Мистер Идеал

      Кельвин О’Киф был самым популярным парнем в средней школе, а то и во всем городке. Без него школа словно бы переставала существовать или превращалась во что-то другое: невозможно уже представить ее без этого долговязого, тощего парня с веснушками, словно он был самим духом этого места, существовавшим здесь всегда.       Его скип кроссовок, лохматые рыжие волосы и обаятельную улыбку знали и узнавали все. В любом месте и в любое время он был желанным гостем.       Да, ни много, ни мало, Кельвин являлся живой легендой.       Он мог говорить одинаково легко с кем угодно — с дошкольником или мистером Дженкинсом — к нему прислушивались все, ему никогда не отказывали и не перебивали. Он часто появлялся в нужном месте и в нужное время. Он никогда ничего не просил, и именно поэтому хотелось отдать ему все. Удача словно ходила по пятам за этим парнем.       Никто даже не мог ненавидеть Кельвина за все его успехи, такое просто в голове не укладывалось. Его любили, им восхищались, с него брали пример. И точка, по-другому никак.       Хотя нет, был один человек, которого не приводили в восторг ни спортивные достижения О’Кифа, ни его заслуги перед школой, ни его природное обаяние. Этот человек презирал его, считал пустым местом и предпочел никогда не знаться с ним.       Этим человеком был сам Кельвин О’Киф.       Когда ты — третий ребенок в семье, и помимо этого у тебя есть еще восемь маленьких братьев и сестер, за которыми никто не присмотрит и не защитит кроме тебя, а твоя мать окончательно устала от жизни и видеть не хочет никого из своей семьи, жизнь не кажется сахаром. Кельвину была уготована незавидная роль в школе — лузера, который ходит в потрепанной одежде, доставшейся от старшего брата; который худой и неуклюжий от недоедания и слишком высокого роста; который неисправимо туп в точных науках. Хилый неудачник, не в состоянии даже дать сдачи. Подлиза, готовый на все ради благосклонности сильных мира сего.       А могло случиться наоборот, и он бы превратился в озлобленного на жизнь хулигана, который унижает тех, кому пришлось хоть немного хуже чем ему самому, отбирает мелочь у малышей и грубит учителям.       Кельвин не выбрал ни то, и ни другое. Он пошёл по самому сложному пути — стать лучше всех и во всем.       Его старания не прошли даром. Благодаря высокому росту он стал звездой баскетбола. Отличная память и приличные ораторские способности сыграли ему хорошую службу на уроках английского и литературы. А математика — он старался изо всех сил, и учителя обожали его за это.       Кельвин научился давать сдачи и не ставить себя ниже других. Он поднимался раз за разом, после каждой неудачи и в конце концов оказался на вершине.       Сейчас никто бы не осмелился огрызнулся или подставить подножку О’Клифу. Никому и в голову не приходило засмеяться над его старыми кроссовками или короткими рукавами джемпера. Неопрятная прическа, яркие веснушки и тощее строение тела словно только добавляли ему еще больше шарма, выделяя среди прочих парней.       Он мог не тревожиться за свою репутацию, а поддерживать статус не составляло большого труда.       Но почему, что ещё могло волновать молодую звезду?       Несмотря на все старания, на все свои заслуги он не мог ни на шаг приблизиться к тому идеалу, каким для него была Мэг Мерри. Как бы он ни рвался, как бы ни пытался — он был ни капли не интересен. Рядом с этой тихой девчонкой он чувствовал себя амебой, пустым местом, черно-белым наброском. Каждый ребенок мог видеть его насквозь, даже если никогда не знал его раньше. «О, он наверняка звезда баскетбола — только посмотрите, какой высокий! И ясное дело, что у него много друзей, и он популярен в школе — по нему это сразу видно.» Он был словно вывернут наизнанку перед всеми, не имея за душой ни одной тайны, ни одной странности, ни одной по-настоящему интересной черты.       Он был просто Кельвинов О’Кифом, каких миллионы на этой земле. Люди запомнят его титул, его заслуги, но не его лицо, не его характер.       Он украдкой наблюдал за Мэг и ее младшим братцем и не мог понять. Как они не понимают свои особенности? Каждая мелочь в их внешности, будь то очки или брекеты, каждая их отличительная черта приводила его в трепет. Они были по-настоящему уникальными — и даже не понимали этого. Почему? Как? Ему хотелось подойти и встряхнуть их за плечи.       «Откройте глаза! Вы такие потрясающие! Почему вы не рады этому?»       Прежде чем возвращаться домой, где его все равно никто не ждал и не хотел видеть, Кельвин мог часами зависать у забора дома Мерри. Точно голодный пес у мясной лавки, он смотрел на окна, веранду и дверь, и больше всего в эти минуты ему хотелось, чтобы кто-нибудь позвал его внутрь, и он наконец-то… вернулся бы домой. В самый настоящий дом, который был так ему нужен.       Если бы только рыжий баскетболист, знал, если бы ему только пришло в голову, как сильно им восхищалась Мэг Мерри. И как сильно она хотела бы стать хотя бы немного такой же идеальной как великий Кельвин О’Киф.