Нож и ветер

      Я знаю, куда вечером, почти бездушной ночью, приходит ветер, потому что я тоже туда прихожу. Я видела его совсем близко. У меня не было ни ножа в юбке, ни цепи на шее, чтобы отпугнуть его, но он не подошёл и не убил меня. Он почти на меня не смотрел, но когда смотрел, улыбался.       Он был совсем похож на человека. Я видела его раньше, когда ведьма пускала по блюду яблоко, чтобы показать нам мир. В железном блюде он отражался, как война, тёмно и без единой человеческой черты. Лицо у него было скрыто, голоса не было слышно, только дети вокруг меня вскрикивали в страхе.       Ведьма сказала, что он развязал войну и убил королеву. Что он много людей убил, и наших людей тоже много. У нас многие хотели убить его тоже, даже те, кто готов был кричать от страха. Я не знаю, чего я хотела и чего хочу. Никогда не знала.       Я боюсь ходить в поле и на холм, потому что у меня нет ни ножа, ни цепи на шее, но она и не защитит меня. Мать и ведьма говорят мне носить железную цепь, потому что она отпугивает волшебство. Из-за железа здесь нет ветра. К маленьким детям, которые все носят цепи, не приходит ветер и не улыбается им, и в округе совсем нет ветряных мельниц, только водяные.       Там, куда я прихожу, нет железа, и я не приношу его с собой. Ветер приходит каждый раз, когда я там. Может, чаще. У ветра нет ножей, и он не пытается душить меня или звать волшебство, чтобы меня убить. Он не говорит со мной, и я не говорю с ним. Я не знаю, зачем он здесь, но он не убил ещё никого.       Мать пришивает маленькие железные вещи мне на юбки. Что это, пуговицы или бусины, я не знаю, мне не видно, и в руки мне их не дают. Я отнимаю у матери свои юбки, потому что другие девушки делают так же, и говорю ей те же слова, что они говорят. Мать думает, я совсем взрослая.       На другой день она даёт мне нож, и я думаю, класть ли мне его в юбку, когда я пойду к ветру.       Ведьма говорит на площади со всеми молодыми, которых ей удаётся созвать. Я не знаю, нужен ли ей ученик, и она, верно, не знает.       Она говорит нам, что делает война.       Война убила чужую королеву и чужого царевича. Война подбирается к нашему князю.       Ведьма говорит, что ветер хочет убить его, и тогда площадь кричит и плачет ей в ответ. Я знаю, что у каждого в юбке, рукаве или сапоге по ножу, и знаю, что каждый готов достать его, чтобы спасти князя. Я не знаю, хотела бы я спасти кого-то. Нож у меня лежит дома.       Я прихожу туда снова, и снова туда приходит ветер. Мне сдувает юбку и волосы, и я скорее сажусь на траву, потому что не привыкла к дуновению ветра. Ветер смотрит на меня и улыбается так, будто сейчас засмеётся. Я не знаю, улыбаться ли мне в ответ.       Мне нет причины убивать ветер, как нет причины отпугнуть или привлечь его. Я не знаю, что мне думать, не знаю, чего я хочу.       Дома у меня лежит нож. Он из железа, и железо не пускает в дом волшебство, а с ним вред людям.       Рядом со мной сидит ветер. Он похож на человека, и я не знаю, человек ли он, волшебник ли он.       В городе ведьма толкает людей на войну.       Завтра я возьму с собой нож.

***

      Когда я пришла туда, куда приходила раньше, с железом в юбке, ветра не было. Воздух стоял, небо было чистое и пустое, я не видела ни облака на всём небе, до самого горизонта. Ветер не появлялся почти до захода солнца, а больше я ждать не смогла.       Со следующим рассветом я спорола с юбки всё железо и спрятала нож, но не смогла больше прийти, будто там лежало особое железо, что не пускало бы людей. Когда я проходила мимо, то вставала рядом, там, откуда не видно было ни травы, на которой я сидела, ни поля, которое шевелил ветер.       В те дни ветер был сильный, я слышала, как он выл за заборами, между полей. Наверное, если бы кто-то видел ветер там, вместе со мной, он был бы убит. Может, мёртв был бы ветер. Может, тот, кто покусился бы на него.       Когда я снова прихожу, ветра почти не видно. Он не рвёт мне волосы, не дует в лицо и не улыбается мне. Я только чувствую, что ветер есть. Он оборачивается, когда я подхожу, и смотрит на меня тяжело. У него нет ножа — может ли быть у него нож? — нет и волшебства с собой.       Я хотела бы сказать ему, что не желаю зла, но зачем мне говорить такое, — и правда ли это, — я не знаю. Я открываю рот, но не могу выдавить ни звука. Ветер молчит тоже.       Вчера я слышала, как он выл. Ведьма пыталась закрывать мне уши, как она всегда делает с маленькими детьми, но я не дала ей — никто больше не дал. Другие девушки вокруг меня делали хмурые лица, пытаясь заниматься своими делами. Я хотела закрыть голову руками и расплакаться, или убежать к матери, или к ветру. Я знала, что что-то случилось, но я не хотела знать, что.       Сегодня он стоит передо мной, и я не знаю, что делать.       Что-то во мне толкает меня кинуться ему в шею, разодрать её хоть ногтями, закричать, сделать то, что хотели все, что хотела от всех ведьма.       Ветер смотрит на меня так, что становится совсем как человек, меня бьёт озноб. Как в бреду, я иду на него, в голове у меня пусто.       Я скидываю платок с плеч и развожу ладони в стороны — смотри, у меня ничего нет.       Я раскрываю руки — убей меня.       В лице у него ничего не меняется — как был человек человеком, так и остался.       Ветер стихает.       Я падаю на землю.