Бейсбольная бита

Раз, два, три, четыре, пять, я иду тебя искать. Тешима толкает ногой раздолбанную дверь дешевого бара и вваливается внутрь мрачного помещения. Над головой раздражающе мигает последняя полурабочая лампа, в воздухе стоит запах алкоголя и хорошей драки. Да, его ребята здесь неплохо развлеклись. Да, его ребята разнесли к чертям это дерьмовое место, потому что любая, даже самая скучная забегаловка, в которой обосновываются Хаконе, становится мишенью номер один. У них здесь самая настоящая война, и Тешима чувствует себя в эпицентре, даже если дешевый бар опустел до мертвой тишины. Хаконе взяли свои байки и устроили гонку. Готовьтесь, скоро будет жарко. Их парни зажгут этот город, а они зажгут это место. — Ты ведь тоже так думаешь? — Тешима ухмыляется, проходит мимо сломанных столов и тянет по слогам: — Сан-га-ку. Сохоку взяли свои байки и устроили гонку. Тешима обещает присоединиться позже и окидывает взглядом залитую выпивкой барную стойку. У него еще осталось одно незаконченное дело. У его незаконченного дела ангельское лицо, а во взгляде умещается целый Ад с десятком тысяч демонов. Тешима облизывает пересохшие губы и взвешивает бейсбольную биту в руке. — Раз, два, три, четыре, пять, я иду тебя искать. Дверь в узкий сортир распахивается и с грохотом ударяется о стену, когда Тешима грубо выбивает ее ногой. Где ты, свет моей жизни, колыбельная моего погребения? Где же ты? Тешима оборачивается, когда из зала доносится тихий знакомый мотив. В тесной кожаной куртке внезапно становится жарко, и он идет на музыку, словно зомби на запах человеческих мозгов. Из старого магнитофона играет паршивая helter skelter, а за бильярдным столом возле стены стоит тот, чей силуэт преследует Тешиму в самых паршивых снах. Манами Сангаку выходит из тени и крутит в пальцах нож-бабочку: — Раз, два, три, четыре, пять, ты нашел меня опять. У Манами миллион невысказанных мыслей, у Тешимы миллион самых жалких проебов, а на двоих бильярдный стол и бутылка виски. — Будешь? Манами отпивает из горлышка и протягивает Тешиме. Символическая дань уважения. Символическое спасибо за терпение. Тешима делает глоток и отставляет бутылку в сторону. — Я здесь не за этим. — О, я знаю это лучше всего. — Манами улыбается с полубезумным взглядом, а в следующий момент отшатывается назад, избегая резкого удара. Бейсбольная бита за пару секунд рассекает воздух. Тешима вкладывает все силы, потому что за убийство при таких обстоятельствах его простит даже сам господь бог. Ну же, поиграй со мной еще немного. Не смей убегать. Манами смеется, потому что он действительно ненормальный. Тешима чувствует, как внутри него просыпается все самое страшное, что может быть на дне его не сломавшейся до конца души. А потом перемахивает через угол стола. Хватает за грудки такой же кожаной куртки, вжимает в стену, наступает на тяжелый армейский ботинок. Разбивает нос Манами своим лбом в конечном счете и чувствует лишь усилившееся желание продолжить. Желание разорвать на куски. Манами облизывает кончиком языка стекающую на губу кровь и — да будь он проклят — улыбается настолько провокационно, что у Тешимы резко выбивает весь воздух из легких. Психопат. Больной на всю голову. Провокатор до мозга костей. — Давай еще. Чего же ты ждешь? Манами ловко освобождается от захвата и выставляет острое лезвие ножа вперед. Обходит с правой стороны, усаживается на бильярдный стол и снова смеется. Из колонок играет helter skelter, и на фоне ее смех звучит неадекватным. От него в венах стынет кровь, а потом начинает гореть огнем и яростью. Тешима подбирает с пола биту и выбивает нож из чужой руки. Ставит колено на стол, придавливает за горло к темно-зеленому покрытию. Манами ненадолго сжимает его запястье, а потом отпускает. — Скажи мне, что ты хотел именно этого. Тешима усмехается, приподнимает за горло и с глухим ударом опускает вниз, прикладывая затылком. — Скажи мне, что тебе это нравится, ты же чертов психопат. Из горла вырывается лишь неудачная попытка вздоха, Тешима разжимает пальцы, но только чтобы запустить руку под грязную футболку и грубо провести по ребрам. Манами закрывает глаза, размазанная под носом кровь блестит в тусклых вспышках лампы. Зрелищно настолько, что низ живота скручивает тугим узлом, а пульс снова ускоряется. Тешима перестает понимать, знать, чего хочет больше. Убить или трахнуть. Или сначала трахнуть, а потом убить. Манами Сангаку множится внутри него раковой опухолью адреналина и самоуничтожения. Опасным вирусом поражает легкие, чтобы невозможно было дышать. Разрушает сердце, чтобы невозможно было любить. Его гладкая кожа под пальцами обжигает, как бы напоминая. Я порождение Ада. Твоего личного Ада, Тешима Джунта. Умирай. Чтобы я мог жить. Манами поднимает испачканную кровью ладонь и ведет по его щеке. У Тешимы кружится голова от внезапной слабости, он прижимается губами к нежным пальцам, которые сулят лишь разочарование и ничего больше. Боль ослепляет яркой вспышкой, и понимание, что у Манами в кармане был еще один нож, кажется самым бесполезным в мире. Тешима валится на пол и под ребрами у себя он видит ярко-красное. Манами небрежно вытирает лезвие о грубую ткань джинсов и складывает нож. Говорит: «Спасибо». А потом улыбка на его лице вдруг становится грустной. Прежде чем уйти, он опускается на колени, мягко и мимолетно касается своими губами губ Тешимы, клеймя сладким до горечи поцелуем. Его кровь на вкус острая и жгучая, как самый страшный яд. Как последнее, что ты можешь попробовать, прежде чем умереть в агонии. Тешиму мутит. Манами уходит, не прощаясь, оставляет после себя лишь пустоту и непонимание. Все еще чертово непонимание, от которого взрывается мозг. Тешима с трудом доползает до барной стойки и срывает со стула полотенце, чтобы зажать ножевое. Болезненное до зубного скрежета, но все же не смертельное. Пока что. Это только пока что, думает Тешима и криво ухмыляется собственным мыслям. — Либо ты, либо я, верно? — говорит он пустоте зала и устало прикрывает глаза. Но пока только снова я.