Обременительно

      Мэл вроде как совершенно всё равно. Если честно, она даже имя его не с первого раза запоминает, а, когда всё-таки запоминает, после, наверное, десятого «я — Бен», оно кажется ей до жути глупым и неуместным, как и сам парень.       Просто Мэл работает бариста ближайшей к университету кофейне, и, да, вокруг неё крутятся сотни людей каждый день. Так что Мэл совершенно справедливо склонна полагать, что имена покупателей запоминать она мало того, что не обязана, так и нанималась она не для этого тут. Но всё же некоторые посетители бывают до зубного скрежета навязчивыми, такими, что даже если не захочешь, всё равно запомнишь.       И девушка не может сказать точно, когда впервые встретила этого Бена, но думает, что примерное время «роковой встречи» — осень, потому что именно в этот период года людей в кофейне становится просто невероятно много, по сравнению с относительно застойным летом. Мэл не уверена точно, но думает, что он заказал тогда что-то непомерно сладкое, девчачье типа тыквенного латте с двойным сиропом, ведь Бен делает это каждый раз, выбирая из меню самое приторное, что там можно найти. Ужасно слащавый парень, пьющий отвратительно приторный кофе, в котором столько сахара, сливок и сиропа, что это даже «кофе» назвать трудно. Но Мэл сюда нанималась не для того, чтобы спорить о вкусах, поэтому она, скорее всего, просто сделала ему его заказ, взяла деньги и принялась обслуживать другого покупателя, не особо даже всматриваясь в парня с ужасно сладким кофе, ведь всё это всего лишь её работа. И она совершенно не обратила внимания на то, что «тот парень с идеальной укладкой», как выразился Карлос, пришёл на следующий день и через день тоже.       Неделя, две, три. Не сказать, что Мэл совсем его не заметила. Нет, конечно, она видела постоянного покупателя, но совершенно не видела смысла заострять на нём своё внимание, ведь «запоминать людей» совсем не входит в её служебные обязанности. Даже если человек приходит каждый день, заказывает приторное «недокофе» и задумчиво рассматривает её саму из самого дальнего от стойки угла, где расположен самый укромный столик в кофейне.       Мэл не обращает внимания на него ни через месяц, ни через два. И по-настоящему его замечает только в конце ноября, когда холодно становится неимоверно, совсем не по-осеннему. Мэл вбегает в кофейню, тяжело дыша, опаздывая и мысленно проклиная неприятно моросящий то ли дождь, то ли мокрый снег на улице. У неё волосы влажные и спутавшиеся, кроссовки не по погоде белые, все в серых грязных разводах и насквозь до самых носков мокрые и настроение преотвратное.       Мэл сталкивается с Беном в дверях, буквально врезаясь в него всей собой, и шипит себе под нос, куда-то ему в подмышку, что-то совсем не лестное и крайне нецензурное, мстительно отмечая про себя то, что намочила одежду человека, в которого так «удачно» впечаталась. А парень помогает ей твёрдо встать на ноги и извиняется нервно, краснеет даже. Мэл тогда, кажется, только хмыкает от переизбытка плохого настроения и кивает, тут же убираясь подальше от «места происшествия» и совершенно не замечая взгляда голубых глаз, провожающего её до самого помещения для работников.       И Мэл, в принципе, любит свою работу, потому что удобный график, неплохая зарплата, кофейня находится недалеко от её съёмной квартиры и от университета, где она сама учится, и потому она вроде как готова закрыть глаза на такие неприятные мелочи вроде заедающей, однообразной и вечно слышимой на фоне музыки или раздражающей обязанности улыбаться всем покупателям, отчего щёки начинают болеть, а скулы сводит. Но в тот день всё это дико раздражало её. И особенно её выводил её напарник — Карлос, который сиял своей «я-знаю-больше-тебя» улыбкой.       — Была бы ты повежливее с тем парнем, — бросает ей он, когда Мэл, уже натянув форму, выходит к стойке. — Постоянный клиент, как-никак.       И Мэл готова броситься на него с кулаками, но она лишь передёргивает плечами и принимается варить заказанное кем-то капучино, отсчитывая про себя до 10 и обратно, чтобы усмирить расшалившиеся нервы.       — Я не обязана быть вежливой со всеми, кто посещает это заведение 24/7. Тем более я ничего такого сейчас и не сделала, даже не сказала ничего, — почти спокойным голосом оповещает она приставучего напарника. — Я сюда не…       — …для этого нанималась. Ага, знаю, — Карлос хмыкает и щёлкает чем-то на кассовом аппарате. — Но всё же. Ты же не думаешь, что этот парень сюда ходит ради чашечки карамельного латте почти каждый день вот уже третий месяц как?       Мэл не поворачивается к Карлосу, не отрывается от подсчёта сдачи клиенту и даже не особо вслушивается в его слова. Все эти разговоры ничуть не интересуют её. И она вспоминает про слова парня только под вечер, когда с минуты на минуты уже должен прийти их сменщик и когда людей в зале становится намного меньше. Мэл игнорирует тихие смешки Карлоса в течение дня и просто работает, совершенно не заостряя внимания на всей ситуации. Но напарник смотрит насмешливо на то, как Мэл пытается расчесать запутанные старанием ветра и дождя волосы, а смена почти окончена. И есть во взгляде парня что-то такое, отдалённо похожее на «я-тебя-насквозь-вижу», что бесит Мэл неимоверно, и она вымещает злобу на собственных волосах, выдёргивая несколько прямо с корнем. Шипит от боли и досады и ещё больше ненавидит этот день.       — Знаешь… — начинает Карлос, но Мэл смотрит на него совсем недружелюбно, прерывая на полуслове.       — Нет, — фыркает она. — Если ты снова про того парня, то мне абсолютно неинтересно, зачем именно он сюда ходит. И более того я не вижу ни единой причины появляться в кофейне не для того, чтобы купить кофе, или что там он покупает.       — Вообще, я хотел сказать, что могу проводить тебя, потому, что мне в ту же сторону, что и тебе, и у меня, в отличие от тебя, есть с собой зонт, — Карлос отвратительно понимающе улыбается, и Мэл готова признать своё полное поражение, но совершенно не чувствует стыда, ведь он сам вывел её из себя своими насмешками.       — Хорошо, спасибо большое, — она выдавливает из себя улыбку и приветствует зашедшего Джея, который работает в кофейне в ночную смену.       И, ладно, Карлос не настолько отвратительный человек, на самом деле. Он часто провожает Мэл до её дома, не позволяя девушке «ходить в ночное время одной по улице», как он сам оправдывает это, подменяет её на работе, прикрывает перед начальством, когда она задерживается. Карлос иногда покупает ей вкусняшки, помогает с высшей математикой, совершенно бесполезной и слишком трудной для Мэл — студентки гуманитарного факультета, и ещё он однажды тащится с ней в кинотеатр на ночной сеанс «Мстителей», просто потому, что Мэл не хочет идти туда одна и в списке контактов натыкается на него, решая, что напарник не худшая кандидатура. В общем, делает все те вещи, которые должен делать настоящий друг. И Мэл в общем-то таким его и считает, но иногда ей хочется его придушить собственными руками. Карлос младше её на год, но умнее раза в два, а главное — внимательнее, отчего и происходят вот такие странные ситуации, где его взгляд аля «я-здесь-умнее-всех» выводит девушку из себя.       И, да, Карлос — неплохой парень, но иногда лезет, куда его не просят с этой своей понимающей улыбкой, воспоминания о которой вызывают у Мэл чувство фантомного покалывания в кулаках, в которые тут же собираются её тонкие пальцы.       Проходит ещё недели две, и Карлос улыбается ей как-то особенно гадко и кивает в сторону ближайших к стойке столов.       — Смотри, кто снова здесь, — говорит он ей, а Мэл лишь отмахивается от него, как от чрезвычайно назойливой мухи, и глаз от заказа не отрывает, потому что прекрасно понимает, что, или точнее — кого, увидит там, ведь сама обслуживала этого постоянного покупателя минут пятнадцать назад.       И, на самом деле, Мэл абсолютно всё равно. Её не интересует ни этот парень, ни причина его нахождения здесь, ни то, что он сел ближе, чем обычно. Мэл, проще говоря, побоку даже на его существование вообще, но Карлос, довольный непонятно чем, улыбается этой своей дурацкой улыбкой, нервируя Мэл просто неимоверно. А после смены опять провожает её домой и не прекращает смотреть на неё этим всезнающим взглядом, болтая при этом о чём-то совершенно отвлечённом.       — Мэл, — он останавливает её, уже готовую войти в свой подъезд, и смотрит уже без насмешки в карих глазах. — Этот парень… знаешь, он неплохой. Его Бен зовут, я недавно узнал, совершенно случайно, конечно, что он учится в том же университете, что и мы, на одном факультете со мной. Кстати, хорошо учится. Лучший на своём курсе, на два года старше меня, то есть третий курс заканчивает. Мы с ним даже пару раз болтали. Обсуждали кота Шрёдингера, знаешь. Он — интересный собеседник, и разговаривать с ним приятно.       Парень замолкает и смотрит вопросительно на Мэл, а та лишь плечами пожимает, не понимая: к чему ей это всё. Имя того парня, услышанное ею впервые, тут же забывается, и всё, что остаётся в памяти из короткого описательного монолога Карлоса — это то, что они разговаривали про кота Шрёдингера, и эта информация настолько же бесполезна для неё, как и вся остальная.       — Я не совсем понимаю, зачем ты мне это говоришь, Карлос, — говорит Мэл и поправляет лямку рюкзака, висящего на плече. И в жесте этом столько усталости и раздражения, что парень фактически сдаётся.       — Просто подумал, что тебе будет интересно это узнать, — пожимает парень плечами. Мэл фыркает, подавляя неуместный смех.       — Не знаю, что ты там себе надумал, но мне, правда, абсолютно всё равно на то, кто этот парень и как там его. — Она набирает код домофона и открывает дверь, всем видом показывая, что разговор закончен.       — Просто подумай об этом, Мэл! — говорит Карлос ей вслед, когда девушка уже заходит в подъезд.       — Пока, Карлос! — кричит ему Мэл, уже стуча каблуками ботинок по каменным ступеням лестницы.       И она, правда, не думает о нём нисколько. Она заходит в квартиру, привычно скидывая обувь у порога и не пытаясь даже её аккуратно поставить, ужинает со своей соседкой Иви и преспокойно ложится спать без ненужных размышлений перед сном, просто засыпает, стоит только её голове коснуться подушки, потому что ей и вправду нет никакого дела до того, что себе понапридумывал Карлос. В конце-концов, это только его проблемы.       Она со спокойной душой приходит на работу, обслуживает клиентов, пару раз обжигает пальцы о горячие кружки и старательно вырисовывает на кофейной пене животных и цветы по несколько сотен раз, выводит незамысловатые фразы и украшает маленькими рисунками и завитушками — работает и совершенно не замечает парня, который перемещается сначала за самый близкий к стойке столик, а потом и вовсе садится на высокий барный стул возле самой стойки, нервно переворачивает страницы какой-то книги и вяло поддерживает разговор с вездесущим Карлосом, стоящим у кассы.       Мэл абсолютно не интересует ни он сам, ни то, о чём он говорит с её напарником. Она делает очередной заказ и протягивает кружку с раф-кофе сидящему за стойкой Бену. Тот улыбается счастливо, краснеет слегка и, кажется, говорит «спасибо». Мэл кивает и отворачивается, уже не обращая внимания на сказанное ей в спину «Я — Бен, кстати». Она не видит, как тоскливо блестят его глаза и не замечает разочарованного вздоха Карлоса. Ей это всё вовсе не интересно.       Весна встречает её без особого энтузиазма и сулит недосыпами, потому что количество заданий в университете растёт в геометрической прогрессии, а свободного времени отчего-то не прибавляется. Мэл тяжело вздыхает и меняется сменами с Джеем, ставя своё имя на доске с графиком работы напротив часов ночной смены. Сессия, бесконечные зачёты и курсовая распахивают свои псевдодружелюбные объятия, и Мэл совсем забывает про, в общем-то и не особо вспоминаемые, бесполезные слова Карлоса. Она приобретает «привлекательные» мешки под глазами, бессонницу, в связи со сбившимся режимом дня, и теряет хорошее настроение, сотни нервных клеток и пару-тройку килограммов, становясь похожей ни то на скелет, обтянутый кожей, ни то на приведение, о чём свидетельствует её совершенно нездоровый, почти белый оттенок кожи.       Из хорошего в своём новом графике работы Мэл видит только то, что людей в кофейне намного меньше ночью. Хорошо, если человек тридцать за всю смену. А из плохого в ночной смене — всё остальное.       Карлос звонит ей пару раз под конец её смены, часов в пять утра, предлагает проводить её домой. Мэл фыркает насмешливо и говорит ему, чтобы он шёл спать, заверяя, что у неё с собой перцовый баллончик и ещё имеется чёрный пояс по тхэквондо. Врёт, конечно, но друг смеётся и находит «оптимальный вариант», решая встречать её, когда Мэл идёт на работу, специально заканчивая минут на пятнадцать раньше. И Мэл по началу возмущается. Но сдаётся быстро, примерно тогда, когда к спору присоединяется Джей, активно поддерживающий позицию Карлоса.       Тот самый слащавый парень, «как его там», появляется в кофейне ночью по прошествии около трёх недель от смены графика Мэл. И та наливает ему кофе, совершенно бездумно, чтобы вернуться к тому, чтобы исправлять свою курсовую, сохранённую на ноутбуке, принесённом Мэл на работу специально для этого. Людей в кофейне не так уж много по ночам, а, значит, она может заниматься своими делами, пока не появятся новые клиенты.       И Мэл совсем не обращает внимания на прикованный к ней взгляд парня, сидящего в нескольких метрах от неё. Он внимательно наблюдает за тем, как она в задумчивости покусывает нижнюю губу, когда переписывает какие-то предложения, которые ей не нравятся, и хмурит тонкие брови, когда что-то не получается. Парень прикрывается книгой, иногда забывая вовремя перелистнуть страницу, но Мэл совсем не видит того, как он ловит взглядом каждое её движение, когда она принимается делать заказ для только что вошедшего покупателя.       И Мэл, правда, нет никакого до него дела. Она успешно сдаёт сессию, минует все зачёты и оканчивает курсовую. Когда полоса препятствий из учебного плана второго курса оказывается позади, Мэл облегчённо вздыхает и решает не возвращать Джею его смену ещё какое-то время, потому что совсем привыкла к ночному безлюдью в зале, да и возвращаться к нормальному режиму дня, учиться заново спать по ночам кажется такой утомительной задачей, что делать этого совсем не хочется.       Июль маячит на горизонте, и людей становится ещё меньше. Мэл откровенно скучно и, признаться, слегка одиноко в полупустом зале без неугомонного Карлоса. Но «тот слащавый парень» продолжает приходить, факт чего, не то, чтобы сильно радует Мэл, но хотя бы забавляет. Ей немного интересно, почему он всё ещё торчит здесь с ней и сколько ещё он так продержится, она, конечно, работает не каждый день, а через день, но и то, ходит сюда реже, кажется, чем он. И это даже смешно. Он сидит рядом с ней по ту сторону стойки, читает книгу и что-то помечает на полях простым карандашом, попивая очередной приторный латте. Уходит под утро, где-то в три и приходит часов в двенадцать ночи, неизменно здороваясь, улыбаясь смущённо.       Мэл неинтересно совершенно, но она ловит себя на том, что бегло читает название книги в руках парня, с удивлением про себя отмечая, что это книга её любимого писателя. Хмыкает и лениво отвечает на сообщение Иви, тут же забывая про книгу.       В кофейне людей становится всё меньше, а у Мэл всё меньше сериалов, которые стоит посмотреть, как и причин оставаться на ночной смене. Она как раз досматривает последнюю серию нашумевшей «Игры Престолов», как слышит, что с ней здороваются. Девушка быстро разделывается с заказом и понимает, что ей совершенно нечем заняться. И тут происходит что-то по всем параметрам страшное. Парень, следящий за ней, что-то ей говорит, кажется, спрашивает про то, сколько Мэл здесь работает. Мэл отвечает спокойно, берётся протирать стаканы и почти не вслушивается в то, что дальше говорит ей этот «любитель сладкого кофе». Ей всё равно совершенно, она кивает ему головой, когда он прощается и зачем-то снова повторяет ей, что его зовут Бен.       Этот Бен, конечно, возвращается в следующий раз и снова говорит с ней. Мэл не то, чтобы против, ей просто немного всё равно. Ещё пару дней и она возвращается на свой дневной график, потому что скучно, если честно. Она думает об этом, когда Бен говорит ей что-то про университет, а девушка чистит кофемашину, кивая, наверняка, невпопад.       Мэл вообще-то не любит внимание к своей скромной персоне, да и говорить предпочитает чём угодно, кроме своей личной жизни. Но Бен спрашивает не так уж и много, а она пытается вложить в свои ответы как можно меньше информации, отчаянно не желая говорить о своём прошлом. Она смотрит на него невнимательно, как будто сквозь, когда он рассказывает что-то, кажется, про свою специальность, Мэл проходится взглядом по широким плечам и идеально уложенным светлым волосам и отстранённо отмечает то, что Иви он бы понравился, она как раз любит подобный типаж «идеальных парней».       «Красивый» — думает она и мысленно пожимает плечами, потому что от этого знания ей ни холодно, ни жарко, потому что на деле всё это Мэл просто-напросто не интересует.       Она совершенно не удивляется, когда Бен набирается смелости проводить её до дома. Они идут неспеша, иногда соприкасаясь плечами, и Бен продолжает что-то говорить, в то время, как Мэл размышляет о том, что завтра стоит купить в магазине, чтобы приготовить небольшой праздничный ужин для неё, Иви, Карлоса и Джея, потому что все они смогли успешно сдать сессию.       — … так, что ты думаешь про это? — спрашивает Бен её, когда Мэл останавливается возле двери своего подъезда.       Она передёргивает плечами, удерживая себя от того, что бы сказать «ничего», прощается скомкано, кидая быстрое, безэмоциональное «спасибо» и уходит, особо не заботясь о том, что именно говорил ей парень, ведь она совсем не просила её провожать, как и не просила с ней разговаривать. Всё это не её проблемы, а, значит, совсем её не заботит.       Как только входит в квартиру, Мэл натыкается на вопросительный взор Иви, отчего-то вставшей слишком рано, и на заинтересованное «кто это?», на которое лишь отмахивается, говоря что-то про постоянного покупателя. Мэл не особо волнует любопытство подруги, она просто доходит до единственной необходимой ей сейчас вещи — кровати, чтобы наконец-то поспать.       Август вступает в свои права, когда в жизни Мэл Бена становится непозволительно много. Он мелькает то тут, то там, даже даёт ей свой номер телефона «на всякий случай», который, конечно же, приключается. Мэл звонит ему, чтобы вернуть книгу, которую он забыл в кофейне, а Бен, видимо, решает, что может писать ей по утрам, желая хорошего дня, и предлагать вечером проводить её до работы. Девушка смотрит на экран телефона, плечами пожимает и отключает его, ей вовсе не нужна ещё одна нянька, Карлоса и Джея ей предостаточно.       Осознание приходит к ней намного позже, чем к остальным, наверное, именно оттого Карлос хитро смеётся, видя, как Бен разговаривает с Мэл, а Иви заискивающе улыбается, когда Мэл имеет неосторожность ответить на вопрос «Кто тебе постоянно написывает?». Осознание приходит к ней где-то к концу лета, прямо посреди «очень интеллектуального» разговора с Карлосом о том, кто же всё-таки круче Человек-паук или Человек-муравей. Парень отчего-то говорит про то, что на новый фильм про Человека-паука Мэл пойдёт, наверное, уже не с ним, а та понимает не с первого раза, о чём идёт речь. Осознание, действительно, стоит ей ещё одного невозможно понимающего взгляда от Карлоса, испорченного заказа и разбитой кружки. Бен, привычно сидящий за стойкой, подрывается с места, чтобы помочь Мэл, потому что «не трогай — ты можешь пораниться!».       Осознание приходит, и Мэл не рада ему от слова «совсем», потому что Бен смотрит на неё преданным щенком и ходит вокруг на задних лапах, пытаясь ухватить хоть частичку её внимания, по-дебильному счастливо улыбаясь, сдувает с неё пылинки. А Мэл раздражается сильно. У неё буквально аллергия на такое отношение и открытая ненависть к чрезмерной заботе. И стоило, наверное, додуматься раньше, а ещё отпихнуть от себя сразу же, так, чтобы неповадно было в следующий раз, вот только жалко становится отчего-то. Наверное, потому что у Бена к ней, по всей видимости, большая и, увы, невзаимная, ведь для Мэл его эти чувства лишь дополнительная головная боль, что-то такое, до чего жилось в разы проще. Но она молчит, позволяя тащится за ней, позволяя писать сообщения и позволяя заботиться. Ей, по большому счёту, не жалко, разве что терпение у неё не резиновое совсем.       Бен снова провожает её и снова болтает без умолку. И будь на месте Мэл любая другая, наверное, была бы счастлива. У Бена глаза ярко-голубые, голос красивый, улыбка добродушная и плечи широкие. Он надёжный очень, умный и внимательный. У него вкус на книги неплохой и времени свободного, по-видимому, завались. У них вроде бы даже интересы общие есть, да и друзья общие имеются, и музыкальные вкусы похожи. Жаль только, что у Бена вкус на людей достаточно сомнительный, судя по тому, что он ещё не сбежал от Мэл за тридевять земель. А ещё у него любовь невзаимная совершенно, безнадёжная полностью, вот только он почему-то не видит этого, и Мэл хотелось бы открыть ему в глаза, сорвать розовые очки, чтобы очнулся наконец-то, но отчего-то жаль, что она сама не «любая другая».       — Мэл, послушай, — он останавливает её на полпути до её дома, и она не то чтобы сильно рада такому раскладу. — Мэл, я давно хотел сказать, что… ты мне нравишься, — он выдыхает как-то рвано и головой кивает сам себе, словно подтверждая собственные слова. — Даже не так, Мэл, я люблю тебя, кажется.       И она вздыхает тихо, поворачивается к нему медленно, то ли давая шанс взять свои слова обратно, то ли пытаясь собраться с мыслями. Смотрит прямо ему в глаза, чувствуя, как собственная уверенность разбивается об огромную надежду в его глазах. И впору бы корить себя за то, что дала этой надежде почву, но Мэл лишь давиться своим «когда кажется, креститься надо».       — Очень зря, — говорит она глухо, удивляясь своему же голосу. — Мило, конечно, с твоей стороны, но зря.       У Мэл на глазах надежда рушится, рассыпается от её же слов. И что-то хрустит, кажется, в её руках, быть может, это она сама ломает его чувства, крепко сжимая их в своих пальцах.       — Почему? — спрашивает он.       Мэл вздыхает и почти чувствует, как своими тяжёлыми ботинками втаптывает в грязь осколки чужой надежды. Ей жаль, но горькая правда, ведь лучше, чем сладкая ложь, хотя бы потому, что у Мэл уже сил нет терпеть эту приторную сладость.       — Бен, человек я, если честно, не очень, поэтому не буду смягчать то, что сейчас скажу. Просто понимаешь, ты мне безразличен совершенно, — говорит она. — Как и все прочие. Не хочу врать и не вижу в этом никакого смысла. Пойми, твои чувства обременительны для меня, так что лучше не провожай дальше, сама дойду. Прости.       И Мэл пожимает плечами. В её диапазоне чувств любовь давно не значится, так уж вышло. Она отворачивается, не смотря на него, и уходит домой. Её сердце не обливается кровью от жалости, да и вообще не подаёт никаких признаков жизни. Она входит в квартиру и приветственно машет Иви, которая отчего-то спрашивает про Бена. Мэл рассказывает не для того, чтобы получить тонну осуждение или каплю сочувствия от подруги, а для того, чтобы больше не получать таких вопросов.       На календаре начало сентября. Мэл идёт на работу сразу после пар и снова врезается в человека на входе. Голубые глаза сверлят в ней дырку, кажется, а она лишь кивает то ли приветствуя, то ли в знак благодарности за то, что он молчит. Мэл идёт за стойку, не оглядываясь, игнорируя совершенно задумчивый взгляд Карлоса. Бен уходит, и ей, правда, совершенно всё равно. Она нанималась не для того, чтобы разрешать чьи-то личные драмы. Карлос хмыкает и смотрит на неё непонимающе, осуждающе даже и не улыбается.       А Мэл спокойно принимает заказ покупателя. Ей чужие переживания неинтересны. И вся ситуация кажется ей до ужаса смешной, но она спокойно продолжает работать, делать вид, что не произошло ровным счётом ничего, ведь так оно и есть, как ей кажется. Мэл абсолютно всё равно на всё это, если честно, она даже имени его не хотела бы знать.       Но Карлос отчего-то так не считает. Он посматривает на Мэл, не решаясь ей ничего сказать, а потом вздыхает шумно, чтобы получить злобный взор напарницы.       — Знаешь, Мэл, — говорит он, провожая её в очередной раз. А ей уже хочется закрыть уши, чтобы не слышать ничего и не знать. — Человек ты не очень.       — Знаю, — пожимает плечами и улыбается насмешливо. — Ещё как знаю.       Карлос фыркает.       — Тебе давно пора перестать жить прошлым, — говорит он серьёзно и головой качает, наблюдая за тем, как улыбка покидает лицо Мэл.       Она сжимает руки в кулаки и подавляет в себе желание его ударить. Ей впору бы кричать и плакать, но она лишь глазами сверкает.       — Тогда почему ты всё ещё здесь? — спрашивает она без особой интонации в голосе.       — Потому что я — человек хороший, в отличие от тебя. — Фыркает Карлос и уходит совершенно в противоположную от дома Мэл сторону.       А та не чувствует ничего почему-то, лишь кивает ему вслед, то ли прощаясь, то ли соглашаясь со сказанным, и идёт в круглосуточный магазин рядом с домом, покупая там длинные, узкие сигареты с ментолом, как в старые добрые времена. Мэл приходит домой, тут же натыкаясь на неодобрительный взгляд Иви, забирается на подоконник на кухне с ногами, форточку открывает и скуривает большую часть пачки за несколько часов, надеясь, наверное, на то, что задохнётся наконец-то таким необходимым дымом.       Мэл фотки в телефоне лениво листает, чтобы найти ту единственную, где она сама счастлива, где зима бушует на фоне, а она к Гарри прижимается, уткнувшись ему носом в шарф. Смотрит на неё долго, изучающее и думает о том, что Карлос, возможно, прав.       Мэл не замечает совершенно, что плачет, буквально захлёбывается слезами, когда Иви входит на кухню, чтобы отобрать у неё последнюю сигарету, закрыть форточку и усесться рядом на подоконнике, отбирая следом и телефон. Её глаза тоже сверкают мутно, то ли от жалости к Мэл, то ли от нахлынувших воспоминаний. Она прижимает подругу к себе и гладит тихонько по голове.       И Мэл не чувствует боли. Вообще ничего не чувствует, вытирая слёзы и коротко всхлипывая. Быть может, от того, что совсем не помнит, как держала Гарри за руку в последний раз. Ей жизнь не интересна совсем. Быть может, потому что в один зимний день, поздно-поздно вечером какие-то придурки решили, что напасть на гуляющую по парку пару будет хорошей идеей. Или потому, что парень бросился защищать девушку совершенно глупо и бесстрашно, напарываясь на нож. Мэл не знает, но думает, что человек она не очень, потому что даже и не попыталась что-то сделать, даже в скорую не она позвонила, позволяя Гарри умереть у неё на руках.       Мэл не замечает, как засыпает крепким сном, совсем без сновидений, и это даже обидно, ведь если бы её мучили кошмары, быть может тогда, простить себя было бы легче. Но у неё лишь глупый страх находиться ночью одной на улице, да и тот никогда не берёт над ней верх, ведь друзья пытаются всеми силами оградить её от этого, и от этого тоже отчасти обидно.       Октябрь приближается быстрее, чем ожидалось. И снова, попав под дождь, она даже не пытается спешить на работу, на которую опять опаздывает. Насквозь мокрая она заходит в кофейню, чтобы увидеть Карлоса о чём-то болтающего с Беном, сидящим снова за стойкой. Она проходит в помещение для персонала, чтобы переодеться, хотя впору бы кричать на него, чтобы убирался отсюда. Но Мэл лишь отстранёно думает, что он, верно, мазохист, раз снова сюда вернулся после того, как Мэл буквально растоптала его чувства.       Карлос смотрит на неё насмешливо-понимающе, когда она делает очередное тыквенное латте, и улыбается этой своей «я-всё-знаю» улыбкой, когда Бен пристально изучает лицо Мэл. А та не поворачивается к ним даже, не пытается послать ко всем чертям, а просто кивает себе, потому что в конце-концов она не нанималась тут разбираться с чьими-то проблемами, ей своих выше крыши.       Она не позволяет им её проводить домой и врёт, что у неё есть зонт. Натягивает капюшон от толстовки и выходит под проливной дождь. В рюкзаке покоится заявление об увольнении по собственному желанию. И ей немного всё равно на то, что она предупредила об этом только Иви.       Мэл шлёпает в своих белых кроссовках по лужам и надеется, что не намочила свои сигареты. У неё мешки под глазами огромные, и кожа кажется совсем нездоровой на фоне высветленных почти что до белого волос. У неё в диапазоне чувств только ненависть да жалость с раздражением и обременительное настоящее почти что отпущено. У неё сроки сдачи работы в университете горят и прошлое спрятано в памяти за сотней крепких замков. А ещё у неё в рюкзаке рядом с увольнительной — билет на завтрашний автобус с заявлением об академическим отпуске. И на душе неожиданно спокойно.