whoa, no promises

Иногда всё, что вы видите в человеке – это то, как мило он вам улыбается, как понимающе кивает и вслушивается в каждое ваше слово, его вечную готовность подставить плечо или подержать волосы, пока вы блюете. Он светится счастьем, и одного его появления достаточно, чтобы выбить из вас всё недовольство и заставить извергать из себя бабочек. Рядом с вами он идеален. И не только с вами. Учителя смотрят на него, как на единственного мыслящего человека в классе, и всегда позволяют донести забытые работы. Он с лёгкостью заводит друзей, а девочки носят его фотографию под чехлом телефона и устраивают многоходовки, чтобы заполучить его волосы (лучше лобковые). Он ходит на все вечеринки и давно стал лицом школы. У него отменный вкус и прекрасное чувство юмора, и иногда вы начинаете буквально задыхаться, думая о том, как же вам повезло встретить такого человека. И у вас не возникает мысли, что он может оказаться не таким милым и понимающим. Что он вовсе не ваш друг. И что довериться ему – значит совершить самую, блять, гигантскую ошибку. *** Проучиться всё отведённое тебе время в одной и той же школе – неплохо. Одни и те же тупорылые одноклассники, каждого из которых ты и знать не желаешь, но как то прижился с ними с начальной школы и мало-мальски понимаешь ход их группового разума. Ты знаешь, на каких уроках можно изрисовать три страницы скетчбука и всё равно получить высокий балл, а где придется надевать свой любимый свитер с не таким уж и кодовым названием попробуй-ка-докажи-что-я-списал. Расписание звонков навсегда въелось в твой череп, и тебе не нужны часы, чтобы собрать всё своё дерьмо с парты ровно за пять минут до конца урока. Всё знакомо и привычно. И всё совсем по-другому, когда ты почти закончил школу, но родители решают, что «уровень подготовки к экзаменам мог быть и лучше», и переводят тебя куда-нибудь в здание побольше, а к центру поближе. Вот тогда и начинается всё веселье. Вот тут ты и прочувствуешь, всей своей, блять, шкурой прочувствуешь это веселье. И вот уже целую неделю я учился в новом классе, с новыми учителями, новым расписанием звонком и старым стремлением к общению. То есть никаким. И хоть я и ненавижу эту систему образования, я не был идиотом и понимал, что от моих стараний в школе зависит слишком многое. Можно сказать, что я был отличником. Вернее, считался им в своей старой школе. Теперь всё с чистого листа. Руки ужасно чешутся, но я пока не рисую на уроках, приходится сидеть тихо и слушать внимательно, чтобы по очереди раскусить всех учителей и заново отыскать путь к нормальным оценкам по каждому предмету. (И здесь, в прямом эфире, я передаю огромное «спасибо» своим родителям. Идите нахуй.) Мои новые одноклассники были не так плохи, по крайней мере, до них сразу дошло, что стенгазеты я для них рисовать не буду. Поэтому я просто сидел один за своей партой и, вообще-то, чувствовал себя вполне неплохо. В первый день учёбы несколько человек подошли ко мне, чтобы поболтать. (Или, может, я просто был очень похож на человека, толкающего травку.) Это были Фил Харрис, Адам Бейкер и ещё пара людей. Фил был настолько болтлив, что я и не сказал ничего, кроме своего имени, как был заделан в его товарищи-по-косячку и приглашён на вечеринку (на самом деле, просто попойку) в тот же вечер. Я видел, что и девушки кидают на меня взгляды, но я знал, что это внимание скоро пройдет. Тем более, они тоже не особо меня интересуют. Тогда я и услышал, как две из них, Кэсс и Мари (возможно) (или она Мэнди?), громко шептались обо мне за партой позади. − У него футболка, как у Фрэнка! – почти надрывно прошептала одна, вторая горячо уверила её в том, что тоже это заметила. Прекрасно зная, во что я тогда оделся, я всё равно взглянул вниз. Моя черная (уже почти серая) футболка с The Smashing Pumpkins. Моей любимой группой. − Кто этот Фрэнк? – я тут же обернулся назад, попутно оглядывая весь класс в поисках ещё одного отбитого эмо-боя. Кажется, девушки только и ждали повода поговорить об этом парне, и, к моему неудовольствию (они орали наперебой, как рожающие чайки), я им его предоставил. Итак, Фрэнк Айеро. Местный любимчик и причина шила в моей заднице в течение последней недели с момента моего появления в школе. Играет на гитаре, прекрасно учится, со всеми ладит и, видимо, имеет просто потрясный музыкальный вкус. А ещё сейчас он греется в Калифорнии и вернётся в Ньюарк уже завтра. Блять. На следующий день я выбежал из дома, забыв взять деньги на обед. И в футболке The Smashing Pumpkins. Как я ни пытался уверить себя, что это слишком сопливо и бла-бла-бла, мой мозг то и дело подкидывал мне всё новые и новые варианты нашей встречи с Фрэнком. Наверно, я оглядывался как ненормальный, потому что мои мам-мне-и-так-нормально-не-надо-меня-стричь черные волосы то и дело падали мне на лицо. Можно было и не искать его в коридоре, потому что, как только я зашёл в класс физики, Фрэнк сам меня встретил. (Не встретил, конечно, а просто шёл в моём направлении, заставив меня забыть все крутые словечки, что я для него приберёг.) Первое, что я увидел, была улыбка, которая буквально расцвела на его лице. «Ну надо же», − подумал я. Он был не слишком высоким (он был низким) и каким-то агрессивно-милым. На нём были джинсы с разодранными коленями и черная футболка с зелёной в клеточку рубашкой поверх. В его губе и носу был пирсинг. И, естественно, я тут же подумал о том, чтобы взять эти металлические колечки в рот. Господи помилуй. Весь он светился своей уверенностью, а кожу покрывал чуть заметный загар (калифорнийское солнце, мать его). Он не был озадачен моим появлением – кто-то уже разболтал ему о новом однокласснике и прелестях его гардероба. (моя прррелессть) − The Smashing Pumpkins, − он, всё так же улыбаясь, кивнул на мою футболку и засунул руки в карманы. − Ага. Они крутые. Я Джерард, − я говорил спокойно, но рука, которую я ему протянул, точно похолодела на пару градусов. − Я Фрэнк. Классно, мне кажется, нам с тобой есть, о чем поговорить. Он просто светился дружелюбием, и я почувствовал, как и мои губы невольно раздвигаются в широкой улыбке. В тот момент я почувствовал себя настолько чистым, что мог в ту же секунду подавать резюме на Ангела Господня. − Встретимся в столовой после пятого? *** − Охх, блять… блять, давай ещё, стони, быстрее! – Фрэнк ужасно громко дышал через рот и слишком крепко вцепился в мои волосы, вдавливая в мою глотку свой член (я уже почти блеванул, но потом подумал, что это точно не поможет нашим отношениям) (я сдержался). Пятый урок уже начался, а я стоял на коленях на разбитом кафеле прямо за дверью туалета и отсасывал Фрэнку. Неплохо, для первой встречи. Он опирался о раковины позади себя и уже почти не мог устоять на ногах. В тайне я гордился тем, как отлично умею делать минеты. Я простонал ещё раз и ещё, вибрация получилась отличной. Айеро был почти готов, и я сконцентрировал все свои умения, чтобы он никогда не забыл этот оргазм. Когда Фрэнк кончил, и я глотал его сперму, он в упор смотрел на меня, и в его глазах кувыркались блядские бесы. Отвратительное чувство вдруг разрослось из глубин моего живота. Я вытер губы и подбородок своей кофтой и начал смотреть вниз на вкрапления грязи в голубую плитку. Фрэнк совершенно точно смотрел на меня с презрением, как на очередного новенького, делающего ему минет в туалете. Вау, такой жалкой шлюхой я себя не чувствовал уже давно. Он протянул руку и поднял меня с пола. − Эй, хочешь, теперь я помогу тебе? – он слегка притянул меня к себе за пряжку ремня. Я убрал волосы с лица и посмотрел на него. Немного смущенная улыбка и больше никаких чертей в глазах пока он предлагал подрочить мне в ответ. − Вообще-то, я в порядке. То есть, нет, конечно, − витиеватыми движениями я указал на свой стояк, − но нам лучше пойти в класс. Мой член просто пиздец как сильно хотел, чтобы Фрэнк взял его (а ещё лучше, засунул его в себя), но таким образом Айеро оставался мне должен, чем я намеревался воспользоваться в более приятной обстановке. Фрэнк согласился, поднял свой рюкзак и приоткрыл дверь. − Оу, Джерард, − сказал он, вдруг обернувшись – извини, что сильно тянул тебя за волосы. Я не хотел делать тебе больно. Довольно сложно себя контролировать, когда тебе так охуенно отсасывают. Прости. И я блять хуем своим клянусь, что виноватая усмешка, появившаяся на его лице, была самой великолепной в своём роде. Он вышел, а я стоял в ёбаном школьном туалете и пытался не улыбаться как кретин.