That moment is already a memory

Серж доверял Тому. Его идеи, пусть и самые странные, всегда имели поддержку и были воплощены в жизнь, будь то сумасшедший отдых в Амстердаме или откат новой тачки до Глазго и обратно. Игривая улыбка, будоражащая сердце, громкий смех и открытость всему миру - вот из чего был сделан Томас Питер Мейган, и этот коктейль всегда выглядел так, будто Господь Бог совершенно забыл влить в него серьёзность и благоразумие. И две вещи, которые ненавидел Сержио (болтливый язык его друга и детство) внезапно решили всплыть на поверхность. - Моё детство было очень счастливым, несмотря на простоту и частую нехватку денег. Но я был рад, и ещё, я был выше него, - Том указал на Сержио, который лишь мягко улыбнулся. - Я хотел бы вернуться в свои фукин десять, наверное, как и Серж. Когда мы познакомились, он был... Том дёрнулся и боязливо посмотрел на Сержа. Тот безразлично смотрел на стол, потирая колено от ничегонеделания ("самая забавная его привычка", - подумал Том) -... был очень милым шалунишкой! - Мейган обратил свои слова в шутку и обольстительно посмотрел на журналистку, тут же засмущавшуюся и раскрасневшуюся. Отвернулся и не заметил, как Сержио потирает шрамик на мизинце. Неожиданно маленький и двенадцатилетний, не знающий что такое поцелуй и мастурбация Сержио, пытающийся остановить кровь, зажав палец во рту. Серж неуверенно вошел в комнату, сжимая в руке бутылку пива. Ребята уже давно разбрелись кто куда: по причинным делам или в сторону выпивки, но, что было странным, главный поглощатель всего спиртного был здесь. Том причёсывал волосы. Медленно пробовал уложить их сначала на одну сторону, потом на другую, но всё безуспешно:короткие прядки вели себя ужасающе противно и не хотели повиноваться пластмассовым зубьям. В бессилии Том выкинул расчёску в мусорной ведро(а как иначе!) и закурил, уставившись в окно. - Том. - Ммм? - Том. - Я слушаю, - он повернулся и пристально посмотрел на Сержио. Несчастная чёлка била по глазам, но ему уже было плевать. - Ты правда хотел бы вернуться в то время? - Нет. Никогда, - и снова отвернулся к стеклу. Сержио глубоко вздохнул. Он всё равно чувствовал себя неприятно: воспоминания окутывали его каждый раз крепко, точно стальными канатами сковывали сердце. Детство всегда накладывает на нас невообразимый отпечаток: то ли это в лице, то ли в походке, то ли в манере поправлять волосы и смеяться, но факт остаётся грёбаным фактом - воспоминания меняют, а порой и разлагают. Он снова окунулся в мысли, не дающие ему покоя. Уже не кошки скребли на его душе, а настоящие огромные тигры, готовые напасть и разорвать тебя в клочья в любую секунду. - Ну, говори, что случилось? - Сержио не заметил, как друг подобрался к нему и уселся рядом на диван. - Я же вижу, что не всё в порядке. - Я просто устал. Мы так замотались с этим туром, что мне просто нужно немного поспать и всё. - Ага, и Кертис повесился только из-за усталости, Том посмотрел прямо в глаза, выжигая радужку. - Есть ещё причина, говори. Серж молчал. Ему было невыносимо трудно смотреть, как детские черты лица Тома ожесточились и как взгляд чистых голубых глаз пронизывал его насквозь, надевая на шампур и отправляя в костер - поджариться и истечь соком. - Ты. - Что? Том широко распахнул глаза в звонком удивлении. Его друг иногда поражал его своей замкнутостью и депрессивностью, несмотря на внешнее спокойствие и улыбку, но некоторые секреты, бывало, выводили его из такой привычной колеи. - Я боюсь, Том! Что всё это сон, что ты не приходишь на помощь. Что мне до сих пор десять, меня бьют головой о парту и у меня нет друзей. Я боюсь тебя потерять, потому что без тебя я упаду в эту яму и уже никогда не выберусь. Я просто... - Какой же ты дурак, Серж! - Том мгновенно прижал к себе друга, зарываясь в его пышные волосы носом и вдыхая с нежных прядок ароматы сигарет, парфюма и запах самого Сержа - сладковатый и свежий, словно запах леса после дождя. - Я же здесь. И я никогда тебя не брошу. Он чувствовал тихую дрожь Сержа, его липкий страх, приставший к спине, руки, впившиеся в лопатки. - Тебе не стоило так воспринимать мои слова, это была лишь шутка в очередном глупом интервью и... Серж, Сержио, посмотри на меня. Сержио поднял глаза и Том увидел, что происходит с его другом. Он не просто испугался, в его взгляде читалось до боли праведное отчаяние, ревность, любовь и нежность, и Том мог поклясться, что никогда в жизни не видел таких красивых глаз, глубоких, затягивающих в лицо, немного отрешённых и совсем-совсем одиноких. И именно в этот момент он оказался за углом большого кирпичного дома и стал смотреть, как падают камни рядом с неуклюжей фигуркой маленького мальчика. Ему казалось, он встретил мессию, пророка, того самого, кто спасет его от саморазрушения. И он оказался прав. Черные, словно рисованные углём волосы ложились на плечи лёгкими перьями. Рука нежно проскользила по ним, успокаивая и подбадривая одновременно. На долю секунды пальцы застряли в паутинке волос, но тут же нашли выход, вырвались на свободу и продолжили своё путешествие вниз. В голове у Тома мелькали миллионы мыслей со скоростью тысячи миль в час, он поглощал лучи безнадежности и отчаяния, перерабатывал, как маленькая фабрика, испуская при этом волны желания, проникаюшие даже через одежду. Сержио словно не замечал этого и очнулся лишь тогда, когда его губ мягко коснулись губы Тома, нерешительно, боязливо, но с настоящим намёком на страсть. Сержу понравилось это новое ощущение и он понял, что с удовольствием отвечает на столь неожиданный шаг в его сторону. Внезапно всё стало на свои места. Поцелуй, уже более твердый и глубокий определил положение вещей в мире и установил в сердце музыканта своеобразное перемирие между его душой и внешней оболочкой. Том целовал долго, кусая и расцарапывая губы, словно ставя подпись кровью под своими словами. Проникал языком в потаённые уголки, прижимая к себе всё ближе и ближе, сокращая расстояние между их сердцами. Том подумал, что это было самым правильным и неправильным его решением за всю жизнь. Вся любовь и всё восхищение, которые он испытывал, смотря на своего друга была настолько привычной с того самого момента, когда острый краешек камня вонзился в тончайшую светлую кожу и на землю упала мельчайшая капля крови. Теперь эта кровь кипятила его изнутри. Тома колотило крупной дрожью от внезапно пришедшего желания. Сержио же вложил всё своё отчаяние в войну между пальцами, которые сплелись в единый горячий комок тонких змей. Он медленно опустился на спину, увлекая за собой Тома. На секунду они оторвались и посмотрели друг другу в глаза. Потеплевшие голубые льдинки таяли в круговороте зелёной листвы, подхватвая и унося с собой в дикие пещеры всё человеческое ненастье. Короткий кивок и руки тянутся к пряжке, молния медленно опускается вниз, раскрывая тайные секреты. И почему же ты раньше не думал об этой заднице, Томас? Неужели тебе действительно понадобилось двадцать лет, чтобы понять, что нежность и забота, которая проявляется даже сейчас в дрожащих неуклюжих руках называется чёртовой любовью? Когда горячий и мокрый язык касается увеличенной головки, Сержио выгибается и закрывает глаза. Том даже с такого расстояния отмечает редкую красоту изгибов мужского тела и острия тазовых костей, прорезающих ладони ножами. Тонкие пальцы пытаются ухватить воздух, с нажимом упираются в бежевую кожу дивана до побелевших костяшек. Тихий стон врывается в тишину пустой комнаты, заставляя стараться ещё сильнее, помогая определиться с движениями. Короткий взгляд в зеркало на долю секунды - картина, написанная лучшими красками Пикассо, с сюжетами Веласкеса и цветами Фриды Кало. Портрет двух потерянных душ, сочетающихся друг с другом в гармонии самого лучшего алкогольного коктейля. Они меняются местами, потом ещё раз, и ещё и, когда время уже исходит часами в своём натужном беге, они отрываются друг от друга и слышно только дикое пульсирующее сердцебиение на двоих: двух мальчиков, которые наконец-то выросли.