Тогда я тоже умер

Я уже который раз замечаю этого человека в автобусе. Все бы ничего, но этот парень ездит в одно время со мной, когда в автобусе ни души, кроме уставшего после тяжкого дня водителя. Это был единственный автобус, ездящий в полночь, и в этом автобусе никогда никого нет. Люди даже прозвали этот рейс «призрак», потому что он пуст. Я езжу из одной точки в другую всегда в одно и тоже время — в двенадцать, и приезжаю по часам ровно в час-пятнадцать. Это было моим расписанием. Оно было довольно удобным, так как в дневное время я ходил на лекции, вечером спал, а ночью подрабатывал в клубе официантом. Да, я был студентом, который жил в большом городе, ел только дошик и практически не спал. Мне нужно было зарабатывать на жизнь, потому что родители никак меня не спонсировали. Я быстро нашел работу с хорошим расписанием. Правда, к этой работе пришлось долго привыкать не только морально, но и физически. Впервые этого парня я заметил в субботнюю ночь, когда сидел у окна рядом с водителем. Я всегда садился поближе к водителю, чтобы тот ненароком не уснул, да и мне так было спокойнее: не телепаешься где-то среди пустующих пассажирских мест. Мы ехали как обычно и возле слабо освещенной остановки я увидел худощавого парня с бледным цветом лица, кожа которого чуть ли не светилась белым. Он вяло выставил руку, дабы остановить транспорт, но водитель этого не увидел, и мне пришлось ущипнуть мужчину за плечо, чтоб тот очнулся. Я понимаю, что человек хочет спать, но зачем работать в ночную смену, если ты еле-еле удерживаешь руль? Автобус остановился чуть дальше остановки. Спустя несколько секунд в транспорт вошел парень на вид моего возраста. Он довольно далеко сел от водителя, почти в самый конец. Когда он вошел, автобус, пахнущий многочисленным количеством людского пота, маслом и металлом, превратился в цветущий сад: запах от одеколона парня насыщал все пространство сладостным ароматом цветов. Запах был такой яркий, что водителю больше не хотелось смыкать глаз, а я невольно стал смотреть в зеркало заднего вида. Это был двадцатидвухлетний парнишка со светло русым цветом волос и бледнющей, буквально прозрачной, кожей. Он носил на плече черную, похожую на пакет с длинными ручками, сумку, в которой, кажется, лежала лишь пара тонких книг. После этого он стал появляться в автобусе каждый день, но время его появления и место, где он останавливался, было всегда разным. Он мог зайти в транспорт вместе со мной и мог выйти, как только я входил. Я не понимал его расписания и думал, что у него какая-то особая работа, ведь я не знаю, куда еще может ездить человек в столь позднее время. Спустя какое-то время я перестал садиться на переднее сидение вместе с водителем. А стал садиться на обычные пассажирские места, где сидел против движения, спиной к дороге. Я начал наблюдать за русоволосым: оказывается, у него были проколоты уши, а возле виска была набита небольшая татуировка ласточки в виде ленты. Он никогда на меня не смотрел и наши взгляды ни разу не пересекались, даже когда мы вместе выходили из автобуса. Парень вечно глядел в почерневшее окно, в котором ничего не было видно, только темнота, ночь, и, возможно, пара автомобильных фар. Он всегда облокачивался на руку и сосредоточенно смотрел вдаль, в пустоту, в которой, казалось, происходило что-то действительно завораживающее. Когда приходило время выходить, он молча подходил к водителю и оставлял бумажную купюру в двести рублей, которая выглядела как европейская валюта. Он никогда не брал сдачу, а просто оставлял бумажку. Я ни разу не слышал его голоса, только дыхание, немного сопящее и почему-то холодное. Он никогда не улыбался, а его лицо выражало эмоции «безразличия и пустоты». Он был, действительно, как бледное и чистое пятно в этом полумраке. А я все так же продолжал ездить, теперь уже позади водителя, с рюкзаком на руках в заведение, где работал официантом. В рюкзаке у меня была рабочая форма, кошелек и телефон. Большего мне и не надо. Одевался я скромно, да и по натуре был скромным: меня мало кто знал в универе, а девушки, как таковые, и не смотрели в мою сторону. Не знаю, что со мной было не так: не уродом родился, да и разговаривать умею. Но девушкам не нравился. Через неделю таких поездок я начал замечать, что парень стал носить с собой блокнот, в котором он интенсивно что-то черкал. Блокнот был необычный: с бордовой коркой и золотистыми буквами. Он был похож на библейскую книгу. С каждым днем парень черкал в блокноте все агрессивнее и больше. Несколько раз я мог слышать треск, ломающегося под интенсивным письмом, карандаша. Теперь Бледный чуть ли не со слезами на глазах стал смотреть в ночное окно. Я предположил, что он писатель или художник, ведь именно такие творческие личности склонны к некой нервозности. Несколько раз мне хотелось подсесть к парню, дабы глянуть, что же он все-таки делает, но встать с места, резко, ни с того, ни сего, подсесть к человеку, когда вокруг полно свободных мест, да еще и посреди движения, — все это было бы неловким. Возможно, мне просто было неуютно рядом с ним, ведь он выглядел намного привлекательнее меня. А, как известно, общество боится красивых людей. И я понимал, что по современным меркам, этот парень был безумно красив. Он был похож на модель или певца, вот-вот сошедшего с постера или глянцевого журнала. Его движения были изящными, и я удивлялся тому, что передо мной вообще молодой мужчина. Тут в автобус вошла девушка с небрежным пучком волос на голове и большущей сумкой. Ее появление сразу отвлекло меня от глубоких рассуждений. Она осмотрела меня и парня с ног до головы, но подсела, конечно, к русоволосому красавчику. Я видел, как его блокнот скользнул с рук прямиком в черную пакетовидную сумку. Он снова облокотился на руку и устремил взгляд в окно. Девушка с искренней улыбкой и смехом начала с ним диалог, но тот не реагировал. Странно, но молодую даму его безразличие ничуть не смущало: она даже несколько раз смогла коснуться его руки, лежащей на коленях. Я следил за каждым их движением и за каждой эмоцией. Мне показалось, что на секунду парень глянул в мою сторону. И я, наконец-то, смог разглядеть цвет его глаз: бледно-бледно серый, почти нечеловеческий. Вдруг, автобус резко остановился, так резко, что меня чуть ли не перевернуло вперед. Я обернулся и увидел отключившегося водителя. По его виду, я бы не сказал, что он просто уснул. Свет в транспорте погас, и единственным, что освещало, была яркая луна за окном, слабо пробивающаяся в салон автобуса. Округлив глаза, я посмотрел на сидящую впереди меня «парочку» и то, что я увидел, повергло меня в еще больший шок: возле девушки сидел уже не русоволосый парень, а чистокровный брюнет с заостренными ушами, похожими на листья маклюры; он смотрел на меня крупными глазами-бриллиантами, как ночная птица, уловившая звук своей добычи; его лицо было все таким же бледным, а глаза светились ярко-ярко красным, будто два светофорных фонаря. В отблеске лунного света сияли его серебряные серьги. Девушка лежала у него на плече, закрыв глаза, — скорее всего, она тоже была без сознания -, а чудище все не сводило с меня глаз. Мое сердцебиение участилось, а по лицу проскользила пара капель пота, как только брюнет встал с места. После этого девушка упала на сидение. Я сильно сжал рюкзак и чуть ли не завыл от ужаса и усиливающегося с каждой секундой страха. А существо туманом прошлось вдоль пассажирских кресел и оказалось прямо предо мной. Я видел два ярких кроваво-красных глаза, смотрящих на меня. Парень сел мне на колени так, что весь задний салон машины оказался у него за спиной. Я чувствовал его мягкие ягодицы на моих ногах. Но ничего тогда, кроме ужаса не было внутри меня. Все вокруг поплыло, меня закачало, и я мельком увидел испуганное лицо со светящимися очами, которое было похоже на лицо ребенка, заблудившегося в полном незнакомцев месте. Холодные руки парня, его тонкие пальцы, напоминающие лед, подняли мою голову, и мое головокружение моментально прошло после легкого прикосновения его губ. Затем я почувствовал два леденящих клыка у себя на шее, и нежный шепот донесся до моего слуха. Шепот, путающий какие-то непонятные и бессмысленные фразы: «Я не чудовище, прошу не отворачивайся от меня. Я все еще жив, я не такой холодный, каким кажусь. Обрати на меня внимание, я не чудовище: я все еще чувствую горячую кровь, текущую по твоим венам, я чувствую каждый кусочек тебя. Я хочу есть тебя, есть и не оставлять ни косточки…». Голос был скрипучим и ноющим, похожим больше на горький плач. Он куснул мою шею, лишь слегка проколов верхний слой кожи. Кровь, что потекла из раны, растаскивалась его языком по всей шее. Я чувствовал, как она засыхает прямо на мне, я ощущал холод и слышал могильный и уже далеко не цветочный запах. Существо все облизывало и облизывало, изредка отстраняясь и целуя меня в лоб. Я открыл глаза и увидел перед собой все ту же хохочущую девушку, холодного парня, смотрящего в окно, кашляющего водителя и множество пустующих пассажирских мест. «Что… За черт?.. Сон?». Я коснулся своей шеи, но она была сухой, без царапин, порезов… Без крови. Тогда я уже точно понимал, что это был лишь сон. Странный, дикий и пугающий. Вскоре девушка попросила остановить и вышла из транспорта, при этом, помахав парню, который за все это время глянул на нее только пару раз. А у меня из головы все не выходило это безумное видение. Я больше не мог смотреть на парня, потому что перед глазами автоматически всплывал образ остроухого брюнета со светящимися глазами. Автобус снова остановился, и Бледный подошел к водителю, для того чтобы снова оставить ему купюру в двести рублей и не получить сдачу. Он протянул через мою голову руку и оставил деньги. Наши взгляды столкнулись, и я увидел в его глазах две искры, похожие на двух существ, борющихся между собой, оставляющих позади себя слабый, исчезающий свет. Меня настолько это заворожило, что хотелось, чтобы эти необыкновенные радужки глаз не выходили из моего поля зрения. Тогда я и решил, что в следующий раз обязательно попытаюсь заговорить с парнем. — Ты… Любишь помидоры? — он ни с того, ни с сего задал мне очень нестандартный вопрос. И я впервые услышал его голос: бархатный, нежный и чистый; похожий на те голоса, которые встречаются у певцов оперных театров, те голоса, от которых трескаются стекла и лопаются бокалы. — Э-э-э… Люблю, — я немного занервничал. Просто не часто задают такие каверзные вопросы, а-ля «любишь помидоры?». Я было хотел спросить еще кое-что у парнишки, но, на мое горе, он вышел из автобуса, а через какое-то время пришло время выходить и мне. Наутро я вернулся домой и первым делом включил телевизор, чтобы было не так одиноко, и чтобы на заднем фоне хоть что-то играло. По тв крутили глупые новости: Сегодня в районе NN, где располагалось многоэтажное здание фирмы SS, было найдено тело мужчины. Он был ранен ножом из чистейшего серебра. Русоволосый, двадцать один год, личная информация до конца не известна. Никаких предметов в наличии, кроме бордового блокнота с небрежными записями. «Бордовый блокнот..?». Я панически начал хлопать глазами и, отбросив все домашние дела, уселся напротив экрана телевизора. — Как вы обнаружили этого монстра? — спросила ведущая у знакомой мне девушки, которая была этой ночью в автобусе. — Ха-ха, у меня нюх на этих тварей, — заявила та, — Я, как-никак, опытный охотник. У меня в груди что-то сжалось, я продолжил слушать. — Я бы никогда не догадалась, что этот красивый мальчик — монстр! До чего обманчива эта конфетная обертка! — подхватила журналистка. — Да… Я сама сначала была не уверена в том, что он убийца, но когда я коснулась его тела, оно было безжизненно холодным! А его дыхание было температурой не выше 5 градусов, также глаза были неестественно серыми, — молвила охотница. — Но знаете, молодежь сейчас любит носить различные линзы, поэтому вычислить кровожадного монстра было непросто! — А что было в той записной книге, которую, по вашим словам, он не выпускал из рук? — Что там было? Да какие-то глупые фразы. Не имеет значения. Затем камера показала окровавленную бордовую книгу, где сначала аккуратно, а затем очень небрежно были начерканы слова: «Я хочу угостить тебя. Я не хочу есть один. Я могу пригласить тебя к себе, если ты не… испугаешься… Его шея, его руки, от него пахнет мясом. Нет, я не хочу есть. Нет, я хочу есть. Мне нужно выйти прямо сейчас, остановись, остановись!, но я все еще хочу плоти и все еще хочу мяса пожалуйста… убей меня…». — Я думаю, он был просто вампиром-извращенцем и сначала мучил жертв, судя по записям, — умничала девушка с пучком волос на голове. — Ах-ха, а знаете, что еще было странным? То, что я застала это чудовище возле круглосуточного магазина с пакетом еды, представляете! — Правда? Но вампиры травятся простой человеческой едой, разве нет? — недоумевала журналистка. Я не мог больше слушать этот бред о чудищах и, слегка шокированный, направился в ванную, но телевизор выключать не стал. Из ванной все было прекрасно слышно. — Смотрите! Там томаты черри, мои любимые! Черт, они же такие дорогие, — проговорил оператор и перевел камеру на валяющийся на земле пакет, — Я думаю… Вампир хотел что-то приготовить, — добавил мужчина за кадром. — Любые специи, даже соль, вызывает у них рвоту, о чем вы? Что он может приготовить?! — возмущалась охотница. — Он, наверное, просто украл этот пакет! Не трогайте, это же улика! — А если эта еда была… не для него? — скромно спросил мужчина, чьего лица не было видно. — Не несите чушь! Это чудовище! Оно не умеет ни готовить, ни угощать! Скажите еще, что он работал поваром! Или жертвовал на благотворительность! — повышала тон кровожадная дама. Пока я чистил зубы и слушал всю эту чушь, мою шею кольнуло. Меня посетила странная ноющая боль. Я коснулся пальцами кожи и увидел на руке… Кровь.