Проиграли

       Тёплая майская ночь вступила в свои царственные права, однако особого счастья она не дарила. Лёгкий ветерок не радовал, а луна, «заглянувшая» в комнату, угнетала собеседников, принося какое-то разочарование. Казалось, что это время суток расставит все точки над «i» и даст ответы на многие непростые вопросы.        Ночные обитатели элитного частного пансиона «Логос» пристально смотрели друг на друга, в глазах каждого плескалось удручающее сожаление, светлое даже не проскальзывало. Зеленоглазая брюнетка всматривалась в своего резко поседевшего и постаревшего преподавателя, признавая, что все её поступки, мысли были заблуждением, в которое она так отчаянно поверила. Мужчина же без единого слова наблюдал за школьницей, её потухший взгляд изумрудных глаз стал для него самым большим наказанием за все грехи, он не мог что-то исправить, казалось, что шанс на исправление всех ошибок был так близок, однако слишком быстро испарился, давая понять, что всему есть цена, иногда она достаточно велика.        Сейчас отличница ненавидела всех: себя, его, основателей этой чёртовой школы, нацистов, сердце же разрывалось от режущей боли, было слишком невыносимо смотреть на сломленный образ сотрудника компании «Ingrid», который никогда бы не стал положительным героем этой пьесы, трагичный финал имел место быть. Вика осознавала, что вся эта постановка была придумана именно ею, она пыталась выстроить другую жизнь, измениться и изменить его, в итоге — провал.        Её изучающий взгляд, в котором смешались и жалость, и ненависть, и доля презрения, и любовь, выводил из себя, дышать становилось труднее, в груди боль усилилась, всё разбилось на мелкие осколки. Впервые физрук видел девушку такой, поджатые губы и потухшие глаза приносили лишь мучения, которые были заслуженными. Молчание угнетало, и шатен не выдержал, слишком ослабел, раздался тихий и хриплый от нахлынувшего кашля голос:        — Ну, что же ты молчишь, Вика? — медленно произнёс он, назвав её по имени в первый, возможно, последний раз.        Услышав его вопрос, темноволосая подняла голову и усмехнулась так, словно её резало изнутри, на губах застыла горькая улыбка, а в глазах воцарилась пустота, сглотнув, она ответила, чувствуя очередную порцию боли, было слишком сложно вести диалог с ним, убийцей и, как бы это пафосно ни звучало, любовником:        — Что же мне тебе сказать? — с трудом поинтересовалась школьница, посмотрев на своего собеседника. — Что ты хочешь от меня услышать? — очередной вопрос заставил его вздрогнуть и закашляться, Кузнецова мысленно признала, что всё стало другим, слишком открытым и настоящим.        — Хоть что-нибудь скажи, — со вздохом прошептал кареглазый, сжимая руку в кулак, казалось, что его ученица стала другой, более отчужденной.        — Я всё знаю, — с неестественным смешком оповестила его она, подмечая дерзкий вопрос в сломленном взгляде, покачав головой, брюнетка продолжила: — Знаю, что ты убил Ольшанскую, в твои планы не входило, чтобы кто-то нашёл вакцину раньше тебя, ведь ты упорно шёл к своей цели, работая на них, — с презрением пояснила Вика, с ужасом смотря на посидевшие волосы шатена.        Её слова заставили его наигранно рассмеяться, боль глушила, отличница же с ярким сожалением вновь взглянула на педагога, прекрасно понимая, что такая тонкая нить связи обрывается. Мужчина чувствовал всю безысходность этого дурацкого положения, невыносимо было смотреть на заражённую девушку, зная, что всему придёт конец, и финал слишком близок. Вновь затянулось молчание, разрушив раздражающую тишину, боксёр едва слышно произнёс:        — Всезнайка, — с долей привычной насмешки заключил он. — Неужели даже не закатишь громкую истерику, обвиняя меня в жестокости? — вскинув брови, полюбопытствовал биолог, ненавидя весь этот трагический спектакль.        — Зачем? — последовал её незамедлительный и слишком тихий ответ. — Мы же оба понимаем, что всё это уже не играет особой роли, Вадим, — глухим голосом сделала вывод одна из «сыщиков», сглатывая ком боли.        — Знаешь, самое ужасное это, когда ты осознаёшь, что твой поезд давно уехал, ты остался один, брошенный на этой станции, чувствуя, что скоро исчезнешь, — вдруг глубокомысленно сказал он и устремил взор вдаль.        — К сожалению, ты сам выбрал эту станцию, — с горькой усмешкой промолвила собеседница, поправив выпавший тёмный локон.        — Сам, — согласился «правая рука» покойного Колчина, — поэтому не повторяй моих ошибок, не следуй за мной, — громко закашливавшись, попросил физкультурник, чувствуя, что силы уже на исходе.        — Помнишь, я говорила тебе, что всё будет хорошо, а ты лишь кивал? Теперь я понимаю, что нам не по пути, — прошептала любовница, голос предательски дрогнул, а в изумрудных глазах застыла тоска.        — Уйдёшь? — с деланной ухмылкой задал вопрос сотрудник школы «Логос».        Выпускница не ответила, лишь поднялась с кресла и подошла к сидящему напротив мужчине, осторожно прикоснувшись к седой голове шатена, брюнетка обняла его, будто боясь потерять на минуту раньше, он крепко сжал её ладонь, стиснув зубы, чтобы не закричать от всего этого ужаса. В очередной раз грустно улыбнувшись, Виктория наклонилась к уху боксёра и прошелестела:        — Ухожу, потому что знаю, — глубокомысленно заключила темноволосая и выпустив педагога из объятий, в последний раз прикоснулась к его губам, даря всю боль, ласку, трепет, затем разорвав поцелуй, направилась к двери, услышав заключительную реплику, предвещающую конец всей этой выдуманной пьесе:        — Не отчаивайся, Кузнецова, ведь ты победишь, — с заметным сожалением попросил учитель, чувствуя, что на губах остался солоноватый привкус.        — Мы проиграли, сгорели, Вадим, — бросив прощальный взгляд на кареглазого физрука, Вика покинула его спальню, оставляя лишь вкус своих слез на его губах.        С горькой ухмылкой, Уваров достал заряженный пистолет из тумбочки, затем подошёл к окну, в последний раз взглянул на луну, впервые по-настоящему улыбнулся, снял оружие с предохранителя, подставил к виску и нажал на курок, перед этим прошептав:        — Спасибо! — раздался глухой выстрел, шум падающего человека, его глаза цвета крепкого кофе навсегда остались открыты, а на губах сохранился её поцелуй.        Вика услышала звук их финала, медленно опустившись на пол, девушка заплакала, сжимая руки в кулаки, помотав головой, брюнетка закричала, громко и слишком искренне, её крик смешался со слезами и болью, там лежал он, мертвый, отплативший за всё сполна, а здесь сидела она и выла от тоски, разбудив всех обитателей частной школы.

В голове вертелось лишь одно — «люблю»…