Это был ее последний полет.
***
Сынчоль устало потирает переносицу, после чего поправляет съехавшие очки и снова пробегает глазами по буквам на экране. Это дело досталось ему уже давно, и с того момента он все еще не сделал там ни одной пометки. На самом деле даже его начальство считало, что пора бы просто уже замять все это или передать кому-нибудь более опытному. Конечно, это не могло не задевать Чхве и его гордость. Наверное, поэтому каждый вечер он снова и снова перечитывал ничего не говорящие ему имена, пытался найти связующую нить между всеми этими людьми и понять. Понять, как человек мог настолько хорошо все спланировать, чтобы полиция за несколько лет не сдвинулась ни на миллиметр. Чоль хотел бы познакомиться с ним и пожать ему руку. Вот так взять и похвалить за старания, потому что их явно было не мало вложено. Он бы улыбнулся и сказал:«Хорошая работа».
***
— Ты всё ещё пытаешься найти виновного? Он вздрагивает, когда чувствует, как холодные пальцы выводят узоры на его спине. У него самого кожа горячая — компьютер, работающий, кажется, 24 часа в сутки, намеревает вот-вот взорваться (даже клавиши уже горят под подушечками пальцев), а еще почему-то окна все закрыты. Сынчоль это замечает только в этот самый момент, после такого неожиданного контраста. Духота вскруживает голову. Или это любовь? Детектив запрокидывает голову, как раз устраивая ее на плече у юноши. Джонхан, его молодой человек, взъерошивает ему волосы и просит передохнуть. — И я обязательно найду, Хани. Это уже стало делом моей жизни. Младший молча кивает и улыбается. — Я верю.***
— Вау, ты что, раскрыл какое-то дело сегодня? Прямо светишься. Джонхан наконец отрывает взгляд от кассы и смотрит на Сынчоля, поправляя фартук. Рабочие часы уже закончились, но перед закрытием ему еще нужно выполнить чуть ли не целый обряд. Только после огромного набора действий можно будет благополучно закрыть дверь. — Я напал на след, Хани. Я стал ближе к разгадке. Юн бросает свое занятие и бежит к старшему. Обвивает руками его шею, чуть ли не виснет на парне, целует и без конца восторженно повторяет: "Это чудесно!". Сынчоль притягивает его к себе еще ближе, хотя, казалось бы, больше некуда уже, выглядит гордым собой. Младший обеспокоенно шепчет "Только не заиграйся. Будь осторожен", а тот смеется, говорит, что уж точно не погибнет, пока дело это не раскроет. Джонхан резко мрачнеет, утыкается носом в чужую шею и тихо так всхлипывает: — Я же серьезно. Чхве касается его лба губами, обнимает крепко-крепко и шепчет: — Буду. Обязательно буду. Обещаю. А теперь пошли праздновать. Я сегодня хочу хорошенько повеселиться, нечего вешать нос. Юн ещё пару секунд сжимает ткань чужой рубашки, после чего уже с улыбкой идет за ключами, чтобы можно было закрыть дверь.***
— Чоль, ты любишь цветы? Вопрос разрезает тишину, и старший удивлённо смотрит на Джонхана, который его задал. — Чего это так вдруг? — Просто интересно. — Не то чтобы я их любил. Но ты их любишь, а значит и я тоже. Такой ответ подойдёт? — Нет. Если честно, цветы у меня вызывают отвращение. Я начинаю их ненавидеть. — Хочешь сменить работу? — Очень. Она не даёт мне дышать.***
Сынчоль чувствует, что он всё ближе к разгадке. Почему-то эта новость больше не приносит ему радости, скорее тревожное чувство. И оно не мимолетно: преследует его постоянно. Он закрывает глаза и думает о том, что его ждет что-то плохое. Что он зря во всё это ввязался. Но потом снова открывает их, смотрит на лицо спящего Юна и чувствует спокойствие. Тот будто знает, что старшему неспокойно, и переплетает их пальцы. И этот момент очень много значит для каждого.***
Чхве задыхается от собственных мыслей. У него руки трясутся лихорадочно, пока сжимают мобильник. Он не может нажать ни на одну цифру. Чувствует себя ужасно, паршиво. Возможно, преданным. Возможно, очень глупым. А еще даже гордым. Он так долго крутился вокруг да около, но ответ и правда был прямо перед его носом. Сынчоль хватается за голову и пытается придумать хоть что-нибудь. Он не знает. Не знает, что же ему делать. Дышать тяжело то ли от волнения, то ли от того, что так жарко в комнате."Чоль, ты любишь цветы? "
Он надеется, что ему приснилось. Делает глоток воды, щипает себя за руку и хлопает по щекам, но в голове все ещё одно и то же умозаключение. В дверь звонят. У Чхве сердце, кажется, останавливается прямо в эту секунду. Он вскакивает резко, чуть ли не вырывает волосы на своей голове, подходит неуверенно и смотрит в глазок. Никого. Он выдыхает, сжимая дверную ручку. А потом чуть не падает.На полу лежит букет.
Сынчолю ужасно хочется кричать. Он в ужасе. Паника накрывает его разум, и все что может детектив — безостановочно доставать вещи из шкафа. Приходит осознание — на это нет времени. Он бежит к окну, намереваясь выпрыгнуть, но оно закрыто. Поэтому так тяжело сделать вдох? Поэтому так давит на горло?"Только не заиграйся"
Сынчоля больше не держат ноги, когда он замечает вазу с цветами на столе. А вот и на подоконнике ещё. И даже около компьютера. Расцветали все это время перед его глазами. Джонхан принёс их совсем недавно. Буквально только что заходил и говорил, что им не хватает чего-нибудь красивого в квартире. Как Чхве не заметил в нем ничего странного? В его поведении? В голосе? Сколько Юн обрабатывал это, чтобы столько времени водить за нос? Он лежит на полу и думает только об одном. Слёзы льются по его щекам, когда открывается дверь, и старший видит ботинки. Он знает, чьи они. За маской ничего кроме глаз не видно. Глаз, в которых всегда был добрый огонёк, а теперь... Он ведь смотрел в эти самые глаза каждый день, смотрел в них, когда признавался, когда говорил, что хочет каждое утро просыпаться не один, когда... Да всегда. Каждую минуту и секунду, что они были рядом. — Хорошая работа, Чоль. Ты отлично постарался. Джонхан знает, что именно в эту секунду сердце Чхве остановилось. Он шепчет, что ему жаль, что Сынчоль так и не изменился и продолжал держать окна закрытыми каждый вечер, что только он сам был тем, кто действительно заигрался, потому что он собирался убить его ещё очень-очень давно. Юн наконец открывает окна нараспашку, разбивает вазу с злополучными цветами и обнимает бездыханное тело. Он крепко сжимает такую родную руку и закрывает глаза. — Умирать вместе не так страшно, Чоль, верно? По собственному запястью стекает кровь. Он знает, как яд убивал Сынчоля. Потому что порезал вены осколком той самой вазы. Его работа не просто не давала ему дышать. Она забрала его последний вздох.