот вопрос и всё равно его задал. Он знал, что птичка эта — Элли, что шип — это его боль, которую он носит в сердце. Что один из папоротников на её руке символизирует его, а второй — её. Но он не мог знать, что Элли выберет, потому что у неё должен быть выбор. Элли посмотрела на него, как на ребёнка — только Сара с её маленьким ещё жизненным опытом умела так на него смотреть. — Я не твоя дочь, Джоэл, — заметила Элли, и он понял, что она знает, о чём он думает сейчас. — Да, — на большее его бы не хватило. Элли медленно накрыла своей ладонью птичку — будто робела. Возможно, так оно и было. — Я люблю тебя, Джоэл, — прошептала она, глядя прямо ему в глаза, а потом замерла, ожидая. И столько надежды было в её глазах, столько веры в то, что она нужна ему, что он не мог не ответить — но и ответить не мог: слова застревали в горле, просясь наружу в виде слёз. Поэтому Джоэл просто наклонился вперёд и прижался к её губам своими. Элли выдохнула, будто не веря, и обхватила его за шею, осыпая поцелуями его лицо, маленькая, неумелая девочка, его Элли, теперь уже действительно только его. Эта мысль обожгла, и Джоэл притянул Элли чуть ближе, со жгучим чувством стыда перед собой, Сарой и больше всего — перед Элли за этот стыд, поцеловал снова, уже глубже и горячее, так, как она хотела. Элли откликалась на каждое его движение, прильнула к нему так, как могла, и целовалась совершенно неопытно, но охотно, почти отчаянно. Они никак не могли остановиться — жадно хватали воздух ртами, отрываясь на мгновение, и снова сталкивались губами и языками. Элли бездумно перебирала его волосы пальцами, массировала затылок — Джоэл знал, как это, когда руки требуют действий, а ты ещё не решил, что нужно сделать. — Я люблю тебя, Элли, — прошептал он ей в губы, мягко поглаживая её по тонкой полоске горячей кожи между футболкой и резинкой старых домашних брюк, — конечно же, я люблю тебя. Элли счастливо улыбалась — и Джоэл чувствовал, что проживёт ещё очень, очень долго. Просто для того, чтобы на эту её улыбку смотреть.