Сказание о Текое

— Существует поверье, что единороги и драконы – порождение богов, две половины одного целого, светлая и темная, — голос старика, негромкий, чуть хриплый, заставлял внимательно вслушиваться в его повествование, задерживая дыхание. – Единороги, прекрасные, таинственные, и драконы, могущественные, злые... Они словно две стороны одной монеты. Похожие, но словно на разных сторонах мира: одни на лицевой, другие на изнаночной. Недосягаемые, непознаваемые, но манящие, влекущие. Уже много лет не видели их люди, но до сих пор не иссякает поток охотников за их шкурами, которыми полнятся смертоносные Иссийские горы и бесконечные Лизандрские пустоши. Однако добыть даже одну единственную чешуйку со шкуры дракона или одну единственную волосинку из шкуры единорога удавалось немногим. — Но, деки*, — спросил недоуменно совсем юный мальчик, в руках которого вскоре должна будет находиться судьба самой огромной и могущественной страны мира — Лилеи. – Откуда же люди знают про них, если почти никто и никогда их не видел? Старик усмехнулся удивлению наследного принца Текоя: — Людей намного больше интересует то, чего они никогда не смогут увидеть или потрогать, чем то, с чем они сталкиваются каждый день. А потому древнее предание о богине Гимении и ее возлюбленном Имеше до сих пор живо и передается из уст в уста уже на протяжении многих веков. – Он затянулся своей старой потертой трубкой, которая, вероятно, была его спутницей еще в Великой Амитской войне, и продолжил. – Я расскажу тебе его – если ты захочешь, — ребенок неистово закивал головой, на что старик-учитель только усмехнулся, — но только после того, как ты ляжешь в кровать. — Но, деки! Пожалуйста! – заканючил юный принц, умоляюще глядя в поблекшие, но такие мудрые и добрые глаза старика. — Я все сказал, — покачал головой учитель, скрывая насмешку за прикрытыми веками. – Маленькие принцы давно уже должны лежать в кровати и посапывать, иначе — что скажет твоя матушка? Текой насупился и отвернулся от наставника, однако любопытство оказалось сильнее обиды, и уже спустя несколько минут единственный наследник правящей королевской династии несся в сторону купален, на бегу требуя, чтобы его умыли и переодели как можно скорее. — В давние-давние времена, когда люди еще жили рядом с богами, не зная бед и тревог, жил был король Фрезигер. Он был очень мудрым и справедливым, и не было в мире человека, который был бы недоволен его правлением. Он умел рассудить по чести спорщиков, умел разделить справедливо дары и богатства, умел понять каждого, будь то мелкий ремесленник или богатый купец. Одно огорчало каждого его подданного: не было у государя детей, и по закону наследовать ему должны были братья. Однако как выбрать, если братья его, Имеш и Гаммин, были близнецами? И никто не знал, кто из них родился первее. Оба прекрасные, белоликие, светловолосые, высокие да статные, они были похожи как две капли воды, рожденных одной рекой. А уж как они любили друг друга, как берегли, то все вокруг знали. Неразлучные, непоседливые, они и не думали о королевстве и правлении, лишь о забавах и проделках. Решил тогда король Фрезигер отправить их по дальним странам, чтобы посмотрели они мир да набрались разума. А в поручение велел им узнать, как живут люди в других странах, что нового да хорошего есть у них, чего нет в Лилее, да какие чудеса есть на свете. Братья отправились в путь не мешкая. Для них это было не более, чем новой забавой – да и кто думает о серьезном в счастливые и прекрасные восемнадцать лет? Старик замолчал на секунду, вглядываясь в сонные, полуприкрытые глаза воспитанника, но Текой тут же встрепенулся: — Продолжай же! Я не сплю! Кивнув, он продолжил: — Много стран объехали они, много месяцев были в пути. Наконец, не осталось, кажется, ни одного уголка на всей карте мира, где бы они не побывали. Тогда решили близнецы вернуться домой, к старшему своему брату, порадовать его подарками, новыми знаниями и веселыми историями. А чтобы добраться до Лилеи быстрее, сели они на быстроходный корабль, что мчится быстрее ветра. Почти неделю плыли они на небольшом судне, что несло их по Немессийскому морю, а к концу недельного срока разыгрался нешуточный шторм. Корабль, специально созданный быть легким и быстроходным, не выдержал урагана, мечущего из стороны в сторону, налетел на подводные камни и разлетелся вдребезги. Чудом спасся Имеш, ухватился за рулевое колесо и болтался по морю долгих пять дней, пока не вынесло его с приливом к незнакомому песчаному берегу. Измученный бурей, а пуще всего жаждой и голодом, повалился он на горячий песок и потерял сознание. А земля та была скрытым от людей краем Трех Богинь, видеть которых не должен был ни один смертный, ибо вершили они судьбы всего мира, не зная боли, сострадания и любви, подчиняясь лишь суровой божественной справедливости. Одна из них – слепая — отмечала тех, кому будет суждено родить дитя. Она не видела, каких родителей награждает чудом рождения, а потому зачастую у бедняков рождалось многочисленное потомство, в то время как богачи холили и лелеяли единственного долгожданного ребенка. Вторая – лишенная сердца – раздавала щедрою рукою страдания и радости. Читала она глубоко в душах людей и любое, случайно оброненное слово и желание записывала и исполняла. Да только исполняя одно, забирала она другое. И вот тот, кто стремился познать истину, на смертном одре понимал, что истина жизни была в самой жизни, да только знание это ему, растратившему время на поиски, не могло уже пригодиться. И вот та, что искала любви и благоговения оказывалась гонимое и презираемой блудницей, а тот, что желал от жены лишь верности и покорности получал в награду лишь бесстрастную ненависть и презрение. Третья же дева – глухая – спала почти все время, просыпалась лишь на пять минут каждый час. Проснувшись, подходила она к длинной полке, уставленной горящими лучинами, долго всматривалась в тонкие дрожащие огоньки, а затем, поддаваясь одной ей известному мотиву, тушила несколько из них, забирая жизни живущих. И не было в жизни трех дев ничего дорогого и важного, кроме Гимении, вечно молодой и прекрасной богини прощения и сострадания, которая одна могла вымолить для человека жизнь, здоровье, счастье и исполнение желаний. Одна беда – не могла молодая богиня пока еще видеть окружающий их остров мир, а потому просила у дев только за тех, кто истово просил ее в своих молитвах, донося свои желания и просьбы до милосердной Гимении. И случилось так, что к берегу, на которой вынесло бесчувственного Имеша, как раз вышла прекрасная богиня. Увидела она измученного принца, и наполнилось ее сердце болью и страданием юного странника. Тайком от сестер спрятала она его в дальнем гроте и выхаживала до тех пор, пока он не набрался сил. — Кто ты, о прекраснейшая из женщин? – спросил ее Имеш, едва пришел в себя. – Лучезарная улыбка твоя вывела меня из забвения мрака. Легкие касания твоих нежных рук избавили меня от боли и невзгод. Добрый взгляд твой вернул мне надежду на то, что жизнь моя еще не окончена. Скажи же мне, кто ты, о богиня? Зарделась от смущения юная богиня. Никогда раньше не видела она мужчин, никогда не слышала мужского голоса, не чувствовала на себе горящего восхищением взгляда. — Зовут меня Гимения, — тихо сказала она, взволнованно глядя на принца. – А ты? Кто ты, и как ты попал на этот тайный остров? Рассказал ей Имеш свою историю, больше всего сокрушаясь о том, что не знает ничего о судьбе брата, с которым до этого не расставался ни разу в жизни. Гимения тихо плакала, чувствуя тоску юного принца по брату как свою собственную. Решилась она рассказать обо всем трем девам и просить у них помощи. Но прежде взяла с них слово, что не будут они вредить ни ей, ни тому, о ком она рассказать им хочет. Удивленные, они переглянулись и поклялись ей. Однако, услышав историю, рассказанную юной богиней, разгневались. Дождавшись, когда Гименея уйдет, стали они держать совет: — Да где же видано это, что чужак, смертный человек пробирался на тайный наш остров?! За это положено наказание! Жестокое и справедливое, чтобы не повадно было людям стремиться к непознаваемому! – сказала Слепая. — Однако сердце Гименеи уже отдано этому смертному, которому станет она верной женой. А самому ему суждено править многими народами. Мы не можем вмешиваться в их судьбы, они слишком важны, — рассудительно заметила Бессердечная. — Мы поклялись ей, что не причиним вреда ему, — закончила Глухая. — Но, — коварно улыбнулась Слепая, — мы можем отомстить ему, не причиняя вреда. — Ведь у него есть брат! – понимающе поддержала ее Бессердечная. — Близнецы так близки друг к другу, — задумчиво промолвила Глухая. Девы лишь улыбнулись друг другу и принялись искать Гаммина. Они нашли его в море, на большом, могучем корабле, который подобрал его в море и теперь мчал к берегам Лилеи. Зло хихикнув, они поселили в душе капитана корабля зависть и алчность, и он пленил прекрасного принца и продал его на невольничьем рынке. Они посылали ему болезни и горести, унижения и страдания, тоску и одиночество, не позволяя, однако, никому прервать его жизнь. Несчастный Гаммин, ставший игрушкой трех богинь судьбы, мучился всю свою жизнь. Лишь через много-много лет, когда они уже, кажется, забыли про него, вдоволь насладившись его страданиями и лишениями, смог он выбраться из плена и вернуться домой. Родная Лилея встретила его праздничными выстрелами пушек, парадными флагами и радостными выкриками толпы. В семье короля родился принц! Никем незамеченный и неузнанный, изуродованный годами мучений и рано постаревший от боли и горестей, Гаммин пошел к дворцу. На балконе стоял его брат, по-прежнему прекрасный, возмужавший и счастливый. А рядом с ним стояла его жена, богиня Гимения, отказавшаяся от божественности ради любви смертного. Их окружали дети, унаследовавшие белоснежные шелковистые волосы отца и ярко-зеленые глаза и обворожительную улыбку матери. Все они были похожи друг на друга в своем счастье, а на руках самого старшего радостно сучил ножками пухлый младенец. Горечь охватила сердце Гаммина. Он так стремился домой, так скучал по брату, так надеялся, что тот помнит и ищет своего близнеца, а Имеш, оказывается, все это время был счастлив без него. Никогда за все эти годы Гаммину не было так больно. Ибо страшнее всего, когда умирает в твоем сердце надежда, позволяя мраку охватить твою душу. Развернулся он и пошел, куда глаза глядят, надеясь найти приют в одном из бедных районов столицы. Толпа бушевала и бесновалась, празднуя рождение внука Имеша, клоуны и трюкачи развлекали народ, его то и дело толкали, ругаясь на вяло бредущего в толпе старика. Наконец вышел Гаммин к старой, разрушенной когда-то войной окраине, нашел заброшенный дом и сел на его крыльце, подставляя огрубевшую кожу лица под лучи заходящего солнца, размышляя о том, что ему делать теперь. Внезапно его раздумья нарушил негромкий голос: — О, Гаммин, некогда прекрасный принц Лилеи! Как же несчастна была жизнь твоя! распахнув глаза, увидел Гаммин перед собой существо, уродливей которого не видела земля.Губы его словно растягивала постоянная злая усмешка, широкий шрам перекраивал его лицо и шею так, будто неумелая швея грубо наметала две неподходящие друг к другу детали, стянув их грубым швом, одна рука приросла к телу по кисть, делая его кривым и горбатым. Однако самым странным и пугающим был его взгляд. Две ярко-красных точки впились в его лицо с такой злобой и ненавистью, что Гаммин поежился и невольно отодвинулся подальше от пугающего создания: — Кто ты и откуда знаешь меня? – хрипло спросил он. — Я шут и паяц – и разве я не смешон? – еще сильнее растянул в усмешке губы нечаянный собеседник Гаммина. – Хотя ты ведь не тот, у кого я мог бы искать смеха, не так ли? – глаза его сощурись в злобной гримасе. — Кто ты? – испуганно повторил Гаммин. — Я – Крец. Шут, паяц – и несмыкающееся око этого города. Я – оракул, хотя никто и не верит моим словам. Но ты-то поверишь, не сможешь не поверить! – он безумно хихикнул и, резко приблизившись к Гаммину, яростно зашептал: — Ты видел! Ты все видел! Он счастлив без тебя, у него семья, жена, любовь и королевство – которое, между прочим, вы должны были разделить между собой! Но самое смешное, знаешь что? – он снова захихикал, и из края его перекошенного рта закапала струна. – Боги разгневались на него, за то, что он осквернил их земли и увез с собой прекрасную Гимению. Они решили отомстить. Но так как он был неприкосновенен благодаря мольбам своей супруги, все его страдания и гнев богов выпали на твою долю. Правда, забавно? – он снова ощерил зубы в кривой усмешке, глаза его безумно сверкали багряной ненавистью. – Все твои страдания и мучения из-за него, а он лишь безмятежно наслаждался благами и милостью богов! Ты проклят именем своего любимого брата! – он захихикал, запрокинув голову назад и, отскочив назад, стал кружиться на месте, выкрикивая раз за разом одно и то же: — Все из-за него! Все из-за него! Все из-за него! Гаммин зажал уши руками, отказываясь слушать сумасшедшего оракула, а из глаз его текли горячие слезы боли и разочарования. Он упал на ветхие ступени заброшенного дома и рыдал до тех пор, пока, измученный, не уснул. — Ну же, вытри слезы! – заметил старик, увидев, как повлажнели глаза Текоя. – Это ведь лишь предание. — Продолжай же, — хлюпнув носом, попросил юный принц. – что было дальше? — Дальше? – старик задумчиво пожевал губами и продолжил. – Крец не покидал Гаммина, изо дня в день рассказывая, как сильно виноват его брат, забывший о его существовании, презревший его память, променявший брата-близнеца на объятия ветреной богини. Гаммин пытался сбежать от него, скрыться, но Крец только смеялся его попыткам, вновь и вновь подкарауливая его за поворотами тихих улочек, в заброшенных домах и подворотнях. — Чего ты хочешь?! – не выдержав закричал Гаммин однажды, измученный злобным шипением уродливого карлика. — Убей его! Отомсти! – безумные красные глаза светились в темноте, наполняя душу гаммина безумием и ненавистью. – Убей! Убей! Убей!!! Гаммин искал утешения в храме, но и там за каждой статуей ему чудился Крец. Боги говорили его голосом, их глаза также сияли красным, а в голове раздавался хриплый призыв: — Это все из-за него! Убей его! К концу месяца, последнего летнего месяца, Гаммин окончательно сошел с ума. Вооружившись кривым, ржавым ножом, который он стащил у какого-то лавочника, бывший принц пробрался во дворец тайными ходами, которые помнил с детства, и ворвался в королевскую спальню. Не разбирая, он бросился к брату, лежащему на кровати и укрытому плотным одеялом. Он с силой вонзил нож ему прямо в сердце – так сильно, что, кажется, земля содрогнулась. Громкий крик прорезал тишину. Женский крик. И одеяло окрасилось божественной кровью Гимении. В тот же миг в королевской опочивальне появились три богини судьбы, а секундой позже туда же ворвался Имеш. Бросившись к телу любимой жены, он обнял ее, пытаясь вернуть к жизни, но все было бесполезно. Его руки окрасились кровью, так же, как руки его родного, когда-то любимого и так и не забытого брата. Горестно застонали Девы Судьбы, гневно набросились на прогневивших их братьев. Выступила вперед Бессердечная и громко произнесла: — Ты! – палец ее уперся в грудь Имеша. – Не уберегший нашу прекрасную сестру. И ты, — теперь она указывала на растерянного Гаммина, — позволивший своей обиде и одиночеству стать твоим безумием. Вы оба, обагрившие руки кровью невинной богини будете жестоко покараны. В тот же момент вбежавшие в комнату дети Имеша увидели лишь свою убитую мать да двух невиданных зверей – единорога и дракона, обреченных на вечное скитание и ненависть друг к другу. Легенда гласит, что в тот день, когда дракон победит свою злобу и безумие, а единорог смерит гордыню и вспомнит, что такое любовь; в тот день, когда они перестанут ненавидеть друг друга; только в тот день боги простят их, позволив обрести покой там, где нет ревности, злости и зависти, а есть лишь вечная любовь, прощение и милосердие. Голос старика умолк, еще несколько секунд отражаясь от стен слишком большой для пятилетнего ребенка спальни, а спустя несколько секунд в тишине комнаты слышалось уже только тихое, спокойное дыхание единственного наследника королевской семьи, юного принца Текоя.