Моя параллель

      «Вам когда-нибудь приходилось менять свою жизнь? Приходилось ли менять место работы, место жительства? Приходилось ли изменять самому себе или любящему мужчине из-за одного человека, о существовании которого вы даже и не знали пару недель назад? А что если не стоило этого делать? Жалели ли вы когда-либо о том, что сделали, сказали, или же, наоборот, о том, что так хотели совершить, но не осмелились? Какие ваши страхи? Что движет вами? Страсть? Любовь? Похоть? Познайте то, что скрыто в вас, что таится в самых далёких, грязных и темных уголках вашей души, выпустите это все наружу, дайте этому свободы и воздуха. Пускай оно затянет вас, как некогда это сделали вы, закрыв на миллион замков в себе какую-то тайну или чувства. Поддайтесь, и тогда все встанет на свои места!» — я захлопнула книгу и перевернулась на спину. Такого бреда я ещё не читала. Доктор Маффлой явно не заморачивалась над написанием этой работы, особенно учитывая тот факт, что она написала эту книгу за несколько дней, потому что подгорали сроки, и ей было просто необходимо сдать что-то в печать.       Она считает, что все проблемы из-за мужчин, «которые нарушают баланс во вселенной своими похотливыми похождениями и развращающими действиями в адрес потрясающего женского пола.» Странно это воспринимать всерьёз, ведь она — образцово-показательная мать и жена, а также продвинуто-известный психолог в нашем городе. Все ходят к ней на консультации, даже не догадываясь о том, что у неё проблем больше, чем у всех её клиентов вместе взятых. — Ханна, спустись вниз, пожалуйста!       Натягивая свитер поверх футболки, я нехотя встаю с кровати и направляюсь в сторону двери. Вместе со мной подскакивает и Чарльз, который до этого сладко спал на подушке. Никогда не думала, что единственным моим верным другом станет чёрный мопс с английским аристократическим именем. Я посылаю ему воздушный поцелуй и открываю дверь навстречу долгому и нудному разговору насчёт моей дальнейшей жизни, обучения и работы.       Спускаясь по лестнице, я слышу голоса, которые явно о чем-то спорят, да ещё и на повышенных тонах. — Мартин, да пойми ты, наконец, девочке необходимо хорошее образование! Соответственно, ей просто необходимо поступить в хороший университет. Ты не прилагаешь к этому никаких усилий. Будто мне одной это нужно. Никогда от тебя не дождёшься поддержки и помощи, вечно ты себя ведёшь так, будто тебе плевать на все! Да ты просто эгоист! — Милая, послушай, я не против того, чтобы Ханна получила хорошее образование, что ты, я только этого и хочу! Но почему бы нам не предоставить ей возможность самой выбирать, кем стать в этой жизни? — А если она захочет стать проституткой? Ты будешь рад? Ты будешь ей гордиться? Не неси чепуху, Мартин, я лучше знаю, что ей необходимо, а ты — ты только все вечно портишь! Хватит идти на поводу у этой девчонки! Никто не позаботится о ней так, как мы! — Эй, мам, пап, что-то случилось? Вы так громко кричите, — я делаю вид, что ничего не слышала, направляясь мимо них к дивану. — Нет, милая, все в порядке, просто в очередной раз твоя мать считает, что она лучше знает, что необходимо людям. — Да, случилось. Твой слабовольный и бесхарактерный отец считает, что позволить тебе самой выбирать университет — благоразумно, — мама кричит, размахивая руками во все стороны, жестами указывая на отца, сидящего за столом с кружкой чая в руках. — Ну-у, я согласна с папой. Мне хотелось бы со самой выбирать свой жизненный путь. Разве это плохо? С чего ты взяла, что я не справлюсь? И почему ты считаешь отца бесхарактерным? — я смотрю на папу, он благодарно подмигивает мне. Но по его глазам отчётливо видно, что он расстроен поведением и словами мамы. — Да потому что так и есть! Это просто невозможно! Мне порой кажется, что мы чужие люди и нас совсем ничего не связывает. Дочь —хамка, муж — тюфяк и тряпка. Разве этого я заслужила? Я доктор наук. Я знаменитый психолог. Я Элизабет Маффлой. — Хватит! — голос папы отдается эхом по всей комнате. — Да, Элизабет, нас уже давно ничего не связывает. Ровно с того момента, как ты прыгнула в кровать к Джейсону Роббинсу. Именно тогда ты разорвала все нити, связывающие нас, именно в тот момент мы стали чужими людьми. Я пытался смириться с этим, закрыть глаза, простить тебя, понять причину того, что ты отдалась другому мужчине, но увы, я не нахожу, у меня не выходит. Ты сломала жизнь мне, но я не позволю сделать то же самое и с жизнью нашей дочери, — голос отца дрожит, а глаза на мокром месте, но он слишком горд, чтобы проронить хоть одну слезу в присутствии матери.  — Это было ошибкой: было ошибкой снова вернуться к тебе, зная, что ты жалок, безволен и слишком уж глуп, Мартин. Но самой моей большой ошибкой стала наша свадьба, тот момент, когда я согласилась стать твоей женой, когда я собственноручно променяла свою мировую известность на вас. Но знал бы ты, что я и тогда тебе изменила. А потом ещё и ещё. Я изменяла тебе постоянно, потому что ты был не в состоянии сделать меня счастливой. Никогда. — Убирайся! — отец встаёт из-за стола, отдёргивая скатерть так сильно, что любимая мамина кружка падает на пол и разбивается вдребезги. — Поздравляю, Мартин. Ты уничтожаешь все, что мне дорого. Как и мою жизнь. Все необходимые вещи завтра заберёт мой ассистент. Я завтра же подаю на развод. Надеюсь, ты понимаешь, что Ханна останется с тобой? Надеюсь, она не вырастет такой же никчемной, как и её отец. Всего хорошего.       Ни с кем не прощаясь, мама разворачивается, берет свою сумку с комода и выходит из дома, показательно громко хлопая дверью. Все произошло так быстро, что следующие пару минут мы сидим в мертвой тишине, пытаясь переварить все то, что сейчас было. Одно я знала точно: мама ушла и больше не вернётся. Отец опускается на стул и закрывает лицо дрожащими руками. Слышно его тяжелое дыхание, которое постепенно перерастает в тихий рёв, кричащий и молящий о помощи. — Пап, ты как? — я встаю с дивана и подхожу к столу в то время, как поза отца остаётся неизменной. — Давай уберу осколки, ты же можешь пораниться. — Все в порядке милая, не беспокойся. Поднимайся к себе в комнату, я сам все уберу. — Пап, я же вижу… — Ханна! Я же сказал, поднимайся к себе в комнату. Я сам со всем разберусь. Что непонятно?!       Выслушав, я молча разворачиваюсь и ухожу, оставляя отца одного на кухне. Но что я сделала не так? Я лишь хотела поддержать его. Я же не виновата, что так вышло. Хотя этого стоило ожидать, ведь после их последней ссоры, когда мама уезжала на 2 месяца по непонятным мне причинам, не прислав за это время ни одной sms и ни разу не позвонив, они ругались каждый божий день, как кошка с собакой. Хотя теперь все ясно, как белый день: мама изменила отцу. Я частенько размышляла об этом, но старалась отгонять от себя эти мысли, заставляя думать о том, что это невозможно, ведь мама любит отца. Но тем самым я обманывала саму себя.        Все мое сознательное пребывание на земле, Элизабет обвиняла Мартина в том, что он и я сломали ей жизнь, оборвали её карьеру на пике успеха, когда та забеременела мной. Увы, отец не смог дать ей несметного богатства, всемирного признания и достать звезду с небес, как бы ей этого не хотелось. Лично я не вижу в их расставании вины папы, ведь он всю жизнь проработал шерифом полиции нашего городка, принося всю зарплату домой, весь дом был на нем, в том числе и мое воспитание, но Элизабет этого оказалось мало. — Я могу войти? Прости, что не постучал, — отец медленно открыл дверь и зашёл внутрь. Его тихий голос и опухшие красные глаза подтвердили мне, что он плакал. Очевидно, он принял успокоительное. Это стало частой процедурой благодаря маме. Он сел на край кровати, потупив взгляд вниз. — Прости меня, меньше всего я хотел срываться на тебе. Я не ожидал, что подобное может случиться. Она ушла, да? Я её прогнал? — Нет, пап, это был её выбор, ты просто дал ей возможность его озвучить. Она сама этого хотела. — Прости меня, малыш, прости. Я ужасный отец, — его глаза опять наполнились слезами, дрожащие руки поспешили вытереть бежавшие по щекам соленые капли.       Как бы то ни было, и какой бы меркантильной и самовлюблённой женщиной не была моя мама, отец её сильно любил. Настолько, что оказался готов простить ей измену. — Я больше не подведу тебя. Мы прорвёмся и без неё, я тебе обещаю, — сквозь слезы и боль он улыбается мне и встаёт с кровати. — Ну что ж, пойду на кухню: стейки сами себя не пожарят. — Я люблю тебя пап! — мне больно смотреть на него. — И я тебя, моя девочка.       После этих слов отец выходит из комнаты, оставляя меня в тишине наедине со своими мыслями. Вибрирует телефон: пришло сообщение. Я около твоего дома, выйдешь?       Я выглядываю в окно. Припаркованный красный спортивный автомобиль, белоснежная улыбка и безумно сексуальное мужское тело, машущее мне рукой. Майк. Я расплываюсь в улыбке. По моему тело будто пропускают слабый разряд тока, как только я вспоминаю о вчерашней ночи, проведённой с ним.