Воспоминания

— Эй, Дань, ты куда? — кричит Микси, заметив, что Летай быстро отступает к выходу из бара. — Да душно тут, пойду подышу, — врет он, не моргнув и глазом, и, накинув куртку, выходит на улицу, в морозный февральский Питер.       Ветер неприятно забирается под распахнутую куртку, от чего по телу пробегают мурашки, но Даня на холод не обращает ровным счетом никакого внимания, только закуривает и быстрым шагом удаляется от «1703» вглубь дворов. За год довольно частого пребывания в Городе на Неве Летай успел неплохо изучить местность, поэтому сейчас шел не особо задумываясь о маршруте, но будучи точно уверенным, куда ноги приведут его в итоге.       Фрэш Блад четыре официально завершен, вчера отсняли последний баттл, а сегодня ребятам сообщили результаты, и все дружной компанией тигров и голубей засели в семнахе — бухать и отмечать конец такого насыщенного на события сезона. Сначала радовались и поздравляли победителя, слушали похвальные речи менторов и советы, как не проебать полученный опыт и развиваться дальше. Потом просто вспоминали все самые смешные, стыдные и интересные моменты с ивентов, кто-то рассказывал, как сложно было готовиться к баттлам, как иногда некоторым приходилось учить текста в последний день. Ударились в воспоминания, в общем. И Даня тоже ударился вместе со всеми. Только не в те — приятные — воспоминания, а в те, что вспоминать, если честно, и не хотелось бы. Но мысли они ж, сука, жестокие твари — если завелись, хрен ты уже соскочишь.       Так что к концу вечера Киреев заметно приуныл и загнался. Начал пропускать некоторые тосты и часто выходил на улицу под предлогом «покурить» в компании Микси, Парагрина или Династа, но ни разу, блять, не вышел на улице в компании Палмдропова, на что тот вполне может обидиться. Да и вообще старался избегать того большую часть вечера. Поэтому стоит сказать спасибо крепкому алкоголю, который уже успел затуманить сознание начинающих звезд баттл-рэпа, и это нетипичное поведение Летая осталось незамеченным. А сейчас, когда все окончательно расслабились и разбились на более мелкие компании, разговаривающие на отвлеченные темы, никому вообще не стало никакого дела до какого-то там Данечки, у которого в душе творилась такая хуйня, что даже халявной алкашкой не зальешь.       ПалмдроповПалмдроповПалмдропов.       Корень всех бед. Личный пиздец Дани Киреева. Девятый круг ада с доставкой на дом. И все это только потому, что Кирилл — стопроцентный гетеросексуал. Да, в двадцать первом веке это может быть проблемой, особенно если кое-кто влюбляется немного залипает на человека своего пола. Не то, чтобы Летаю все время было по кайфу страдать по гетеро мужикам — нет. Женщины его тоже вполне устраивали - бисексуальность никто не отменял. Да и вообще, покажите хоть одного человека, у которого не встал бы на ахуевшие панчи Палмыча. Вот и у Летая встал. Не только на панчи.       Ноги сами приводят Даню в небольшой сквер, и он, не задумываясь, садится на ту самую, блять, скамейку. Но началось все далеко не с этой скамейки. Киреев устраивается поудобнее и все-таки застегивает куртку, потому что подхватить воспаление легких и умереть не особо-то хочется. Выбрасывает бычок в ближайшую урну и, воткнув наушники с каким-то западным хопчиком в уши, наконец, позволяет воспоминаниям ворваться, и мысленно пройтись по всем значимым моментам.       Сложно вспомнить, с чего конкретно все началось. Ведь Кирилл импонировал Дане с самого начала, с самого панча про смешариков, с заявки на фб.Позже они встретились лично, и это чувство сразу усилилось. Палмдропов оказался вполне приятным в общении человеком. С ним было легко и интересно разговаривать, он шутил, рассказывал какие-то забавные истории, которых даже за восемнадцать лет у него накопилось достаточно. Кирилл был забавный, милый и общительный. Вот вроде и ничего особенного. Обычный парень. Но что-то в нем все равно цепляет.       Цепляет до закусанных губ и побелевших костяшек пальцев. Цепляет до крепкого алкоголя в одиночестве и нервных срывов в час ночи. До многочасовых переписок в телеге и громкого смеха даже с самого тупого панча. Цепляет, блять, так, что непонятно — это желание вскрыться или желание посвящать ему всратенькие треки? Сложно. Кричать хочется, как Микси на отборе, чтобы голос к херам сорвать, чтобы вся эта никому не нужная хуйня вместе с криком из него вылезла, как чужой в первом фильме. Потому что заебало. Потому что хуево. Потому что, блять, н е в з а и м н о.       Даня закуривает вторую сигарету и поднимает голову, утыкаясь взглядом в темное беззвездное небо. Темное. Почти такое же темное, как глаза Кирилла, хах. Летай грустно усмехается от этих тупых метафор. А в голове вдруг всплывают воспоминания с первой командной встречи. Именно тогда Даня заметил, что Палмдропов на самом деле, если не красивый, то, как минимум, привлекательный. То есть, Киреев вроде просто сидел, слушал ребят, ментора, иногда Рестора, а потом вдруг обнаруживает себя, рассматривающим профиль Кирилла и думающим что-то в духе «он пиздецки красивый, оказывается, ребят». Это немного напугало, но особо задуматься не заставило. Это же просто симпатичный мужик, и Даня как бы не собирался в тот момент ебаться в жопу. Тогда не собирался. Пожалуй, сейчас он все же пересмотрел приоритеты.       Возможно, именно тот момент можно считать началом конца. А возможно, начало конца стал третий ивентфрэшблада, после которого они с Кириллом и Микси накидались до такой степени, что еле доехали до квартиры Максима, который любезно предложил поехать к нему, чтобы они в таком состоянии не нашли себе неприятностей. В общем-то, это могло бы показаться вполне обычной попойкой друзей после сложного дня, если бы Даня не придавал такое огромное значение к а с а н и я м.       У Дани словно на подкорке отпечатывались касания и взгляды Кирилла. Это было странно. Приятно и больно одновременно. Иногда казалось, что Палмыч специально так, словно бы невзначай, касается Дани. А иногда просыпался голос разума, который агрессивно вопил, «перестань уже видеть во всем этот сраный подтекст, это все — чистая случайность, не давай себе ложную надежду, педик». Голос разума обычно побеждал, поэтому засовывал свои собственные желания куда подальше и пытался жить в мире, где они с Кириллом просто друзья. Друзья. Просто друзья. Без подтекстов. Без неловких прикосновений. Без надежд на что-то большее. Да. Д р у з ь я.       Даня шумно выдыхает и ежится от сильного порыва ветра, плотнее кутаясь в куртку. Мороз все равно пробирал до костей, но Летай упрямо не хотел возвращаться в бар — нет, не потому, что ему было интересно, заметит ли Кирилл его отсутствие, совсем не поэтому — мысленно он подбирался к самому значимому моменту, что связан с этой самой лавочкой, которая сейчас неприятно холодит задницу через джинсы. После того момента Даня постарался задушить все те чувства, что каким-то хуем возникли у него к Палдропову. Получалось хреново, но он честно старался. Теперь вот например, спустя полгода после того инцидента, он все-таки может спокойно смотреть в глаза Кириллу и даже разговаривать с ним не запинаясь. Это успех.       Но вспоминать это Летай все еще был не настроен, поэтому в голову пришли события того лета. Это было до очередной командной встречи, которая была назначена на пять часов. Ребята решили немного пошататься по Питеру перед этим, чтобы расслабиться развеяться и собраться с мыслями. Компания была небольшая. Помимо Кирилла и Дани еще Династ и МакКонен. И вроде бы в этот раз опять ничто не предвещало беды, но дернуло же что-то МакКонена приволочь с собой ебучий скейт, на котором Данечке вдруг неимоверно сильно захотелось покататься, при условии, что на скейте он стоял последний раз никогда.       Естественно парни двинулись ему на помощь, после того, как он первый раз чуть не вписался носом в асфальт. — Давай, дядь, ты ж убьешься, тогда Мирон тебя точно убьет, оно вот тебе разве это надо? Подумай, — говорил Кирилл, протягивая Дане свою руку для опоры.       Летай, который уже успел мертвой хваткой вцепиться в руку Династа, сжал того еще сильнее. До сих пор удивительно, как он без руки-то не остался. — Да не, чувак, Виталька уже вызвался мне опорой, — ответил Киреев, поднимая вверх свою руку, которая крепко держала ладонь Династа. — Он один тебя не удержит, давай, не выебывайся, — Кирилл полностью проигнорировал любые сопротивления Дани и сам схватил того за свободную руку. — Вот теперь катись, — с довольной улыбкой сказал тот и слегка подтолкнул Летая.       Это был пиздец. Причем «Пиздец» с большой буквы. Да, это было ахуительно. У Палмыча холодная сухая ладонь, сжимала чертовски крепко, и стоило Дане хоть слегка начать терять равновесие, как тот мягко возвращал того в исходное положение. У Дани вот ладони наоборот потели. Он волновался как какой-нибудь подросток. Сердце в груди готово было то ли остановиться, то ли пробить грудную клетку — настолько сильно оно билось. Кажется, если бы Кирилл шел чуть ближе, то вполне мог бы услышать, в какой безумный пляс пустилось сердцебиение Летая.       Таким образом они проехали метров сто, пока Дане не надоело. Скейт благополучно вернулся в руки владельца, а рука Кирилла так и осталась сжимать руку Дани, хотя никакой необходимости в этом не было. Они прошли со сжатыми руками еще какое-то время, и все это время Летай был готов умереть. Это было странно, неловко и слегка волнительно. Это опять давало надежду. Ложную, блять, надежду. Надежду, что Даня Кирюхе хоть сколько-то небезразличен. Будь проклят тот день, как говорится. Будь проклят ебучий скейт. И будь проклят ебучий Кирилл со своей гетеросексуальностью.       Даня бросает очередной бычок в урну и резко встает с лавочки. Смотрит на нее, будто это она виновата во всех его бедах. Отчасти так оно и есть. Хотя тогда Даня сам проебался, да. До сих пор непонятно, какого хуя он полез к Кириллу.       Летай шумно вздохнул и машинально провел пальцем по своим губам. Он все еще ощущает это фантомное чувство чужих губ на своих. Помнит, как неловко было смотреть в глаза Палмдропову перед тем, как Даня все-таки решился это сделать. Помнит, как было пиздецки холодно сидеть в одной худи ноябрьским вечером в этом пустом сквере. Помнит, как жарко вдруг стало, стоило только Кириллу всего на долю секунды ответить на поцелуй. Помнит, как успел мазнуть языком по нижней губе парня. Помнит, как тот так резко оттолкнул, что Даня едва не упал с лавочки. Помнит злой и ничего непонимающий взгляд Палмдропова. Помнит, как неловко списывал все на выпитый алкоголь, хотя на деле был трезв как никогда. Помнит, как Кирилл, опустив глаза в пол, пробормотал что-то и коротко попрощавшись оставил Летая одного.       Одного. Прямо как сейчас. Даня торчит на той самой лавочке, пока Кирилл где-то там набухивается с ребятами и окончательно губит свою печень. Господи, вот угораздило же Киреева залипнуть на прогрессирующего алкоголика. Кошмар.       После того случая Даня окончательно перестал предпринимать хоть какие-то попытки сблизиться с Кириллом. Вроде, тот поцелуй и никак особо-то не повлиял на их общение, возможно из-за выпитого алкоголя Кирилл просто не запомнил тот момент, а возможно он не хотел все усложнять, поэтому делал вид, что ничего не было. В любом случае так было проще для всех.       Телефон в кармане куртки пиликает сообщением, но смотреть, кто сейчас пишет, нет никакого желания, пусть весь мир подождет. Даня снова садится на лавочку и трет лицо руками, надеясь прогнать всю эту хуйню в голове, которая не дает ему покоя. Но телефон продолжает раздражающе вибрировать, так что Летай не выдерживает и все-таки достает злоебучий гаджет с сильнейшим желанием разъебать его об эту же лавочку. Последние несколько сообщений от Микси.       «ты куда пропал, мэн?»       «если тебя там где-то убили будет неприкольно»       «палмыч ток шо ходил искать тебя»       «около семнашки пусто ты че домой уже съебался»       «даже не попрощался пидор»       «вызываю тебя на батол теперь предатель»       «Дааааань, ты там жив вообще?»       Летай быстро пролистывает сообщения, пробегаясь по буквам глазами. «Палмыч ходил искать тебя». Интересно. Неужели Кириллу не поебать, где там шляется какой-то Летай. Ох.       Даня думает, что действительно любит Кирилла. Даня думает, что Кирилл заслуживает лучшего. Даня думает, что уже завтра приедет обратно в Москву и напьется просто в хламину, чтобы хоть какое-то время не вспоминать этот ужасный год. Даня думает, что Кирилл уже завтра уедет обратно во Владимир, где будет учиться, писать текста и бухать с друзьями. Даня думает, что Кириллу будет в общем-то заебись и без него.       Даня очень много думает.       Даня думает, что никогда бы не рискнул признаться Кириллу во всей этой пидорской херне.       Но Даня не знает, что где-то там, в паре кварталов от этого промерзшего насквозь сквера, в баре среди пьяных тел, сидит один Кирюша Палмдропов, который тоже думает, что Дане, в общем-то, будет заебись и без прогрессирующего алкоголика и что Даня прекрасно проживет и без всяких гейских признаний.