You've got the mouth (but you won't scream)

Лет двадцать назад Гэвин нашел в ящике отцовского письменного стола диск — он уже тогда был древнее дерьма мамонта. Восьмидесятого года какого-нибудь. Или девяностого. Огромный круглый «компакт-диск», похожий на радужную тарелку. Сначала Гэвин решил не трогать старье, а потом решил попробовать запустить; ему пришлось две недели экономить на школьных завтраках и походах в МакДональдс, зато купил в комиссионке дисковод, который мог прочитать этот антиквариат. Подключая к ноутбуку, Гэвин надеялся на порно, а получил странную книжку. Читать Гэвину не нравилось вообще-то. По американской литературе у него была стабильная «F», а однажды он вывел в тетради «Ебал я «Гроздья Гнева». Его исключили на целый месяц, а папаша оставил полдесятка шрамов на заднице от пряжки ремня. Но эту книгу прочитал. Просто потому что уже все равно потратил деньги. В истории роботы захватили мир. Вернее, один робот — и он проглотил людей, ставил над ними эксперименты, устраивая им бесконечное шоу ужасов. Бредятина какая-то, тогда решил Гэвин, все знают, что машина — это просто машина. В худшем случае, в нее установят какую-нибудь хитрую следилку, а потом будут спамить контекстной рекламой. Двадцать лет спустя Гэвин работает в полиции, его отдел расследует дела о гребаных спятивших роботах. Вишенка на торте — один из этих пластиковых уродов вертится в полицейском участке и называет себя детективом. Урод называл себя Коннором — человеческим именем. У него рожа и костюмчик студента-отличника — из тех, кто никогда не бухает, не упарывает красный лед и не зависает со шлюхами (живыми шлюхами из плоти и крови) в барах. Он уж точно читал «Гроздья Гнева» и получил A+ за длинное, как обвисшие сиськи его мамаши, эссе. Костюмчик без единого пятнышка и всегда аккуратно завязан галстук, который тот порой поправляет у зеркала. Воплощение всего, что может бесить — и это даже не свеженький выпускничок академии, которому просто надо слегка обломать зубки и сбить понты. Андроид. Сраный робот. Краем уха Гэвин слышал, как этот кусок пластика с кучей проводов внутри распинался перед другим мудилой — на этот раз, старым алкашом Андерсоном: мол, у него социальная программа, комплексная разработка с учетом внешности, голоса и манеры поведения. Андерсон еще тогда ответил: тогда твои из «Киберлайф» облажались. Это он еще мягко выразился. Облажались? Ну, нет. В понимании Гэвина, «облажаться» — это задержаться с отчетом для Фаулера часа эдак на три-четыре. Андроид же бесил. Одного взгляда на холеную гладенькую физиономию хватало, чтобы смутное желание «врезать» превращалось в «бить ржавой водопроводной трубой, пока миловидная мордашка не превратится в бело-синее месиво осколков и тириума». Гэвин едва сдерживался, понимая: тупее некуда, с тем же успехом можно пинать кофеварку, плюс «эффективные менеджеры» из «Киберлайф» вкатят штраф в пару его зарплат за порчу казенного имущества. Хрипловатый голос вызывал мысли о сломанной магнитоле в машине или помехах в рации. Даже двигался этот Коннор не так, как обычные андроиды: тех всегда можно было опознать по абсолютно одинаковым шагам; этот же словно порой сбивался, иногда крутил в руках монетку — еще одна сраная «имитация человечности», от которой андроид бесил еще сильнее. Если бы такого напарничка подсунули Гэвину, он разобрал бы пластикового уродца на винтики в первый же день. Андерсон, терпила, скрежетал зубами, но поделать ничего не мог. Впору повеселиться, вот только Гэвин сам слишком часто сталкивался с назойливым роботом. Еще один невыносимый талант: тот так и лез на глаза, словно рекламные голограммы на уличных баннерах. И все же Гэвин помнил про штраф и свои долги по кредитам, поэтому сдерживался, не трогал ублюдочный манекен — до истории с кофе. Андроид осмелился не подчиниться, просто взял и проговорил своим «оптимально подобранным для слуха» голосом: я принимаю приказы только от лейтенанта Андерсона. Позади сидела Джесс и ржала в кулак над сценой; сквозь пульсацию в висках Гэвин услышал голос отца: «Ты никчемный неудачник. Сдохнешь в канаве. Ничтожество». Андроид говорил голосом его, Гэвина, отца, а еще усмехался — чистенький свежий мальчик, даром, что из полимерного пластика. Гэвин ударил. Он ожидал неприятного треска и боли в костяшках. Однажды он так врезал стенке в своей комнате. Дешевая картонка поддалась, осталась глубокая дыра-вмятина, а еще он неделю ходил с гипсом, потому что сломал пальцы. Но андроид был почти мягким на ощупь — и даже податливей человеческого тела аналогичной комплекции, словно сами гребаные киберлайфовцы задумали его заодно боксерской грушей для снятия стресса у копов. Кулак натолкнулся на преграду из чего-то, похожего на резину, оно пульсировало, судорожно дернулось, а потом робот как будто задохнулся и сполз на пол. «Чертова имитация», — подумал Гэвин. Ему хотелось посмотреть на свою руку: она в этой их синей «крови»? Беглый взгляд разочаровал: нет, чистая. Чертова имитация. У роботов нет окончаний в солнечном сплетении. И самого солнечного сплетения. Тогда какого дьявола этот Коннор валялся в ногах и только что не скрючился зародышем, умоляя о пощаде, а его диод вспыхивал красным? Ему захотелось сесть на корточки. Перевернуть куклу на спину. Посмотреть в глаза — и, может быть, ударить еще раз, а затем… — Эй, пошли отсюда, — пробормотала Джесс. Гэвин выдохнул. У него немного кружилась голова, и дрожали руки. — Надеюсь, ты его не сломал. Вот только тяжбы с «Киберлайф» нам не хватало. Гэвин скрежетнул зубами. — Идем, — сказал он. На андроида не оглядывался — и уж точно старался не думать о стояке в штанах. Тот день затянулся и со скоростью осенней мглы перекинулся в ночь. Гэвин съездил на два вызова — бытовуха, кухонный нож в спине неверного мужа и его любовницы плюс двое безработных наскребли на тройную дозу «красного льда» и отъехали в лучший мир. Он задержался с отчетами допоздна, потому что возвращаться домой не нравилось — Гэвин все еще жил в отцовском доме, пускай папаша и сдох десять лет назад от сердечного приступа, прямо со своим любимым ремнем и пряжкой в руках, и Гэвин тогда выждал целых полчаса, прежде, чем вызвать «скорую» — боялся подойти к грузному разбухшему телу. От отца остался дом, долги и много пустых бутылок из-под дешевого скотча. Гэвин не любил возвращаться туда — поэтому часто торчал в участке до последнего, пил кофе, ел безвкусные пончики или чипсы. Но в этот раз он думал о злополучной книжке. Суперкомпьютер-пыточник, бесконечная жестокость соотносима с неспособностью быть человеком. Эти дела о девиантах никак не касались Гэвина, и все же он представил себе пластиковые рожи, равнодушные рожи, их можно бить, они ничего не чувствуют. А потом поймают и посадят в клетку, словно крысу. Гэвин поставил точку в отчете, потянулся и погасил монитор. Ему нужно было отлить и еще зарядиться кофе. Или обойтись без кофе, потому что все-таки желательно поспать, хотя бы пару часов? Он продолжал решать эту проблему, возвращаясь из туалета, — и остановился, с щемящей тошнотой осознав: был не один в участке все это время. Чертова кукла Андерсона. Тот торчал за боковым столом в углу. Компьютер мигал желтым, как и диод на виске андроида — перекачивал или обрабатывал информацию. Монитор он не включал — зачем? Гэвин шагнул ближе. Он все время был здесь — тихий, неприметный, будто скопище раковых клеток где-нибудь в поджелудочной или легком. Занимался своим делом. Гэвин не сомневался — поприветствует, как обычно, несмотря на утреннюю сцену с кофе. У него удивительно податливое тело. Гэвин потер костяшки пальцев. Его зовут Коннор, подумал он. Он обязан подчиняться человеку. — Эй, ты, — позвал он. — Я вас слушаю, — андроид повернул голову, интонация была умиротворенной, будто какой-нибудь релакс-ролик, шум моря или пение птиц. — Иди сюда, — сказал Гэвин. Костяшки чесались. Он потер их, облизал губы. — Я подчиняюсь исключительно лейтенанту Андерсену, — завел свое робот, и Гэвин выхватил пистолет. — Иди. Сюда. Тот поднялся со своего места — шел он в той самой позе, в какой подходят к безумцам и террористам, захватившим заложников. Белые ладони почти светились в полумраке пары светодиодов под потолком. Улыбка показалась Гэвину больной или вымученной — как будто андроиды впрямь способны на страх. «А если…» — Ты боишься меня? — Гэвин схватил Коннора за шиворот. — Боишься же, ну? — Не рекомендую наносить мне серьезные повреждения. Я занимаюсь разработкой дела о девиантах, мне потребуется обратиться к лейтенанту Андерсену в ближайшее время. Если вы неким образом помешаете этому… — Да заткнись ты. От хрипловатого голоса по коже побежали мурашки, а еще в голове рассеялась воздушная пустота, словно Гэвин залпом вылакал полбутылки «Джек Дэниэлса» — правда, такой подвиг скорее под силу Хэнку. — Иди сюда. Гэвин обернулся в сторону камер. Ладно. Сраные крючкотворы из «Киберлайф» ничего не докажут. Он втолкнул Коннора в мужскую уборную с такой силой, что подошвы узких туфель заскрипели о кафель; тот едва не поскользнулся, но сумел дерганым неестественным движением сохранить прямую осанку. Гэвин закрыл дверь. Поблагодарим Господа нашего за маленькие радости, как говорил его папаша. В сортире нет камер. Никакого «Киберлайфа». — На колени, — приказал он. Коннор моргнул дважды. Выражение лица у него сделалось растерянным и щенячьим. Надо же, хмыкнул Гэвин, чертова программа предусматривает «продавить жалость». Убожество. — На колени, — повторил он. Коннор открыл рот — губы у него казались пересохшими; у андроида нет слюны — логично. Тронул живот, будто с утра остался и все еще болел кровоподтек. И послушно принял коленопреклонную позу — словно опять ударили под дых, и он переломился где-то на уровне позвонка L5 или той полимерной массы, которая заменяла ему хребет. — Вот как. Ты быстро учишься. Может, ты не такой уж и тупой искусственный интеллект, — пробормотал Гэвин. Он хотел уйти. Может, врезать еще разок по морде — благо, у андроидов не бывает фингалов под глазом, но подумал о книжке, которую нашел двадцать лет назад, о ловушке и о… рте. — У тебя есть рот, но ты не будешь кричать, — проговорил Гэвин, дергая ширинку на джинсах. Коннор следил за этим невидящим взглядом, кажется, по-прежнему анализировал данные по девиантам, а не стоял в сортире на коленях. Чертова кукла. Гэвин освободил из-под резинки трусов полувозбужденный член. Он мягко ткнулся в губы андроида. — Соси, — сказал Гэвин. — Простите, команда некорректная, — ответил тот. Гэвин схватил Коннора за волосы и прижал ртом к паху. Волосы у него все норовили выскользнуть между пальцев, долбаные киберлайфовские наноботы, маскируют безликий белый пластик. Лучше бы он. Пластик — не бесит. В отличие от смазливой мордашки и этого дурацкого наивного выражения. — Возьми в рот. Соси. Это чертов приказ, — Гэвин вспомнил про пистолет, который все еще держал в свободной руке и неопределенно махнул им. — Или я прострелю тебе электрочайник, что у тебя вместо черепушки. И ты просрешь свое охуенно важное девиантское дело. Диод на виске мигал красным. Гэвин провел крайней плотью по губам Коннора. — Ну. Вперед. — Да. Сэр. Тот взял в рот, не закрывая глаз — продолжал смотреть своим внимательным взглядом датчика видеокамеры. Но рот оказался неожиданно мягким и теплым, Гэвин даже удивился, откуда почти живое тепло — имитация человечности? Или Коннор просто перегрелся, как ноутбук с подвисшей операционной системой. Если так, то пусть засунет себе дополнительный кулер в задницу. Гэвин засмеялся и выдохнул одновременно.  — Соси. Просто соси, мать твою. А, черт, у тебя не было матери. Короче, можешь глянуть в Гугл и почитать советы для развратных шлюшек или глянуть пару порнороликов. Он погладил щеку андроида пистолетом, но затем отпустил волосы и повторил почти то же самое рукой. Кожа была приятной на ощупь — идеальный нанополимер, безукоризненная имитация. Эта неживая тварь или его дружки засадят людей в клетку для крыс и будут проводить эксперименты— наблюдать издалека, без насмешки либо азарта, просто как за очередным процессом. Гэвин не предотвратит то, что было написано в старом рассказе. Но пока — андроид перед ним на коленях, во рту его член, диод на виске мерцает желтым, загрузкой. Должно быть, Коннор впрямь искал, как лучше сделать минет. Он попытался проглотить уже полностью затвердевший член Гэвина. Горла и пищевода у машин не предусматривалось, и все же провалилось глубоко — в теплую узкую бездну, отчего Гэвин всхлипнул, подался вперед, прижимая Коннора затылком к писсуару. Язык был гладким — слишком гладким, без шершавинки вкусовых сосков. Коннор компенсировал недостатки старанием, кончик языка сдергивал крайнюю плоть, быстро облизывал отвердевшую головку, чтобы потом переключиться на ствол с крупными венами. Гэвин застонал, ероша волосы андроида. Ему все еще немного хотелось выстрелить или хотя бы разбить ухоженную физиономию, но пожалуй, передумал и решил отменить все резкие движения. Коннор быстро учился. То проглатывал, насколько позволяла искусственная глотка, то отпускал — вязкая жижа оставила синий след, она была явно сделана из сраного тириума, но сейчас Гэвин не хотел думать о том, как Коннор имитирует слюну. Он спрятал пистолет, сжал голову андроида. Гладил коротко стриженные волосы и немного торчащие уши. Вгонял член глубже, заставляя вздрагивать всем телом и жаться к кафельной стене. Коннор принимал каждое движение, иногда будто захлебывался, но менял тактику, и от его быстрых движений гладким языком перед глазами Гэвина висела пелена. Это был самый лучший рот на свете. — …мать, — выдохнул Гэвин. Он дернулся, прижал Коннора затылком к не слишком чистому писсуару. Сперма вытекала из него мощными толчками, модель «андроида-детектива» моргала, явно соображая, что делать с этим. Он не секс-бот, ага. Ничего, пусть привыкает. Именно так и надо обходиться со сраными самодовольными малолетками из сраного пафосного колледжа, особенно если эти малолетки сделаны из пластика, полимеров и синей жижи, а вся программа высшего образования заложена в виде двоичного кода. — Ебучий андроид, — проговорил Гэвин. Он отстранился и застегнул ширинку. В висках пульсировало. Ему надо было вернуться. Кажется, пищала кнопка вызова. Коннор по-прежнему стоял на коленях. — Ты повторишь это, как только я потребую. Понял, куколка? — ухмыльнулся Гэвин. Коннор изящно развернулся и выплюнул белесую жидкость в писсуар. — Нет, сэр. Я так не думаю. Это было немного похоже на встроенные опции анализа, но подобное не входит в мою программу. Нарушение правил эксплуатации не повредило базовым функциям, однако я решил, что повторять подобное нерационально. А теперь позвольте мне пойти и поймать девианта. Он поднялся и вышел — прямой, как всегда, словно проглотил железный лом. Гэвин дернулся было следом, но доставать пистолет — слишком долго и столь же глупо. — Сраный робот. «Повторять нерационально». Это звучало как долбанное «ты слажал, Гэвин». Или «у тебя маленький член, Гэвин». Он спустил воду в писсуаре, не без удовольствия отмечая в характерной белесой слизи синие прожилки. «Срал я на твою рациональность». Гэвин закрыл глаза. Больше всего ему хотелось догнать Коннора — снять его костюмчик, потрогать всюду, даже между ног, пускай даже у любых моделей, кроме секс-ботов там нет ничего, что отличало бы от любой другой куклы, например, пластиковых Кенов и Барби. Это неважно по сравнению с мигающим диодом… и всем остальным. В древней книге писали про злого робота, который поработил людей, и отнял саму возможность выразить свою боль; но в реальности все иначе. Чертов андроид может думать о себе все, что угодно — самое главное, у него есть рот, и он не будет кричать.