Сказка о толерастии

Жила была волшебная страна Великая Пердания. И населяли её белые и пушистые англувцы. Они были очень милыми и добрыми существами. А всех, кто был с этим не согласен, они жестоко убивали. Англувцы были очень могучими мореплавателями и отважными воинами света. Вот только все остальные их почему-то считали корсарами, пиратами и просто бандитами. Но англувцы были уверены в своей правоте и всех несогласных убивали. На своих кораблях они избороздили все окрестные лужи. Как-то раз они случайно забрели в Фрифрику и встретили там фрифриканцев. Фрифриканцы были почти такими же, как белые и пушистые англувцы, но только черные и лысые. Англувцы не сразу придумали что делать с черными и лысыми фрифриканцами, поэтому они назвали их нехерами, ибо делать с ними было нехер. Среди белых и пушистых англувцев было немножко совсем уж белых и жутко пушистых. Эти сильнопушистые считались у англувцев элитой. Элитные англувцы сразу поняли зачем нужны нехеры. Нехеры ведь сильные, значит могут много работать, а ещё они лысые, так что грязь к ним почти не прилипает — идеальные добровольные помощники на принудительных началах. И главное, как всё просто: приплыл во Фрифрику, нашел нехера с самым большим наелдашником и тот продаст тебе любое количество своих сородичей за связку красивых бус, которые у англувцев совсем ничего не стоили. А потом как-то англувцы переплыли большую-пребольшую лужу и нашли там Армарику. В Армарике жили красные ундувцы. Ундувцы были злыми, потому что не захотели добровольно отдавать свою землю добрым англувцам. Поэтому англувцам пришлось убить почти всех краснокожих ундувцев. А тех ундувцев, что остались в живых, отправили в самые лучшие края, которые назвали резервациями — детишкам на потеху, взрослым в назидание. Теперь Армарика стала свободной от засилия злобных ундувцев и можно было начинать строить города для англувцев. Кроме англувцев в Армарике были всякие испунцы и франфряки, но кому они интересны? Пока они не мешали англувцам, те делали вид, что ничего не замечают, но при этом активно готовились принести всем мир и добрую волю Великой Пердании. Испунцы и франфряки тоже активно готовились отпилить кусочек от колоний Великой Пердании, но делали вид, что ничего не делали. Вообще у Великой Пердании было много колоний, в которых они делали всем хорошо. Ну, как всем — пушистым англувцам там было хорошо, а самым пушистым англувцам было ещё лучше, а все остальные их не интересовали. Например, когда они нашли Нундию и увидели, какая это замечательная и богатая страна, то они решили помочь нундусам стать ещё богаче и получить кучу добра. Они им советовали-советовали, помогали-помогали, а в результате почему-то богаче стали только англувцы, а нундусы оказались им должны со всех сторон и чтобы расплатиться по долгам передали Нундию во владение Великой Пердании. И так везде и всюду. А потом случилось страшное — колонии Великой Пердании заявили о своей независимости. Англувцы попытались, как уже давно привыкли, жестоко убить всех несогласных, но оказалось, что много-много лет несогласные притворялись покорными и верными, а сами копили злые силы, чтобы уничтожить добрых Англувцев. В результате англувцы лишились своих колоний, но это было только видимостью, потому что они продолжали лезть своими лохматыми лапками во все властные структуры бывших колоний. В какой-то момент самые сильнопушистые англувцы полиняли и обросли чешуёй. К ним пришли простые англувцы и говорят: — Да вы совсем уже очешуели! Сейчас мы вас свергать будем и будем делать секир башка! А очешуевшие англувцы напялили парики и говорят: — Все мы братья, все мы равные! Вы считаете, что мы к вам несправедливо относимся? А сами вы что творите? Вы ведь бедных нехеров держите за рабов. Это неправильно. Надо сделать толерастию! Идите освобождайте нехеров, а к нам цепляться нехер, потому что мы всё ещё белые и пушистые — видите, какие у нас парики красивые. Народ им поверил и ушел исправлять несправедливость. А очешуевшие англувцы продолжали обрастать чещуёй и стричь шерсть со всех подряд. Бедные нехеры, которые и так были лысыми и работали за еду, обрели долгожданную свободу и теперь стали должны сдавать шерсть — хоть с жопы обдери, а платить обязан, ведь ты свободный человек. Остриженные народные массы стали замерзать без шерсти и опять пришли возмущаться к очешуевшим англувцам с требованием делиться пухом, мехом и прочим добром. Чтобы добрыми были не только очешуевшие, но и все остальные. Вот только хитрые очешуевшие англувцы прекрасно помнили, что толерастия замечательно действует на сознание бестолковых стриженых. — А вы уже освободили нехеров? — спросили очешуевшие англувцы с мохнатыми лапами и в париках. — Да! — кричали им стриженные народные массы. — А вы к ним хорошо относитесь? — Нет, - честно признались стриженые. — Это несправедливо! Как же вы хотите получить от нас справедливость, если сами ведёте себя несправедливо? Вы ведь их долго в рабстве держали, теперь должны просить прощения у нехеров и всех их потомков до нехерового колена. Народ опять успокоился, объявили лысых нехеров великими… кем-то великим в общем, и стали отдавать им всё самое лучшее, чтобы по справедливости было. Добились относительной справедливости и пошли требовать справедливости у очешуевших. — А вы хорошо относитесь к заднеприводным педрилосекам? — спросили очешуевшие. — Нет, — были вынуждены признать стриженые. — Тогда исправляйте положение. Как только наступит полная толерастия, тогда и приходите. С тех пор так и повелось — стриженные приходили что-то требовать, а очешуевшие находили очередную группу угнетаемых и предлагали всё исправить, а потом уже для себя требовать. Время шло, а век сказочной толерастии так и не наступил.