***
– Ну, ребята, у кого как дела? – воодушевленно интересуется Юта (это странно, потому что обычно между третьей и четвертой парой японец пребывает в настроении самурая перед боем – то есть совсем не радужном). Они сидят в столовой все вместе, наслаждаясь долгожданным приёмом пищи. Тэён клюет носом, но заботливый Юно не даёт ему упасть лицом в тарелку, придерживая за плечи, и параллельно отвечает Накамото. – У меня всё неплохо, вроде бы. Я сдал проект, теперь надо дождаться результатов, – Тэён полусонно, но невероятно тепло смотрит на него и незаметно, как ему кажется, гладит предплечье младшего, подбадривая. Вообще-то Джонни относится к подобным проявлениям нежности между друзьями спокойно, но сейчас это напоминает о чертовом сне, и он (совсем немного) раздражается. – А я защитил реферат, и эта психопатка даже ни к чему не придралась, – говорит Джонни, на что друзья улыбаются, а Хансоль показывает большой палец. – А ещё, кажется, мой соулмейт учится в нашем универе, – помешивая свой чай, буднично замечает Ёнхо. С Тэёна слетают остатки сна, Джи округляет и без того огромные глаза, несчастный Юта давится круассаном, после чего Хансоль ощутимо хлопает его по спине, а Джэхён издает непонятное, протяжное «О-о-о». Джонни обязательно бы посмеялся над сценой, достойной какой-нибудь комедийной пьесы, но настроение совсем не подходящее. – Ты уже выяснил, кто он? – первым приходит в себя Тэён, хватает Со за руку и заглядывает в глаза. – Нет, конечно, – тот делает глоток чая и морщится, потому что он (так называемый чай) в их столовой сегодня ещё хуже, чем обычно. А потом, как ни в чем не бывало, добавляет: – И не собираюсь выяснять, если честно. – В смысле? – влезает, наконец,откашлявшийся Накамото. – Так нельзя, хён, ты же понимаешь? Это типа как выйти в рукопашную с Брюссом Ли, окей? Очень глупо, если ты вдруг не понял, о чем я. – Ёнхо закатывает глаза. – И вообще, как можно не хотеть увидеть своего соулмейта… Старший обрывает его и, нахмурившись, смотрит перед собой. – Не будем об этом. Я всё равно не изменю своё мнение. Если очень нужно – пусть ищет меня сам. В конце концов, он тоже видел сон и в курсе всей этой соулмейтной фигни. Юта порывается что-то сказать, но Хансоль берёт его за руку, привлекая внимание, и качает отрицательно головой. Тот поджимает в недовольстве губы, но всё же ничего не говорит. Джэхён поднимает тему завтрашней тренировки, и Ёнхо благодарен ему за это, хотя переглядывания друзей на протяжении всего обеда немного действуют на нервы. Джонни просыпается посреди ночи и зло смотрит в потолок. Потолок в ответ взирает на него равнодушно с высоты двух с половиной метров и, естественно, ничем не может помочь. Собственно, никто не может Джонни помочь. Ему опять снился такой сон. Будни подходили к концу, и каждую ночь на протяжении недели соулмейтные сны посещали его сознание. В этот раз Ёнхо видел себя в окружении друзей в одном из университетских коридоров. Его соулмейт находился где-то в другом конце помещения, судя по ракурсу обзора, смотрел недолго, буквально просто скользнув по их компании взглядом. Осознаёт ли этот человек, что смотрит на своего соулмейта, или также как Со, ещё не понимает, кто он? Скорее всего, нет. Джонни снова засыпает, но опять видит на повторе этот момент. Даже во сне его это бесит.***
В раздевалке баскетбольной команды царит привычный кавардак. У них сегодня игра с командой другого университета, очень важная для выхода в следующий этап соревнований, но даже этот факт не мешает им вести себя как обычно – такой своеобразный способ настроиться на игру. Только непосредственно перед выходом на площадку в каждом игроке будто щелкает переключатель на серьезный режим. Ёнхо очень рад и по-хорошему взволнован. Баскетбол всегда приносил ему много удовольствия, потому что чувствовать паркет под подошвой кроссовок и шершавую поверхность мяча под ладонью для него такое же прекрасное и непередаваемое ощущение, как для кого-то листать только что купленную книгу или мягко сжимать руль автомобиля. Они всей командой делают традиционный жест перед началом игры. Их капитан – китаец Чжан Исин, который на первый взгляд производит впечатление человека далекого от всего, связанного со спортом, но на самом деле забивает идеальные трёхочковые и четко координирует действия команды на площадке, – ободряюще улыбается им: – Просто сделаем это. Вы же помните, что приходить лишь для того, чтобы насладиться игрой – бессмысленно. Нас интересует только победа, – уже более жестко заканчивает он. За время, проведенное в университетском клубе, Ёнхо привык к таким метаморфозам их капитана, а вот Джэхён, который только в этом году попал в команду, всё ещё сглатывает и ёжится из-за таких резких переходов. После свистка и выброшенного в воздух мяча, Джонни сосредотачивает всё своё внимание на игре, полностью отключаясь от шума, доносящегося с трибун, и людей, которые его соответственно создают. Из-за преимуществ своего телосложения, он без труда совмещает игру на позициях центрового и форварда (хотя гораздо ближе ему всё-таки последнее). Но в то же время, разрываясь между тем и тем, выкладываясь на полную, слишком быстро (как ему самому кажется) устает. – Номер четырнадцать сменяет номер десять на площадке, – машет тренер судье и тот кивает, показывая нужную табличку. Ёнхо обиженно смотрит на Исина: – И почему меня первым и так рано? – Ты отлично поработал, – улыбаясь до ямочки, заверяет тот и указывает головой в сторону табло, где светится 25:18 в их пользу, – но ты устал, тебе нужна передышка, а потом я тебя верну, – обещает Исин и легко сжимает предплечье младшего. – Ладно, –Ёнхо, собственно, ничего не остается, кроме как кивнуть, отбить пять Сехуну, которому не терпится уже выйти на площадку, и сесть на скамейку вместе с остальными ребятами их команды. Он оглядывает трибуны в поисках друзей: они находятся достаточно быстро, и Тэён, что странно, даже смотрит на него (ведь, по идее, он должен не отрывать взгляда от Джэхёна, который сейчас играет под кольцом). Но тот улыбается и машет Джонни, что не остается незамеченным Ютой, который тоже принимается размахивать обеими руками и, по-видимому, ещё и что-то голосить. У Ёнхо появляется желание пробить себе лоб ладонью, но оно всё-таки второстепенное и может подождать: сейчас он машет друзьям в ответ и улыбается. В решающий момент перед финальным свистком, Ёнхо выбивает мяч у противника и делает длинную передачу из-под собственного кольца буквально вслепую, надеясь на кого-то из своих и немного на чудо, и не прогадывает: пас получает Юно, который на оставшихся секундах забрасывает мяч в корзину. После этого на них лавиной накатывают гул, смех, поздравления с победой и похлопывания по плечам. Совершая традиционный обряд коллективных объятий с командой, а чуть позже наблюдая, как на Джэхёне повис, смеясь, Тэён, а его самого сжали с обеих сторон Юта и Хансоль, Джонни без преувеличения может сказать, что счастлив. Когда команда, весело переговариваясь, всё ещё находясь в победной эйфории, идет в сторону раздевалок их неожиданно кто-то окликает достаточно громко, чтобы услышать в шумном коридоре. Исин улыбается подошедшим парням немного вопросительно, но всё ещё ярко, что ободряет, видимо. Один из них очень высокий, пожалуй, едва ли не выше самого Ёнхо, что даже немного поразительно. (Не то, что бы Ёнхо был такой уж башней, но в команде он самый высокий). Огромные глаза и смущенная полуулыбка делают незнакомца похожим на ребёнка. Сехун хихикает куда-то Джонни в плечо, чтобы застенчивый парень не терялся перед ними ещё больше. Ёнхо переводит взгляд на второго и чувствует пробежавший по внутренностям холодок, как будто он глотнул ледяной воды в горах слишком резко и много. Тот поменьше ростом, чуть выше плеча другого юноши, но выглядит при этом гораздо увереннее. Он откидывает тёмную челку со лба и фыркает недовольно, как лисица, закатывает такие же лисьи глаза и пихает высокого парня в бок, мол, говори уже. – Поздравляю с победой, – немного неуверенно начинает он, но получив ещё один удар под ребра, продолжает гораздо смелее. – Мы недавно перевелись в ваш университет, и было бы здорово… В смысле, если вам нужны ещё игроки, я бы с удовольствием… Эм, в общем, я бы хотел попробовать пройти отбор. Если можно, конечно, – поспешно добавляет. А потом тут же спохватывается и представляется: – Меня зовут Вон Юкхей. – Я капитан команды, Чжан Исин, – кивает китаец, растягивая губы в улыбке. – Собственно, почему бы и нет, приходи в среду после пятой пары в зал, посмотрим, что получится. Юкхей сияет, как начищенная монета, и с восторгом благодарит Исина, кланяясь несколько раз. Все ребята смотрят на него и улыбаются располагающе так, по-доброму. В это же время сам Ёнхо не может перестать смотреть на низкого паренька со вздернутым носом и тонкими, сжатыми губами. Он кажется немного напряженным или недовольным. А может, просто уставшим? Случайно они встречаются взглядами, и у Ёнхо внутри опять всё переворачивается: в черных глазах напротив мелькает настороженность и интерес. Зрительный контакт разрывается, когда Юкхей хватает невысокого парня за руку, ещё раз благодарит Исина и прощается со всеми, а потом тянет того за собой, как на буксире. –Хён, ты идешь? – окликает Джонни ярко улыбающийся Юно, сверкая своей ямочкой (у них с капитаном тут своё небольшое соревнование – у кого очаровательнее улыбка). – Да, да, я иду, – Ёнхо следует за младшим и пытается понять, какого черта его так разозлили чужие переплетенные пальцы.***
После выходных в университет Джонни ехал, словно в трансе, едва не проехав остановку. Двигался по коридору к нужной аудитории, погрузившись в свои мысли, не замечая ничего вокруг, и дважды оказался чуть не сбитым с ног (впрочем, сам тоже несколько раз стал причиной чьих-то недовольств в духе «смотри, куда прёшь»). На лекции Ёнхо садится на задний ряд и пропускает все слова пожилого профессора мимо ушей, потому что мысли крутятся никак не вокруг истории экономических кризисов. В субботу после игры ему вновь приснился сон, где он видел себя чужими глазами. Словно по телевизору, смотрел баскетбольный матч с одной из трибун, нашел пару моментов в своей игре, которыми остался недовольным, оценил свои особенно удачные блоки и пасы. И это всё было даже здорово наблюдать (хоть какая-то польза от его соулмейта, что пришел на игру), но до определенного момента, который всё решил. Одна небольшая, но безумно важная деталь отличала этот сон от предыдущих – Ёнхо понял, чьими глазами смотрит на происходящее. Понял, кто его соулмейт. Невысокий парень, пришедший с Юкхеем, который просился в их команду. Со на сто процентов был уверен, что это именно он – после приснившегося эпизода в коридоре у него не возникало практически никаких сомнений. Как и предполагал ранее Ёнхо, взрыва счастливых эмоций, безграничной радости и трепета в груди он не чувствовал. Скорее наоборот, появились скребущая изнутри тревога и некая растерянность в духе «и что теперь?». Знание о личности соулмейта пока ничего не давало, хотя бы потому, что Джонни даже не знал его имени, ведь тот не представился, когда подходил с Юкхеем договориться об отборе. И, кстати, Юкхей. Что связывало с ним парня с лисьими глазами? И догадался ли тот, что его соулмейт именно Джонни? Голова из-за всех этих не особо веселых мыслей уже к концу первой пары раскалывалась от ноющей боли, и Ёнхо даже подумывал уехать домой. В принципе, пропуск следующих двух пар не принесет ему больших проблем, зато усиление мигрени – вполне возможно. После окончания лекции, он быстрым шагом первым покинул аудиторию, направившись в туалет, чтобы умыться и хоть немного освежить голову. Держа руки под ледяной водой, Джонни снова и снова прокручивал в голове сцену после матча. Тот факт, что он зациклился на произошедшем, бесил до стиснутых зубов, но в то же время, он ничего не мог с собой сделать, постоянно возвращаясь мыслями к встрече со своим… соулмейтом (неприятное слово всё также даже в мыслях произносилось с трудом). Ёнхо приложил онемевшие от холодной воды пальцы к вискам, с наслаждением прикрыв глаза от хотя бы небольшого, но облегчения стягивающей жгутом боли. За спиной хлопнула дверь, и Ёнхо поднял отяжелевшие веки, тут же едва заметно вздрогнув. В отражении зеркала над умывальником он наблюдал за замершим у входа никем иным, как тем самым невысоким парнем, который явно не ожидал увидеть здесь его. Глаза нервно бегали по помещению, избегая Джонни, тонкие губы снова были поджаты в напряжении. Со опустил взгляд на раковину, хмурясь от подобной реакции брюнета. Тот, наконец, отмерев, осторожно, будто крадучись, подошел к соседнему умывальнику, засовывая под воду левую руку, смывая кровь из небольшой ранки на указательном пальце. Джонни, как завороженный, смотрел за утекающей в сток красноватой водой, которая становилась всё бледнее с каждой точно также утекающей в никуда секундой. Это было похоже на гипноз, но, сам от себя не ожидая, Ёнхо прервал тишину в уборной: – Порезался? Парень вздрогнул, видимо, из-за слишком глубокого погружения в свои мысли или из-за столь резко прозвучавшего голоса. Он плавно повернул голову в сторону Ёнхо, смерив его нечитаемым взглядом, и кивнул. – Да, бумагой. В это время Джонни, поймав момент, разглядывал парня вблизи. Даже будучи негативно настроенным к своему соулмейту ещё до непосредственного знакомства, сейчас Джонни не мог не признать, что он очень красивый и… интересный? Да, пожалуй. – Как тебя зовут? – вопрос слетел с губ, даже не до конца оформившись в мыслях, но Со и не думал жалеть об этом. Любопытство сейчас пересиливало всё. Брюнет вскинул бровь и усмехнулся, параллельно закручивая кран и смахивая капли воды с руки. Он оглядел Джонни с ног до головы, не особо торопясь с ответом, будто оценивая, достоин ли тот знать его имя. Подобное немного выбило Со из колеи. – Меня зовут Тэн, – прищурившись, наконец, представился он. – Тэн? – недоуменно переспросил Ёнхо. – Как число? – Совсем неоригинальные вопросы задаёшь, однако, – хмыкнул тот. – Тэн как Тэн. Тебе так будет проще, а мне не хочется в очередной раз слушать, как коверкают моё имя. Я таец, – вздохнув, пояснил он в ответ на ещё более растерянный взгляд, а потом, поправив лямку рюкзака, двинулся к выходу. – Эй, а моё имя тебе неинтересно? – нахмурился Ёнхо, обернувшись к парню, и скрестил руки на груди. Тэн хитро улыбнулся и, откинув челку с глаз, пожал плечами: – Я и так его знаю. До встречи, Джонни Со, – и скрылся за дверью, оставив ещё больше вопросов после непродолжительного диалога и странное тянущее чувство где-то под ребрами. – Откуда?.. – растерянно выдохнул Ёнхо в пустоту помещения. Произошедшее напоминало галлюцинацию или наваждение из-за легкой абсурдности и странности. Трудно признать, но Джонни испытывал определенную потребность в продолжении разговора или хотя бы нахождения с Тэном в одном помещении. Он повернулся к зеркалу и приложил ледяные пальцы к вискам, с удивлением осознав, что голова больше не болит.***
–Тэиль-хён, а может ли соулмейт влиять на твоё самочувствие? Они стояли в очереди в столовой, набирая еду на всю компанию, и Ёнхо решил, что это удачный момент задать интересующий вопрос. Он не говорил пока друзьям, что выяснил личность своего соулмейта. И дело вовсе не в том, что не доверял – просто сам пока не разобрался, что делать с этим открытием, и не хотел комментариев от остальных (а то, что они бы были, даже не сомневался). А вот Тэиль лезть и расспрашивать не будет: даже сейчас на весьма странный вопрос он реагирует с нерушимым спокойствием, лишь слегка кусает губу в задумчивости. – У меня такого не было, но в принципе исключать ничего нельзя. Вся система соулмейтов изучена не до конца, и раз на сны есть влияние, то и в жизни что-то может быть, – заключает он, а потом обращается к работнику столовой, не зацикливаясь больше на теме соулмейтов: – Так, мне, пожалуйста, круассан, чай черный и… Джонни практически на автомате покупает всё, что ему заказали Тэён и Юно, продолжая думать о Тэне. Он как будто попал в транс при встрече с ним и даже не смог начать разговор об их предназначении, чтобы разобраться с этим сразу, без промедлений и растягивания на неопределенный срок. Ёнхо просто хочет жить своей обычной жизнью, чтобы даже малую часть его мыслей не занимал крошечный таец. Где был его холодный ум в момент их встречи? Это всё из-за неожиданности, кивает он себе. Конечно, в следующий раз с ним такого не случится. Следующий раз случается уже через пятнадцать минут на выходе из столовой. Их компания покидает обеденный зал, а Тэн и Юкхей, наоборот, заходят внутрь. Вон радостно здоровается с ним и Джэхёном, а сам Ёнхо не может хоть что-нибудь вымолвить, не говоря уже о том, чтобы вести высокие беседы о судьбе. И он также не может оторвать взгляд от брюнета, который смотрит на него и опять хитро улыбается. Так, будто знает больше Ёнхо. – Ты в порядке? – хлопает его по плечу Юта, с любопытством заглядывая в лицо. – Да-да, идём. Нет, вот в следующий раз он точно поговорит с Тэном. Должен поговорить. Зал наполнен скрипом кроссовок и периодически выкрикиваемыми замечаниями тренера к тем, кто пытается немного похалявить во время разогрева. Команда как раз заканчивает бег по периметру площадки, когда внутрь вваливается (именно вваливается, едва не выломав и без того хилую дверь, которой постоянно достается тяжелым мячом) Юкхей, уже переодетый в спортивную одежду, и опирается руками на колени, пытаясь отдышаться. За ним в помещение вплывает ни кто иной, как Тэн. Джонни хмурится: опять они вдвоём, как попугаи-неразлучники. – Тренер, я говорил вам, это Юкхей, он хочет попробоваться в команду, - поясняет Исин, подходя поближе к мужчине, а потом машет парню. Тот подбегает и кланяется. – Здравствуйте, я немного опоздал, извините… – Не стоит. Ну-ка выпрямись, – велит тренер и оглядывает оценивающе. – Надо посмотреть в действии, – кивает сам себе. Тот смущенно чешет затылок и улыбается. Остальные ребята шепчутся о том, какой он забавный, а вот Ёнхо так не считает и бесится, сам того не желая, вроде бы, но бесится. – А твой друг тоже в команду собирается? – тренер кивает в сторону Тэна, и Со напрягается. Таец в это время сидит уже на трибуне, ковыряется в телефоне с видом полной незаинтересованности в происходящем вокруг, кажется, если бы они всей командой, включая тренера, сейчас начали бы отплясывать кан-кан, он бы и бровью не повёл. –Читтапон? Нет, он просто так, со мной пришел, – улыбается Юкхей, а Джонни хмурится и про себя повторяет настоящее имя Тэна, чтобы запомнить. Читтапон, значит. А говорил, что язык можно сломать, а имя-то совсем не сложное. Красивое, думает Ёнхо и ужасается подобным мыслям в своей голове, слегка трясет ею, будто это поможет устранить ненужное. Если бы всё было так просто. – Группа поддержки? – хмыкает тренер. – Ладно, делимся быстро и играем. Исин, новенького забери к себе. Бегом! – хлопнув в ладоши, чуть громче добавляет он. Юкхей – Лукас, как тот просит себя называть – совсем не плох, и хотя допускает некоторые ошибки во время их тренировочного матча, показывает достойный результат. Тренер проверяет его индивидуально, пока команда продолжает тренировку, а чуть позже объявляет довольно, похлопывая высокого парня по плечу: – Ну, что, ребята, принимайте нового члена команды, – мужчина не скрывает своей радости, потому что некоторые игроки близки к выпуску из университета, а, значит, из команды тоже, в том числе и капитан, поэтому новички ему очень даже нужны. Юкхей широко улыбается и кланяется: – Я буду усердно тренироваться. Позаботьтесь обо мне. – Добро пожаловать, – улыбается Исин, и это как будто служит определенным сигналом: команда начинает шумно поздравлять Лукаса, смеяться, на что тот теперь уже без всякого стеснения довольно отвечает. Джонни бросает якобы незаинтересованный взгляд на трибуны, но Тэна там не находит. Неожиданно тот вырастает как из-под земли совсем рядом, кланяется всем и представляется, а потом обращается непосредственно к Юкхею: – Я так понимаю, всё прошло удачно? – Да! – всё также широко улыбаясь и едва не пританцовывая от радости, несколько раз кивает тот. – Я же говорил, – хмыкает Тэн, ничуть не скрывая того, что гордится, правда непонятно кем: Лукасом, что попал в команду, или собой, что он говорил. Но потом в его взгляде появляются более теплые нотки и он мягко улыбается: – Поздравляю тебя. Ну, а я пошел, не буду мешать тренировке. Лукас кивает и напоследок, от переизбытка эмоций или чего-то другого, сжимает крошечного, на его фоне, Читтапона в объятиях. Все ребята смеются и машут на прощание покидающему зал парню. Ёнхо сверлит тяжелым взглядом его спину, чувствуя совершенно иррациональное, но не поддающееся контролю раздражение из-за того, что тот ни разу не взглянул в его сторону. Выйдя из спортзала, Тэн прислоняется к двери и переводит дыхание. Не нужно быть гением, чтобы догадаться, кто именно смотрел ему вслед. Впрочем, если говорить начистоту, самому Тэну стоило больших трудов не оглянуться и не показать Джонни Со, что он всё чувствует. Ему тоже пока сложно вот так сразу принять обрушившегося на голову соулмейта (да ещё какого!), и он совершенно не знает, что делать со всем этим дальше. На следующее утро Ёнхо с каким-то необычным для себя удовольствием понимает, что, судя по увиденному во сне, во время их тренировки Тэн всё-таки наблюдал за ним. И эта мысль согревала его весь день, несмотря на отвратительную погоду.***
Юкхей на самом деле не такой робкий и застенчивый, как показался на первый взгляд. Он создает много шума, постоянно двигается, смеётся, кричит, виснет на старших товарищах по команде (а с его комплекцией это смотрится весьма необычно) и оказывается невообразимым болтуном, выкладывая о самом себе всё, что можно, включая также историю своей семьи, соседей и друзей из другого университета. Только одну тему он не трогает ни разу. И эта тема – Тэн. Никто из других баскетболистов не обращает внимания на эту деталь, кроме Ёнхо. О, он обращает и ещё как. И снова бесится. Джонни вообще в последнее время слишком часто чувствует что-то не то. Что-то не поддающееся его собственной классификации эмоций и выбивающее из равновесия. «Джонни, баланс!» – внутренний голос почему-то звучит как голос их капитана, и, черт, кажется, это совсем уже клиника. Но баланса в жизни Ёнхо с недавних пор и правда не хватает. А чтобы вернуть его нужно объясниться с Тэном и расставить, наконец, все точки, запятые и прочее. Проблема только в том, что Ёнхо не знает, как начать разговор. Нет, конечно, в его голове есть определенный план беседы, и там даже всё выглядит достаточно просто и понятно, но на деле так не будет. У Джонни никогда не было проблем с коммуникацией, даже с малознакомым человеком он спокойно мог поговорить о чем-то отвлеченном, но сейчас ситуация немного нетипичная. (Если выражаться совсем мягко). Друзья тоже начинают подозревать неладное, потому что пару дней назад к нему подсел Тэён и сказал, что если Джонни что-то беспокоит, то он всегда может поделиться с любым из них. Старшему ничего не оставалось, кроме как кивнуть и с улыбкой взъерошить свежевыкрашенные алые пряди Ли, от чего тот немедленно стал отмахиваться и ворчать. Ёнхо же убедился, что раз его неопределенное и потерянное состояние становится заметно окружающим, с Тэном всё-таки нужно поговорить. Но, конечно же, так этого и не сделал ни завтра, ни послезавтра, ни через неделю, продолжая смотреть связывающие их сны, которые уже, к слову, и не раздражали вовсе. Планы, как водится, любят меняться сами по себе или вообще теряться где-то в верхних слоях атмосферы. План Джонни, по которому он должен был морально подготовиться, найти Читтапона, спокойно обсудить всё и прийти с ним к какому-то решению, благополучно летит в трубу, когда они сталкиваются на лестнице, ведущей к первому этажу. Тэн налетает на него, утыкается носом в грудь, шипит что-то, скорее всего, на тайском, а затем поднимает глаза, в которых раздражение мгновенно сменяется растерянностью. Они стоят так близко, что Ёнхо может почувствовать теплое дыхание Тэна на своих ключицах и рассмотреть едва заметные крапинки в кажущихся абсолютно черными радужках. Он надеется, что младший не заметил, как кожа Джонни покрылась мурашками. Сама по себе ситуация со столкновением вполне обычная, может случаться по нескольку раз на день в многолюдных коридорах университета, но между ними происходящее смотрится как-то не так. Почти интимно. – Привет, – Тэн, наконец, спускается на ступеньку ниже, не разрывая зрительного контакта. Джонни очень странно: хочется выбежать из корпуса, прокричаться и вернуться назад. Он только кивает в ответ на приветствие, потому что боится, что голос сейчас его подведёт. Но когда младший, пожав плечами, мол, молчи и дальше, делает шаг влево, чтобы обойти Ёнхо и идти дальше по делам, тот, повинуясь необъяснимому порыву, хватает его за локоть, аккуратно, но решительно. Читтапон смотрит сначала на руку Джонни на своём локте, а потом – в глаза. В этот момент у младшего во взгляде столько едва читаемых эмоций намешано, что даже жутко – того и гляди, затянет. – Пойдем, поговорим, – фраза звучит так, будто Джонни сейчас будет чистить карманы Читтапона в подворотне, но тот явно понимает, к чему всё это, и соглашается. Может быть, тоже давно планировал обсудить их взаимосвязь? Они выходят из корпуса и, не сговариваясь, идут вниз по аллее сквера, прилегающего к университету. Солнце отражается в лужах, играет бликами в проезжающих машинах, путается в волосах, согревает всех изголодавшихся по теплу, и, кажется, будто этот момент вырезан из какого-то шаблонного, но всё равно милого романтического фильма про студентов. Ёнхо хочется вытащить из кармана ветровки телефон и запечатлеть всё, что его окружает прямо сейчас. Он смотрит на профиль Тэна и думает, что этого странного парня, у которого, оказывается, уши облеплены сережками, а на щеке есть небольшой шрам, тоже хочется сохранить себе (желательно, не в пиксельном формате). Вдруг Тэн поворачивается к нему лицом, немного тушуется, перехватывая взгляд Джонни, а тот, в свою очередь, даже не думал делать вид, будто смотрел в другом направлении, и останавливается. Они ушли достаточно далеко от основного корпуса, и, несмотря на перерыв между парами, в этой части сквера нет ни одного студента. Над ними пролетает какая-то птица, и Ёнхо вскидывает голову, чтобы посмотреть, но жмурится на ослепляющее солнце. Он упускает из виду, как Читтапон сглатывает, рассматривая его обнажившуюся шею. – Ты предлагал поговорить, – Тэн первый нарушает тишину, висящую между ними, и Джонни опускает на него взгляд. Все заготовленные фразы и предложения вылетели напрочь из головы, но так, наверное, будет даже лучше. – Да. И ты, скорее всего, догадываешься, о чем. – Догадываюсь, и уже довольно давно, – хмыкает Тэн. – Сны, знаешь ли, снятся мне почти каждую ночь, кроме выходных. Ёнхо рассеянно кивает и шепчет: «Мне тоже». Он думает, что, как бы банально это не звучало, надо начать с самого начала, разъяснить всё по порядку и потом уж выслушать младшего, потому что… последнее слово за Тэном. Когда он, такой миниатюрный и как будто неземной, стоит рядом, у Джонни в голове больше нет тех дурацких и неуместных вопросов о предназначении. Неважно, как так получилось, кто на это повлиял, что это повлечет за собой: какие волны заберут к себе острова или континенты, какие звезды взорвутся и образуются вновь за тысячи световых лет отсюда из-за них – сейчас они, соулмейты, встреча которых могла вообще не произойти, стоят друг напротив друга, и это единственное, что вообще может быть важным в данную минуту. – Знаешь, раньше мне казалось всё это такой чепухой. Предназначение, в смысле, – поясняет Джонни, не обратив внимания на то, как тускнеет вечно яркий взгляд Тэна, и продолжает: – Я думал, что когда встречу своего соулмейта, мы просто поговорим и сойдемся на том, что лучше не стоит даже пытаться… Если честно, я ведь так себе человек, поэтому не хотел кому-либо портить жизнь, да и свою менять тоже не входило в мои планы… Ёнхо сам не замечает, как скачет с одной мысли на другую, как с каждым словом и без того маленький Читтапон сжимается, будто желает исчезнуть и не слышать всего этого. Откуда он может знать, что Ёнхо начал слишком издалека. Откуда он может знать, что его взгляды в настоящий момент отличаются от тех, что были раньше, что Ёнхо хочет сказать, что готов измениться ради него, Читтапона, хочет попробовать, хочет, чтобы у них что-то получилось. Многие проблемы в отношениях между людьми происходят из-за глупых недопониманий, когда один неправильно выразил то, что у него на сердце, а другой – не стал уточнять или ждать разъяснений. Тэн поднимает ладонь в останавливающем жесте и смотрит Джонни в глаза. Тот проглатывает слово на половине и замолкает, ожидая непонятно чего от какого-то странного, хмурого младшего. – Тэн? Что-то не так? – пытается не показывать своего волнения, но, черт возьми, это так трудно. – Я думаю, – Читтапон кусает губу и рвано дышит. – Я думаю, что ты прав. Нам не стоит пытаться. Соулмейты – пф, глупость какая, да? Ёнхо чувствует себя так, будто чужие слова раскаленными углями осыпаются куда-то внутрь. Он не может вставить и слова в сбивчивый, торопливый монолог Тэна о том, насколько ему плевать на родство душ, что ему тоже не нужны какие-то проблемы и изменения в жизни. Если бы он не был так шокирован, возможно, то заметил бы, что голос младшего дрожит, что Тэн путается в словах и повторяет одну и ту же фразу уже несколько раз. Заметил бы, с какой надеждой младший смотрит на него, будто ждет, что его вот-вот остановят и скажут, что всё это бред. Но Джонни не замечает и лишь растерянно кивает, а Тэн будто окончательно затухает. – Если ты так считаешь, то, наверное, да. Не стоит, – всё, на что хватает у Джонни сил. Читтапон сильно закусывает щеку изнутри, чтобы позорно не разрыдаться прямо сейчас. Он делает шаг назад (до этого даже не замечал, что они стоят вплотную друг к другу), и, кажется, будто вместе с этим шагом что-то рвется между ними, что-то незримое и едва ощутимое. Тэн понимает, насколько это метафорично и надумано, но, тем не менее, боль ощущается почти физически. Он прячет руки в карманы, впиваясь там короткими ногтями в кожу ладоней, разворачивается и уходит, не прощаясь. Они ведь всё друг другу сказали, верно? Зачем ещё что-то добавлять. Ёнхо остается стоять на аллее, глядя вслед неземному мальчику с лисьими глазами, который так неожиданно ворвался в его жизнь, а теперь также неожиданно из неё, кажется, уходит. Он пытается понять, где он так проебался, что от него сбежал собственный соулмейт. Или он сам позволил ему сбежать? Он пока не осознает всего произошедшего полностью, потому что кажется, будто это всё очень дерьмовый сон, но ощущение разрастающейся дыры где-то внутри вполне ясно говорит о том, насколько всё реально и, нужно быть честным, хреново. Джонни запрокидывает голову и опускает веки, пытаясь избавиться от образа удаляющейся спины Тэна. Солнце ничуть не меняет своей яркости и продолжает дарить тепло, однако Ёнхо его теперь почти не ощущает. Он той ночью спит без сновидений и на утро чувствует себя разбито, как будто у него забрали что-то безумно важное. Не так давно Джонни был готов отдать что угодно, лишь бы не было этих соулмейтных снов, а сейчас мог бы продать, наверное, душу, только бы снова почувствовать ту самую связь с необыкновенным мальчиком, которого хотелось беречь и защищать от всего мира. Этой же ночью впервые за последние месяцы Тэну снится не он сам, а Ёнхо. Он просыпается, как от кошмара и глотает ртом воздух, пытаясь вновь сдержать себя от совершенно глупых слёз. Он стискивает зубы и сжимает в кулаке одеяло, потому что снова чувствует эту странную боль на грани физической и душевной. И, возможно, было бы чуточку легче это пережить, но в его сне Джонни откидывал привычным жестом каштановую челку, тянул к нему руку и улыбался так тепло, что мог бы соперничать с весенним солнцем.***
Кажется, что ничего после того дня не меняется. Скорее наоборот, жизнь возвращается в привычное русло, медленно движется вперед. Но ключевое здесь – кажется, потому что на деле всё гораздо сложнее. Ёнхо чувствует, как его несёт совершенно неконтролируемым течением, безжалостно швыряя от берега к берегу, несёт куда-то не туда. Иногда он думает, что вот-вот захлебнется в этом потоке. А может быть, даже хорошо? Может быть, станет легче? Раньше он даже не подозревал, что разрыв с соулмейтом будет таким болезненным. Кто или что бы ни занималось предопределением, у него явно всё продумано до мелочей. И неподчинение, видимо, карается. Или это идет уже изнутри? Почувствовав эмоции, связанные с обретением и принятием соулмейта однажды, человек потом слишком остро будет воспринимать их отсутствие – возможно, именно так. Но самое странное для Джонни сейчас – это вовсе не это ощущение пустоты и совершенной отстраненности, а то, как он постоянно, так или иначе, думает, как чувствует себя в этих обстоятельствах Тэн. Ёнхо даже не пытается избавиться от мыслей о нём. То ли смирился, то ли считает их правильными – сам пока не определился. Друзьям, которые уже давно что-то подозревали, беспокоились и пытались вывести на разговор, он всё-таки рассказал о произошедшем– и так слишком много утаивал ранее. Рассказал всё, как есть, правда, немного сухо и по факту. И имя решил оставить только для себя. Почему-то захотелось, чтобы Тэн отпечатался только в его памяти не каким-то размытым наименованием «соулмейт», а очень ярким и четким образом. Все ребята тогда как-то удрученно замолкли, и Джонни хотелось, как обычно, сделать вид «грусть? тоска? не мой стиль», но в этот раз привычный образ невозмутимости дал трещину, и он мог только криво и натянуто улыбнуться. Однако обстановку, неожиданно, разрядил Тэиль, хлопнув Джонни по плечу и бодро провещав: – Не кисни, Ёнхо, я уверен, что это ещё не конец. Этим, – кивает на притихших друзей, – не понять, конечно, у них же не было никаких проблем с обретением соулмейтов. Но знаешь, что я тебе скажу, как человек, который в какой-то момент вообще думал, что никогда больше не встречу Суён? – Почему у меня ощущение, что мы на каком-то тренинге? – Юта в любых ситуациях остается Ютой. – Я тебе скажу, что так ты прочувствуешь лучше вашу связь, – продолжает Мун, не обращая внимания на тихое замечание Юты. – Ты будешь гораздо больше её ценить. И своего соулмейта тоже, – улыбается Тэиль. – Всё будет хорошо, вот увидишь, Ёнхо-хён, – Тэён гладит Джонни по руке, ловит его взгляд и ждёт, пока тот улыбнется более естественно. Тогда, для друзей, настоящую, живую улыбку Ёнхо даже не пришлось изображать. Жаль, что нельзя было сохраниться на том моменте и больше не чувствовать сдавливающую изнутри тоску. Джонни всё также ходит на пары, тренировки по баскетболу, соглашается на любые авантюры Юты или разумные предложения Тэёна – внешне ничего и правда не меняется. Но внутри всё ёкает и переворачивается, стоит лишь мельком увидеть в толпе знакомую тёмную макушку. А ещё у него ни разу с того разговора не было ни единого сна – теперь только унылая и немного пугающая темнота. Тренировка закончилась уже полчаса назад, и все, включая капитана, который частенько торчит в зале до полумёртвого состояния, особенно перед соревнованиями, уже разбежались кто куда, но Ёнхо не планирует уходить из зала ещё ближайшие пару часов (ну или что-то около того). Тренер оставил ему ключи с лаконичным наказом «Только не проеби их, бога ради» и тоже удалился восвояси. В окружении друзей, одногруппников, сокомандников, да и в принципе людей Джонни чувствует себя вполне комфортно и ведет себя, как будто изнутри его не разъедают, как серная кислота, давящая пустота и чувство, что всё неправильно, притупляющееся на время. Зато когда он остается с собой один на один, всё сразу ощущается совсем по-другому – груз на сердце увеличивается в весе в несколько (десятков) раз. В тишине звуки столкновения мяча с полом кажутся громче, ударяя по перепонкам. Джонни продолжает отрабатывать броски одной рукой сверху, от плеча и под углом к щиту. Он перемещается от одного кольца к другому, не обращая внимания на ноющие мышцы. Движения давно доведены до автоматизма, но их повторение полностью очищает голову, оттягивает неприятное возвращение к самокопанию, а потому кажется спасительным. Ёнхо подбегает к штрафной линии, делает вдох и на выдохе прицельным ударом закидывает мяч в корзину. Тот ударяется несколько раз о пол, а потом катится в сторону, где его ловко подхватывает Лукас. Джонни трясет головой, будто отгоняя наваждение, но младший и правда на площадке: ведет мяч мимо него к другому кольцу, где ловко выполняет данк. – Ты чего здесь? – спрашивает Со, когда Юкхей подходит к нему, раскручивая мяч на указательном пальце. – Просто, – пожимает широкими плечами, якобы безразлично, но после небольшой паузы всё-таки добавляет: – Я хотел поговорить, хён. – А, ну давай, – тянет полувопросительно, потому что не совсем понимает, о чем им говорить, да и непривычное «хён» из уст Юкхея немного смутило. – Пойдем только присядем хоть, что ли. Они поднимаются на трибуну, размещаясь в первом ряду на синих пластиковых сидениях, которые за два года своего существования уже отмечены чьими-то инициалами, рисунками и прочим народным творчеством. Джонни зависает на аккуратно выведенной надписи на соседнем кресле «10 Seo Youngho fighting», не сразу соображая, что десять – это вообще-то номер, под которым он играет, а не один конкретный человек, и пожелание удачи, скорее всего, нацарапал Юта. Он переводит взгляд на Лукаса, который разглядывает в задумчивости свои ладони. – Так что ты хотел мне сказать? Младший вздрагивает, но взгляд, обращенный на Ёнхо, прямой и решительный. – Читтапон. Джонни пытается сохранить невозмутимое лицо, но чувствует, как сжимается сердце на таком нужном сейчас (а, может быть, всегда) имени, и руки сильнее вцепляются в пластик. – Что с ним? – Это что с вами, хён? Я не хотел лезть в это всё, – Юкхей делает неопределенный жест рукой и тараторит на одном дыхании. – И не лез сначала. Хотя, знаешь, очень трудно было сдержаться и не вмазать тебе хорошенько за то, что ты его обидел, а ведь он мой лучший друг! – где-то здесь Ёнхо едва не выдыхает облегченно, потому что, наконец, проясняет для себя взаимоотношения этих двоих. – Но потом я понял, что ты тоже переживаешь, и Джэхён мне сегодня сказал, что это из-за соулмейта. Так вот, я вообще запутался, потому что ну какого хера вы оба страдаете по раздельности, когда могли бы быть вместе? У Джонни огромные глаза и в них такое же огромное непонимание. Он не успевает сформулировать и озвучить вопрос, как Лукас, порывшись в кармане брюк, извлекает оттуда сложенный напополам лист и пихает его в руки всё ещё потерянному в пространстве старшему. – Это адрес Тэна. Он сейчас болеет вообще-то, с температурой несколько дней уже валяется, но ты сходи к нему, окей? Поговорите. Он, конечно, прибьёт меня потом, но я уже не могу смотреть, как он постоянно подвисает, смотрит в одну точку и грустно вздыхает каждые пять минут. Юкхей поднимается, оттряхивая невидимые пылинки, и спускается с трибуны, через площадку неспешным шагом направляясь к выходу. Ёнхо смотрит на удаляющуюся спину, потом на бумажку с адресом, и произносит негромко, но в тишине зала его всё равно слышно: – Спасибо, Лукас. Тот оборачивается у самого выхода из зала, расплываясь в широкой улыбке с очаровательными лучиками-морщинками у глаз, машет рукой и выдаёт: – Будешь должен, хён, – подмигивает и скрывается за едва живой дверью. Джонни посмеивается и качает головой. Он опять смотрит на коряво начерканный адрес квартиры, которая, судя по всему, совсем недалеко от университета. Не обращая внимания на подкатывающее к горлу волнение, он покидает зал с теплыми мыслями о единственно важном человеке.***
Надавливая на кнопку звонка нужной квартиры, Ёнхо ещё не знал, что будет говорить Тэну, но он точно знал, что поступает правильно. Возможно, это было одно из самых важных и по-настоящему верных решений – прийти к Читтапону и поговорить во второй раз (пусть и с подачи Юкхея, но это не так важно). Шутка про первый блин комом, конечно, не тянет на оправдание, но определенно подходит как нельзя лучше. Его позиция относительно соулмейтов рухнула как карточный домик ещё месяц назад, а, может, и раньше, поэтому очень глупо было бы хвататься за неё сейчас, отпуская свою судьбу, своего человека из-за непонятных и никому не нужных принципов. Чтобы быть счастливым, иногда нужно уметь отказываться от чего-то постоянного и принимать в свою жизнь что-то новое, гораздо более значимое. Жаль, что он не понял этого раньше. Хорошо, что, так или иначе, он к этому пришел. После второго звонка за дверью, наконец, послышались звуки возни и приглушенное недовольное ворчание. Джонни сильнее сжал ручки пакета, в котором принес кучу лекарств от простуды, фруктов, сладостей – он сгреб буквально всё, что ему попалось на глаза в супермаркете и аптеке. – Лукас, какого хрена? Я дал тебе ключи не для того, чтобы ты звонил в этот чертов звонок, как ненормальный, – послышалось из-за открывающейся двери. – И если ты их потерял, я тебя прибью, – на пороге показался взъерошенный Читтапон, со следом подушки на щеке, с покрасневшим от простуды носом и заспанными глазами, которые тут же округлились, когда он увидел, кто на самом деле находится на лестничной площадке. Джонни стоял напротив Тэна, закутанного по самые уши в слои одеял, толстовок и чего-то ещё, стоял и не мог сказать хотя бы банальное «привет». Воздух будто выкачали из легких, заменив густой, тёплой, как молоко, которым пах сейчас Читтапон, и вытесняющей всё нежностью, направленной на одного конкретного человека, чьи глаза в настоящий момент настороженно разглядывали Ёнхо, ожидая какого-то подвоха. Или это только кажется? – Я могу зайти? – Ёнхо пришлось откашляться, потому что голос хрипел, будто он прошёл несколько километров по пустыне и жутко хочет пить. Тэн неопределенно кивнул, открывая дверь шире, чтобы старший мог попасть внутрь, и, не дожидаясь пока тот оставит обувь у входа, прошлепал босыми ногами по коридору к двери, из-под которой пробивалась тоненькая полоса света. По пути он забросил одеяло, в которое был обмотан, в спальню, куда тут же прикрыл раздвижную дверь. – В комнату не приглашаю, там бардак, – пояснил он, когда Джонни зашёл вслед за ним на небольшую кухню. – Я болею и совершенно не занимаюсь уборкой уже пару дней. – Будто в подтверждение своих слов он зашёлся в приступе сухого кашля. Джонни едва сдержал порыв подскочить к нему и сделать хоть что-то, чтобы помочь. Вспомнив про бумажный пакет из супермаркета в руках, он поставил его на стол, на что Читтапон в недоумении вскинул брови, мол, и что там? – Это лекарства, фрукты и ещё всякое, – Тэн прищуривается, а Ёнхо нервно облизывает губы: пить и вправду хочется. – Не мог же я прийти к больному человеку с пустыми руками, – неуверенно улыбается, сам не понимая, имеет ли право на такое простое действие. Младший поджимает губы, хмурится и отворачивается от Ёнхо, хватаясь за бежевую столешницу кухонной мебели в странный абстрактный рисунок. Его пальцы белеют, и Со буквально чувствует повисшее в воздухе напряжение. Читтапон делает несколько глубоких вдохов и выдохов, будто собираясь с силами, а Джонни не может оторвать взгляд от узкой спины в чёрной толстовке, которая поднимается в такт тяжелому дыханию. Осознание ударяет по голове – это жутко странно для него, но, оказывается, он безумно скучал. Даже просто видеть Тэна так близко спустя столько времени приятно до подрагивающих пальцев. – Тебе плохо? Может, присядешь? – Ёнхо чувствует острую потребность оберегать, которая идёт откуда-то изнутри и совсем неконтролируема – настолько сильна. Он делает шаг в сторону Тэна, который резко разворачивается и смотрит старшему не то, что в глаза – в душу, с укором и обидой. Его зрачки сливаются с радужками, создавая впечатление абсолютной черноты, гипнотизирующей и бесконечной. – Я не понимаю тебя, Джонни, – Тэн качает головой и сглатывает. – Ты приходишь ко мне домой, делаешь вид, что заботишься, но… – Я не делаю вид, я действительно хочу... – …но разве мы не обсудили уже всё? – младший его не слушает и продолжает: – Ты достаточно ясно дал мне понять, что тебя не интересует наша связь. Хочешь загладить вину? Не стоит. Хочешь подружиться? Не думаю, что у нас получится быть друзьями. Знаешь, это жестоко. И больно, – голос срывается, и Тэн чувствует, как его вот-вот начнет бить мелкой дрожью. – Это чертовски больно, Джонни Со. Хотя тебе же плевать. Ёнхо давится воздухом. – С чего ты взял, что мне плевать? – Потому что тогда ты сказал, что тебя не волнует родство душ и прочая чепуха, – Тэн выделяет последнее слово, которое не мог забыть в течение всего месяца. – А ты тогда сказал, что не стоит пытаться и соулмейты – это глупость, разве нет? – Джонни переходит на шепот, который звучит почему-то в разы угрожающее, чем если бы он повышал голос. В это же время Со сам не замечает, как медленно обходит разделявший их прежде стол и надвигается на Читтапона, которому даже отступать некуда. – Я так сказал, потому что ты так сказал! Тьфу, в смысле, ты сказал, что тебе это не нужно, а я не хотел выглядеть жалким, поэтому согласился! – голос срывается, Тэн судорожно втягивает воздух, чтобы успокоиться, и сцепляет тонкие пальцы в замок. А потом глухо и нервно смеется. – Ну вот, теперь я всё равно выгляжу жалким. Ёнхо замирает, внимательно разглядывая съежившегося младшего, который старательно прячет глаза, изучая пол под ногами. Со громко выдыхает, от чего Читтапон вздрагивает, и откидывает волосы со лба. Ситуация, оказывается, гораздо глупее и проще, чем ему казалась до этого. Они банально друг друга не так поняли. Взгляд Джонни скользит по темным вихрам волос, серебряным сережкам в многочисленных проколах (сколько их там? неужели десять?), красному кончику носа, дрожащим ресницам, отбрасывающим тени на впалые щеки, поджатым губам – не цепляясь за что-то конкретное, Джонни хочет увидеть, зафиксировать каждую мелочь в парне напротив. Между ними расстояние даже не в метр – меньше гораздо, и Ёнхо сокращает его осторожно, почти трепетно берет Тэна за руку. Возможно, это только какие-то самовнушения, но Джонни кажется, будто ему сразу стало немного легче. Тэн же дергается всем телом, вжимаясь в столешницу поясницей, вскидывает голову и растерянно смотрит своими бездонно-черными глазами, в которых снова намешано столько всего, но старший, на удивление, чувствует и различает оттенки эмоций, как и различает всё-таки золотые вкрапления на радужке. – Послушай меня, пожалуйста, на этот раз внимательно. То, что я говорил про чушь относительно соулмейтов – это было раньше, до тебя. Сейчас я так не думаю, скорее, наоборот, – Джонни осторожно поглаживает большим пальцем горячую ладонь Тэна, у которого температура будто ещё на парочку градусов подскакивает. – Я бы очень хотел, чтобы у нас что-то получилось. Читтапон рвано выдыхает и, наконец, сжимает ладонь Ёнхо в ответ. Кажется, будто глыба, находящаяся на сердце начинает осыпаться мелкой крошкой на кафельный пол. – Ты серьезно сейчас, да? Это же не температурный глюк у меня? – Тэн смеётся, как перед накатывающей истерикой. Джонни издает мягкий смешок и отрицательно качает головой. Он осторожно берет другую руку младшего и кладет себе слева на грудь, где размеренно бьется сердце, и шепчет: – Прости, мне правда жаль, что у нас всё вышло так коряво сначала. Я, если честно, не уверен, что знаю, как ощущается влюбленность, но мы же соулмейты, – губы Тэна непроизвольно растягиваются в полуулыбке на этих словах, – поэтому то, что я осознал, почувствовал к тебе гораздо… сильнее? – нервно посмеивается Со, – и не поддается объяснению. Читтапон зависает на пару секунд, а потом усмехается и скользит рукой по груди Ёнхо вверх, цепляясь за широкое плечо, обтянутое клетчатой рубашкой, и тоже переходит на шепот, потому что разрушать хрупкую атмосферу совсем не хочется. Она уютная, легкая, обволакивающая. Кажется, будто за её пределами нет остального мира. – Я попробую объяснить, если ты не против. Он аккуратно тянет старшего за плечо вниз и приподнимается сам, проводит носом по линии челюсти Ёнхо, вдыхая запах его кожи, щекочет своим дыханием, улыбается, когда чувствует чужие руки на талии и мягкое касание губ к волосам, скользящее вниз от виска к скуле. Тот посмеивается, но неприкрыто восхищается таким млеющим Читтапоном, у которого чуть дрожат пальцы, поглаживающие шею Джонни, и опущенные ресницы. Ёнхо целует его в уголок губ, слегка отстраняясь, чтобы полюбоваться снова, потому что Тэн в его руках – искусство. Самое идеальное и правильное. – Если ты не продолжишь, я тебя укушу, – Тэн слегка оттягивает короткие волосы на затылке, не открывая глаз, а Джонни ведёт с такого простого жеста. – Я бы посмотрел на это, – шепчет Со в ответ, но, вообще-то, его дважды просить не надо, да и возможность почувствовать, как кусается Читтапон у него ещё будет, поэтому он берет лицо Тэна в ладони, склоняется ближе и целует. Джонни не может вспомнить, чтобы когда-либо чувствовал подобное во время простого поцелуя. Он не знает, можно ли это объяснить тем, что они соулмейты, или тем, что это просто Тэн, который впервые пробудил в нем что-то настолько ощутимое, наполняющее изнутри, подкрепляемое от одного взгляда на него, будто в нём – источник сил и равновесия Ёнхо. Они целуются сначала осторожно и неторопливо, изучая друг друга, открывая себя теперь уже без надуманных и ненужных страхов. Будет совсем неуместно говорить про половинки одного целого, потому что уж это точно глупости и что-то из (не)далёких легенд, ведь они разные – просто Ёнхо и просто Тэн, – но которые в этом сумасшедшем мире оказались самыми близкими друг другу. Чуть забывшись, Ёнхо прикусывает губу младшего, тут же зализывая место укуса, но Тэн тихонько стонет в поцелуй и приоткрывает рот на выдохе, что Джонни не может проигнорировать. Читтапон теряет связь с реальностью, когда его подсаживают на столешницу, настойчиво сплетают их языки и параллельно заползают руками под толстовку, поглаживая выступающие позвонки и заставляя выгнуться дугой, подавившись воздухом. У него вокруг мир вращается против часовой, и даже если бы сейчас на Землю упал метеорит, Тэн ни за что не смог бы заставить себя оторваться от Ёнхо. Он снова оттягивает темные пряди на затылке старшего, потому что почти подсознательно чувствует, как это ему нравится. Кажется, вообще всё, что связано с Джонни, он ощущает теперь гораздо острее, будто их связь стала более прочной. Тэн не может сдержать стон, когда губы Ёнхо скользят по его шее, оставляя цепочку поцелуев и засос на ключице. Он притягивает Джонни ногами ближе к себе, сбивая тому дыхание, и пытается расстегнуть верхние пуговицы рубашки. Жизненно необходимым Читтапону сейчас представляется тоже оставить метку на светлой коже, будто самому себе и всем на свете доказать, что вот, моё и никому не отдам. – Я тоже тебя никому не отдам. Просто не смогу. Они замирают и смотрят друг другу в глаза, различая одинаковые эмоции, поделенные на двоих, невероятно сильные и бьющиеся через край. Как самолеты и поезда попадают в место назначения, пусть с остановками и дозаправками, поломками и форс-мажорами, но попадают, так и они, несмотря на трудности, которые частично сами и создали, сейчас здесь. Это и есть то единственно верное, к чему они могли прийти. Тэн улыбается довольно и жмурится, когда трётся носом о шею старшего, всё ещё ощущая его руки под толстовкой, вычерчивающие на спине непонятные графики, фигуры, линии. Потом он слегка вздрагивает, резко отстраняется, вызывая непонимание на чужом лице, прикрывает нос и рот ладонями и…чихает. Дважды. До Ёнхо не сразу доходит, что произошло, а потом его пробирает на смех. – Не вижу ничего смешного, – ворчит Читтапон, ударяя старшего по плечу. – Это было мило, – улыбается тот, отсмеявшись. – А теперь давай, тебе нужно в кровать и под одеяло. Тэн крепче обхватывает бока Джонни бёдрами и строит грустную мордашку. – Ты же не уйдешь? Оставайся со мной. Можно даже прям под одеялом… – Звучит заманчиво, – ухмыляется Ёнхо, продолжая поглаживать читтапонову спину. – Я серьёзно, вообще-то. – Так и я тоже, – подмигивает Джонни, но потом продолжает уже без заигрывающих ноток в голосе: – Не уйду, не переживай. Иди, ложись, а я разведу тебе терафлю. И, кстати, ты ел вообще что-нибудь? Лекарства на голодный желудок нельзя, а я же фрукты всякие, шоколадки притащил… – Запомни раз и навсегда, Со Ёнхо, – перебивает младший, тыкая пальцем в широкую грудь, – я фрукты не ем. – И почему же? – Ну, я их боюсь, – уже не так уверенно и грозно заканчивает Читтапон. Джонни честно пытался сдержаться, но у него это в итоге не выходит, и он выдавливает сквозь смех: – Прости, что? – Хэй, а ну прекрати ржать! – Ты должен сразу меня просветить на счёт всех таких... странностей, идёт? – Я скажу при условии, что и ты мне всё расскажешь, – почему-то шепотом говорит Тэн, с едва заметной полуулыбкой. – Договорились, – Ёнхо целует его в кончик носа, аккуратно снимает со столешницы и подпихивает в сторону комнаты. Лежа в обнимку под одним одеялом, они уже заранее знают, что им приснится. Джонни перебирает темные пряди Тэна, который довольно сопит ему в грудь, и думает о том, что нужно верить не в предназначение и кого-то свыше, а в чувства и человека, который их пробуждает. Мы – это принимаемые нами решения и совершаемые поступки. И только от нас зависит, куда они приведут. Ёнхо они привели в квартиру на двенадцатом этаже, к Тэну, тёплому и родному, который жмется к нему, с крошечной улыбкой в уголках губ. Когда Джонни проваливается в сон, он тоже улыбается.