Goods Dreams

Пиклз беспокойно ворочался, пытаясь отойти ко сну. Он страдал от бессонницы три дня подряд, что уже порядком задолбало. Обычно у него не было проблем с впадением в коматозное состояние; поздний ужин из бурбона отлично этому способствовал. Но в последнее время нужного действия на рыжего бога метала он почему-то не оказывал. В его голове засели одни и те же мысли, кружась, как ураган, и не давая спать ночами. Стоило Пиклзу закрыть глаза, как перед ним возникали образы родителей с неодобрительными ухмылками, в их взглядах читалось лишь разочарование. В последнее время к ним прибавились ещё и навязчивые мысли о чистейшей ненависти к его старшему брату, прочно засевшие в черепушке. Сет, прямо скажем, был ублюдком и причиной опасного пристрастия Пиклза к различным психотропным веществам. Даже в возрасте шести лет, когда его брат сжёг гараж и свалил вину на него, Пиклз справился благодаря алкоголю. Позже к нему добавились штуки потяжелее, а тем временем Сет пытался поиметь как можно больше выгоды с успеха младшего брата. Пока карьера талантливого музыканта процветала, Сет грелся в лучах родительской гордости, которая, по логике, должна была быть обращена к Пиклзу. Но тот уже давно уяснил, что не имело значения, насколько успешным или богатым он был, он навсегда останется сыном номер два. Беспокойный ударник перестал ворочаться и включил свет. Теперь он пялился на высокий потолок, наблюдая за медленным вращением потолочного вентилятора, и все глубже погружался в раздражение от чувства усталости, но невозможности отдохнуть. Это вызывало какое-то полулихорадочное состояние, по его брови стекали капли пота. Простынь прилипала к спине, сердце билось слишком часто. Он приподнялся на локтях и потянулся за пультом, чтобы переключить режим вентилятора. Он почувствовал дуновение свежего прохладного воздуха на лице и груди. Вздохнув и вернувшись в исходное положение, Пиклз размышлял, какую из его любимых расслабляющих техник лучше применить, чтобы поскорее очутиться в тёплых объятиях Морфея. И вдруг он вспомнил про свежую доставку конопли этим утром. Когда он заказал Чарльзу «реально хорошую, забористую дурь, которую реально трудно достать», он полагал, что состарится лет на пять, пока она придет. Однако у Чарльза были «особые методы», и заказ пришел через день. Черт его знает, сколько людей погибло, пытаясь достать эту дрянь. Ай, похер! Ударник пожал плечами и открыл шкаф. На верхней полке лежал ряд аккуратно свернутых косяков, готовых к использованию. Он ухмыльнулся и сказал сам себе: «Ага! Мечта стала явью, старина Пиклз! Заранее скрученные и вся херня!» Он вытащил один нетерпеливо, сунул в зубы и начал копаться в другом ящике в поисках зажигалки. Как только она была найдена и косяк был успешно зажжен, рыжий упал обратно на подушки и облегчённо вздохнул, чувствуя, как его лёгкие заполняются дымом. Куря свою «элитную» марихуану, он чувствовал, как теплое чувство растекалось по его телу, от макушки головы до кончиков пальцев. Он с улыбкой наблюдал, как колечки дыма подниматся к потолку. Вокруг них была странная переливчатая аура. Почти гипнотическая. Для Пиклза это было блаженство. Ничто не могло его ранить, пока он был в таком состоянии, пусть оно длилось недолго. Болезненные воспоминания прошлого и все тревоги о будущем выключились. Он чувствовал себя свободным. Скурив косяк до конца, ударник сделал умственную зарубку высказать свое уважение Чарльзу за охеренную передачку. Робот хорошо справляется. Пиклз потушил косяк о шкаф и выкинул его остатки куда-то в глубину комнаты. Окурок столкнулся с пустой бутылкой из-под пива, вызывая протяжный звон, который, казалось, длился вечно, ведь чувства Пиклза теперь обострились. Он непринужденно завернулся в одеяло и наслаждался остатками кайфа. Каждый вдох приносил глубокое чувство комфорта, и кровать под ударником как будто исчезла. Плавающее чувство оставалось с Пиклзом, пока он, наконец, не начал отходить ко сну с расслабленной усмешкой на лице. *** Спустя несколько минут после того, как он поддался сну, гулкий стук в дверь нарушил умиротворение комнаты. Ударник вздрогнул и распахнул глаза, когда стук перерос в паникующие удары. Он сел, нахмурив брови и потирая рукой шею. Свободно-плавающее чувство пропало и сменилось сочетанием опьянения и раздражения. Весь его тяжкий труд для расслабления пошел насмарку из-за какого-то придурка, пытающегося повторить его ударную партию на двери в черт-знает-сколько-часов-ночи! «ЧТО?!» — крикнул Пиклз, и стук прекратился. Ему было плевать, даже если произошла авария, несчастный хуесос по ту сторону двери очень сильно огребет. «Пикл?» — спросил тихий голос. «О господи», — пробормотал Пиклз, когда дверь открылась и пара покрасневших льдисто-голубых глаз стала оглядывать комнату. Красные покрытые пятнами щеки свидетельствовали, что Токи плакал, а трясущиеся руки на двери — что у него определенно был кошмар. «Может я войти?» — пропищал Токи. Не дожидаясь разрешения, ритм гитарист юркнул за дверь. На нем были одни голубые пижамные штаны. Обычно опрятные, длинные каштановые волосы были растрепанными и свисали на мокрое от слез лицо. Пиклзу не хватило духу наорать на жалостливое создание перед ним, несмотря на все свое раздражение. — Чё тебе надо, Токи? — ровно проговорил ударник, потирая переносицу. — Мне присниться кошмар. Извини, Пикл, я сначала пойти к Сквизгаар, но он быть занят. — Так что ты решил подоставать меня. Пиклз сделал мысленную зарубку лично «поблагодарить» Сквизгаара за организацию секс-фестиваля с бабульками как раз в ночь страшных снов. Пиклз прекрасно знал, что Токи часто снились ночные кошмары, красочное описание которых слышал на следующий день от Сквизгаара. Токи часто стучался в комнату старшего гитариста, когда его сны становились слишком реалистичными и, как нетрудно догадаться, соло-гитариста это порядком задолбало.  — П-п-пожалуйста, Пикл, может я остаться с тобой на ночь? — запинаясь, сказал Токи, — Только у тебя был включенный свет. Я не хотеть оставаться один сейчас и дэто быть очень страшный сон-  — И почему у тебя никогда не бывает хороших снов, а, Токи?! — перебил Пиклз, сев на кровать и опустив голову — Почему ты не можешь тихо-мирно спать и не мешать людям сука расслабляться?! Или самому блять понять, как решать свои собственные проблемы! Пиклз не осознал, насколько резкими были его слова, пока не поднял голову и не увидел, какое действие они оказали на ритм-гитариста. Из глаз Токи опять покатились слёзы, и он уже развернулся к выходу из комнаты. Пиклз вздохнул, почувствовав укол вины. Он не хотел так задевать Токи, но согласитесь, тот выбрал крайне неудачное время.  — Боже, Токи, подожди! Блять, прости, чувак. Я себя повел как сволочь. Мне тоже не очень хорошо спится, знаешь, — шатен посмотрел на него своими знаменитыми щенячьими глазками, глядя в которые, даже самый жестокий тиран не смог бы сказать «нет».  — Иди сюда, — Пиклз похлопал по кровати рядом с ним.  — Правдый, Пикл? — воскликнул смущенный Токи.  — Правдый-правдый, иди рассказывай про свой сон, пока я не передумал!  — Спасибо, Пикл, — поблагодарил облегченный норвежец и залез на кровать рядом с рыжим. Токи чуть успокоился, но его дыхание все ещё было неровным из-за испуга. Пиклз бросил взгляд на прикроватную тумбу и размышлял, стоит ли поделиться своей травой с Токи, но все же решил не рисковать. «Эта хрень слишком забористая для Токи, скорее всего отправит его в открытый, мать его, космос» — подумал он. Несколько секунд музыканты сидели в тишине, которую нарушали лишь шумные вздохи Токи. Тот притянул колени к груди и уставился в одну точку. Пиклз понял, что слова из норвежца придется чуть ли не клещами вытягивать. Но чем быстрее тот заговорит, тем быстрее появится шанс на продолжение привычной борьбы за сон. Опять.  — Так… Ты расскажешь мне о своем сне или мне это из тебя выбивать придется? — спросил Пиклз. Токи неловко поежился и пробормотал что-то, что рыжий не смог разобрать.  — Говори погромче, малой. Ты же знаешь, что я уже старый. Токи чуть повеселел и взглянул на ударника.  — Ты не старый, Пикл!  — По сравнению с тобой я динозавр!  Токи хихикнул над заявлением Пиклза. С облегчением заметив улыбку на лице норвежца впервые за все время, что тот находился в его комнате, Пиклз повторил вопрос.  — Мой родители, — ответил Токи, — дэто всегда мой родители. Ночной кошмары больше похож на прелевуиченный воспоминания из мой детства.  — Ты имел ввиду «преувеличенные», — поправил Пиклз.  — Я так и сказать, «превелуиченный», — Токи не заметил ухмылку на лице Пиклза и продолжил, — я выполняет свои обычные обязанности. Ты знать. Перетаскивать камни и укладывать их. Складывать дрова для камин симмертично. Убирать снег.  — Да-да, я понял, Токи, — нетерпеливый ударник уже знал список мучительных обязанностей Токи от его «любящих» родителей.  — В любой случай, в следующий момент, — продолжил норвежец, — мой родители стоять надо мной. Они даже выше, чем я помнить, и их глаза, у них нет глаз! Просто пустой дырки на месте глаз, и из них течет кровь как слезы, — дыхание Токи участилось, и лицо побледнело от страха.  — Они говорить, что на мне есть демонический чары и меня надо держать подальше от благочестивых людей!  — Благочестивых? — перебил Пиклз, морща нос из-за странного слова.  — Да, так мой отец называть хороший люди, который попадает в рай.  — Аа, точно! Продолжай, чувак.  — Они говорить, что из-за мой дьявольский магия их глаза исчезать, но я не виноват в это! Я знает, что не виноват! — Пиклз успокаивающе положил ему руку на плечо и кивнул головой, — А потом мой отец брать меня за шиворот и тащить в Дыру Наказаний! В этот момент Пиклза передёрнуло. Не только мрачные фигуры Аньи и Аслауга Вортуз встали перед глазами, но и подслушанная от Твинклетитса сказка о Дыре Наказаний пробирали до дрожи.  — Когда мы доходит до вершина, моя мать уже есть там. Она говорить, что я больше никому не причинит вреда и даёт мне пощёчину. И тогда. Тогда… — Токи прервался и глубоко вдохнул. Шатен, похоже, был на грани слёз, но сдерживал их и храбро продолжал свой рассказ, — Мой отец читать отче наш, и мать открывать люк. Потом мой отец хватает меня за майка обеими руками и… И… — ладонь Пиклза крепко сжимала плечо Токи, из глаз последнего опять покатились слёзы.  — Все в порядке, — тихо пробормотал рыжий, пока Токи собирался с силами, чтобы закончить.  — Он толкает меня и я падает головой вниз, Пикл! И темнота! Она меня забирает! Становится все темнее и темнее! И я слышать громкий страшный смех перед тем, как удариться о землю! Пиклз услышал достаточно. Он убрал руку с плеча Токи и обернул руки вокруг его спины в успокаивающих объятиях. Всхлипы Токи переросли в громкие рыдания, и он уткнулся в грудь Пиклза. Ударник стоял на коленях и держал Токи в тёплых объятиях, гладя по мягким волосам. Пиклзу было плевать, что это самая небрутальная вещь на свете. И ещё больше плевать на правило Дэтклок «всем поебать» в ту секунду. Он представил себе неодобрительно нахмурившегося Нэйтана в дверном проёме. Но Токи это было нужно. Ему нужно было почувствовать, что есть хоть кто-то, кому не все равно, и если этим кем-то должен был быть Пиклз, пусть будет так. Они так и сидели, пока всхлипы Токи не превратились в тихое сопение. Пиклз медленно отстранился. Он хотел ободряюще улыбнуться, но вместо этого скривился при виде длинющей сопли, конец которой прилип к его груди.  — Фу блин. Рыжий сдержал рвотный позыв, обернулся и достал упаковку салфеток с тумбочки. Он взял несколько и упаковку отдал Токи. Пиклз вытерся и бросил сопливые салфетки на пол; Токи вытер лицо, оставив на нем красные пятна. Парень выглядел лучше после эмоциональной разрядки, теперь он мял в руках сопливую салфетку и тихо всхлипывал раз в несколько секунд. Убедившись, что Токи успокоился, Пиклз решил идти дальше.  — Токи, теперь последнее, что я хочу делать, это опять тебя успокаивать. Я не хочу, чтобы моя комната выглядела так, будто в ней Лизун танцевал танго! — детский смешок убедил Пиклза, что он может продолжить, — Это был всего лишь сон, чувак, но я понимаю, что это было очень реалистично из-за всего того дерьма, через которое ты прошел по вине этих придурков. Хорошо, что твой отец сдох, иначе я бы его отделал так, что он срал бы через рот! То, во что они верили, неправильно! Ты хороший парень, Токи, и пока ты будешь дальше идти по жизни, воспоминания будут все легче, понял? — Токи поднял на него глаза.  — Обещает? — всхлипнул он.  — Обещаю. В тот же момент медвежьи объятия неожиданно сильного норвежца вышибли воздух из лёгких. Пока Токи уткнулся носом ему в грудь, лицо ирландца медленно краснело от смертельной хватки.  — Не. Могу. Дышать! — просипел он. Токи резко отпустил и Пиклз глубоко вдохнул живительный кислород.  — Прости, Пикл.  — Да все нормально, — Пиклз не удержался и с улыбкой потрепал его по голове, — Тебе лучше?  — Йа.  — Хорошо, — сказал Пиклз, зевая. — А, знаешь что? Пошло оно все нахер, мне надо выпить! — он наклонился под кровать и вынырнул с уже открытой бутылкой пива.  — Хочешь? — Токи отрицательно покачал головой, но улыбнулся тому, насколько типично для ударника иметь запас бухлишка под кроватью. Пиклз приложился к бутылке и вздрогнул от удовольствия, пока алкоголь стекал по пересохшему горлу.  — О да, так-то лучше. — У меня бывает и хороший сны, Пикл.  — Что?  — Ты спрашивать, бывает ли у меня хороший сны и у Токи их много. Они не всегда грустный. У меня их просто мало в последний время. — Токи, похоже, вернулся к своему обычному жизнерадостному настроению, упоминая «хороший» сны, и Пиклз не хотел просрать момент и вернуться к слезливо-сопливому началу. Он решил, что поддерживать его положительный настрой — это лучшее решение.  — У тебя есть любимый?  — Нет, они все классный. — Токи отвёл взгляд и уставился в пол, стыдливо потирая руку. Красные следы от слёз сменились смущенным румянцем. Было явно, как щербинка между зубов Мердерфейса, что у парня есть любимый сон, и он просто стесняется рассказать о нем.  — Ну давай, чувак. Тебя никто за язык не тянул, договаривай.  — Он не брутальный. Ты будет надо мной смеяться.  — Да похер! Ребят тут нету. Тут только ты и я, и обещаю, я никому не расскажу. — приободрил его ударник, указывая горлышком бутылки на него.  — Нууу… Мой самый хороший сон это тот, в который я… — Токи зажмурил глаза и пропищал последнее слово, — Летает. Пиклз не сдержал улыбки. И продолжал улыбаться, когда Токи поднял на него глаза.  — Видит, я же говорить, ты смеяться над Токииии! — завыл брюнет, закрывая лицо руками.  — Чувак, ты шутишь?! Это же ахуенно! — воскликнул Пиклз, возбужденно подпрыгивая на месте.  — Ты правда так считает? — спросил Токи, раздвигая пальцы, чтобы взглянуть на ударника.  — Ага, чувак! Давай, расскажи мне о нем! А, щас, секунду. — Пиклз приостановил обсуждение «хороший» снов и залпом прикончил оставшуюся половину бутылки, полезное умение для алкоголика со стажем. После громогласной отрыжки, которая, как ему хотелось верить, напоминала львиный рык, Пиклз запустил бутылкой в другой конец комнаты. Как только раздался звон стеклянной тары, разлетевшейся на миллион блестящих осколков, ударник повернулся обратно к Токи.  — Клокатир завтра уберет. Прости, так на чем ты остановился?  — Ну, сон всегда начинаться одинаково. Я стоит на заснеженный холм, недалеко от места, где я вырос. Передо мною лишь леса и луга, покрытый снегом. Все что хочет Токи — достать руками верхушки деревьев, так что я протягивает руки, — лицо Токи было безэмоционально и взгляд расфокусирован, как будто он сейчас находился не здесь, а в том самом сне, — а дальше я чувствовает холодные снежные ветки верхушек деревьев своими пальцами. Я смотрит вниз и видеть, что мои ноги висеть в воздухе и я всегда так счастлив, что парит над деревья и поднимается все выше и выше. Я поднимается так высоко, что я рядом со звёзды и все такое маленькое подо мной. Деревья, которые я только что трогать, выглядит как точки. И животные на лугах как посыпка на кексик. Я так счастлив, что делает свой любимый штука и летит вниз и вращается одновременно. Я знает, что улыбается во сне, потому что я просыпается с улыбка. О, Пикл! Дэто так здорово! Я хотеть бы чувствовать себя так всегда, потому что никто не может мне делать больно, пока я летает. Я чувствовает себя свободный! Пиклз был так поглощен рассказом Токи, что, сам того не заметив, просидел все это время с открытым ртом. Ударник сидел по-турецки и напоминал мальчика, слушающего военные истории своего дедушки. Но, выйдя из транса, Пиклз осознал, что они с Токи не такие уж и разные. Ясное дело, он не сталкивался с такой жестокостью, как младший гитарист в детстве, но казалось, что Токи использует сон про полет как возможность сбежать от всей боли и страданий, с которыми он столкнулся за столь короткую жизнь. Почти как Пиклз тянулся ко всякой дряни, лишь вспоминая унижения от своих родителей. Хотел бы он, чтобы это было так же просто, как уснуть, но наркотики и алкоголь были следующим пунктом в списке эффективных средств. — Блять, чувак, ты хоть понимаешь, сколько наркоты мне надо принять, чтобы почувствовать хоть малую толику того, что ты сейчас описал? А ты можешь просто лечь в кроватку и ПУФ! — ты там! У тебя прям настоящий дар, — зачарованно проговорил Пиклз с лёгкой ноткой зависти.  — Нет, в последний время я не попадает туда, — вздохнул Токи, — И что ты имеет ввиду? Все так делать. У тебя бывает хороший сны, Пикл? Пиклза ошеломил вопрос гитариста, он грустно посмотрел на кровать, — Ну не совсееем… — Да ладный, Пикл, — умолял Токи, — ты уговорить меня рассказать мой!  — Неее. В этот момент ударник лег на спину и повернул голову, чтобы избежать взгляда Токи, и сложил руки на груди, — Нечего там рассказывать.  — Я уверен, что дэто есть очень классный, интересный сон, который-  — Нечего мне рассказывать, чувак, чего непонятного?! — резко перебил Пиклз и повернулся, широко распахнув глаза и нахмурив брови, — Нечего рассказать, потому что… — он остановился и глубоко вздохнул, после чего перестал хмуриться и снова погрустнел, — У меня не бывает снов, окей. Вообще. Ни плохих, ни хороших.  — Что дэто значит, Пикл? — смутился Токи, глядя на меланхоличного ударника. Пиклзу не хотелось объяснять, но он понимал, что это было бы нечестно по отношению к Токи, которого он уболтал рассказать про свой сон. Его неспособность видеть сны проявлялась ещё когда он был маленьким мальчиком, когда он понял, что жизнь — это парад всяческого дерьма. Он не знал, связано ли это с его депрессией или нет, но пустые ночи без снов проследовали за ним и во взрослую жизнь. Но он сам был непрочь послушать смешные истории других о плавании в шоколадных реках и потере зубов.  — Всмысле я засыпаю, что с недавнего времени — неебический труд, и нет ничего, кроме темноты. Можно подумать, что я гоняюсь за розовыми слониками верхом на радуге после всего бухла и дури, что я принимаю. Но нет! У меня нету самой обыкновенной человеческой способности! — Пиклз злился сильнее с каждым словом, — Ты даже не представляешь, как я хочу сбежать от всего дерьма, с которым сталкиваюсь каждый ебаный день! Или от боли, которую мне причинил мой брат-уебок! Эту простую вещь может сделать любой обычный высерок, и каждую ночь они забывают, насколько у них хуевая жизнь! И меня тошнит от факта, что я не могу того, что может любой обрыган! — он отвернулся от Токи и обдумывал, сколько бутылок пива придется вытащить из-под кровати, чтобы подавить свой взрыв эмоций.  — Пикл, ты плачет?  — НЕТ! — визгливо ответил рыжий, — Я в полном порядке! — он быстро протер глаза и повернулся обратно к Токи.  — Видишь: не плачу! — Пиклз и сам понимал, что не сможет скрыть слёз. Токи иногда тупил, но точно не был идиотом. Красные пятна под глазами, такие же, как у шатена, были прямой уликой. Токи с сочувствием смотрел на ударника, с слегка приоткрытым ртом.  — О, Пикл. Неудивительно, что ты принимает столько наркотики. Так грустно. Пиклз опять лежал на спине, наблюдая за вращением потолочного вентилятора. Несколько дредов прилипло ко лбу, под глазами залегли глубокие тени, что было явными знаками усталости ударника от отсутствия снов.  — Я употребляю по многим причинам, Токи. И не надо меня жалеть. Думаю, это наказание за что-то или тип того, не знаю.  — За что тебя наказывать? Ты не сделать ничего плохого. Все знать, что ты есть хороший человек, Пикл.  — Это не так.  — Дэто так! Ты заботиться о все мы, даже о Нэйтанс! Но только не говорит ему, что я это сказать. — Пиклз не смог сдержать смешка. Картина здоровенного вокалиста, которому надо было напоминать, что не стоит вести себя, как придурок, была довольно забавна. А потом до Пиклза дошло, что это происходит довольно часто. Как и напоминание Мердерфейсу, что оставлять охотничьи ножи на дне общего джакузи — тупо и раздражающе.  — И самое важный, что ты как старший брат для Токи, — улыбка на губах ударника сразу же потухла. Он понимал, что Токи не хотел его обидеть, но слово «брат» и все, что было с ним связано, вытаскивало из сознания образ гаденько лыбящегося Сэта. — Ты присматривать за мной, когда я присоединиться к Дэтклок. Я всегда бояться, что вы подумает, что Токи недостаточно хорошо играть. Но ты мне сказать, что я хорошо играть. — губы рыжего опять растянулись в кривоватой улыбке. Его мысли вернулись к молодому ему и ещё более молодому Токи, сидящим на полу бюджетной версии Мордхауса и разучивающим хитрые аккорды, пока младший гитарист не выучил их наизусть.  — Ты всегда за меня, когда Мойдафейс и Сквизгаар издеваться надо мной. Помнишь, как ты назвать Мойдафейса, когда он обозвать меня ленивый кусок дерьма?  — Кажется, что-то вроде «жирный, вонючий кусок кала, который не отлипает, сколько бы раз ты не нажал на смыв». Токи заливисто рассмеялся, слишком заразительно для Пиклза. Тот тоже не сдержал смеха, вспоминая матюкающегося басиста, швыряющего случайно попавшиеся на пути статуэтки и картины, побежденно удаляясь в коридор.  — Ты помогать Токи так много раз. Пора Токи помочь тебе, — торжественно произнес гитарист, — Я поможет тебе найти твой сны, Пикл.  — Токи. Окей, смотри: даже если возможно «найти» мои сны, как ты говоришь, ты и правда думаешь, что… Токи?.. Что ты делаешь?! — прервался Пиклз, когда норвежец улёгся рядом с ним и положил голову ему на плечо. (А потом они поебалис. Лол нет, не так все было) (Ноу хомо)  — Я поделится свой сон с тобооой, — пропел Токи, уткнувшись носом в ударника и ложа свободную руку ему на живот.  — Что?! — Пиклз поднял обе руки, пока Токи устраивался поудобнее, не зная, куда их деть.  — Ты может взять кусок моего сна, Пикл. Положи свой голова на мой и когда ты уснет, мой сон будет твой сон тоже. Пиклз с трудом сдержал смех.  — Токи, я не думаю, что сны так работают.  — Откуда ты знать?! — Токи гавкнул на рыжего, — У тебя никогда не быть сон! А у меня они быть всегда, так что я знать о них больше, чем ты! Твердо поставленный на место «экспертом по снам», Пиклз закатил глаза и побежденно вздохнул.  — Окей, ладно, — сказал он, аккуратно опуская руки назад. Ударник медленно, даже неловко положил руку на Токи.  — Только что обнимашки не быть для тебя проблема, — прокомментировал гитарист этот внезапный взрыв мачизма.  — Ты был расстроен! Это другое! Это ну тип, из-за…  — Любвииии! <3 (А потом они поее… Ладно-ладно, все) Съежившийся Пиклз стиснул зубы и зажмурил глаза, когда Токи закончил его реплику не тем словом.  — Блять! Не делай эту ситуацию ещё страннее! А если кто-то войдёт, что ты ему скажешь?  — Что мне показалось, будто у тебя перезодеровка и я проверял твой сердецебиение чтобы понять, что ты не умирает, — объяснил брюнет, натягивая на них обоих одеяло.  — Правильный ответ, — Пиклз устроился поудобнее и положил свою голову на голову Токи. На самом деле это было довольно приятно, и он в кои-то веки почувствовал сонливость. Такую сонливость, что он даже не нашел в себе силы протянуть руку, чтобы выключить светильник.  — Пикл?  — Мм?  — Спасибо, что помогает мне. — Нет, спасибо тебе, что помог. А теперь закрывай глазки и спи, мелкий придурок. Тут же появилось то самое плавающее чувство, и Пиклз провалился в крепкий сон. *** Несколько часов спустя Пиклз проснулся с потрясением. Что-то случилось. С широко распахнутыми глазами он пытался понять, что вырвало его из сна. Он упал. Нет, он на бегу врезался во что-то. Нет, он не бежал, но сильно ударился головой. Сбитый с толку ударник поднес руку к лицу, потирая пирсинг в бровях, и гадал, с чем столкнулся. Ствол дерева… Нет, ветка дерева встала у него на пути. Он ощупал лоб, ожидая почувствовать порез или хотя бы шишку, из-за которой он вырубился. Но там ничего не было. Ни крови, ни разрыва, ни даже боли при прикосновении к тому месту. «Дурацкая ветка, мать ее, надо же было появиться как раз тогда, когда я пытался сконцентрироваться!» — подумал он, — «Тут ещё Токи говорит, как у меня классно получается летать, а потом эта грёбаная-» — Пиклз приостановил поток мыслей и широко распахнул глаза. До него наконец дошло, что ему приснился сон, причем довольно яркий. И не какой-то бред, а тот самый сон про полет. Пиклз не мог решить, что его поразило в этом больше: то, что он увидел сон впервые за всю свою жизнь, или то, что он во всех подробностях соответствовал сну Токи про полёт. Заснеженные деревья; звёздная ночь над норвежской долиной; восторг от наблюдения за маленьким миром внизу. Никакой боли прошлого, никаких тревог будущего. Только он и Токи, хихикая, носятся по ночному небу. Все, что рассказывал парень, было правдой. Пока ударник не попробовал тот трюк с полетом вниз и вращением и не врезался в ветку дерева. Стараясь не двигаться, он взглянул на Токи. Тот мирно сопел, положив голову ему на плечо и широко улыбаясь. Техника снов маленького дурня сработала. «Ебушки-воробушки! Токи, должно быть, грёбаный колдун! Как он это сделал?» — подумал смятенный ударник. Может, родители Токи и были правы. Может, в нем действительно дьявольская магия. Но у парня было такое умилительное очарование, что он никак не мог быть злым. В любом случае, он был особенным. Из-за магии или чего-то другого. И Токи был прав. Они были братьями, и сейчас это слово не вызывало неприязни. С ним теперь появились новые ассоциации. Ударник понял, что быть братьями — это не соревнование, в котором призом было родительское одобрение, и не поливание друг друга дерьмом; да и в случае с Сетом исход был всегда один. Братья должны заботиться друг о друге и помогать друг другу, вот как сейчас Токи помог ему, в реальности или стране сновидений. Не было смысла пытаться наладить отношения с Сетом, поезд уже давно ушел. Но с Токи, и остальным Дэтклок, у него была особая связь. Но боже их упаси сказать об этом вслух. Чувства для пидров. Пиклз ещё раз взглянул на Токи. Тот по-прежнемк улыбался. «Наверное, все ещё летает», — заключил Пиклз. Не желая оставаться в стороне от веселья, Пиклз вернулся в исходную позицию, положив голову на Токи и обняв посильнее. «Мелкий придурок», — зевая, подумал ударник, — «Я его завтра отделаю за то, что он установил ветку именно там» — Пиклз улыбнулся, отходя обратно в мир сновидений.