Имена

      Наверное, с самого рождения тело Питера было исписано именами. И, наверное, можно было пересчитать по пальцам дни в году, когда он просыпался утром без обжигающего чувства на небольшом участке кожи, обозначающего появление нового имени. И этих имён было множество. Они часто повторялись, но каждое было написано почерком своей хозяйки. Иногда это были красивые, вытянутые буквы, а порою очень небрежные, словно быстро поставленная подпись. В детстве Питер любил их рассматривать. Это было довольно увлекательно. Ему нравилось, что каждое утро появляется новое, и очень огорчался, когда этого не происходило. Он хвастался родителям, когда обнаруживал какое-нибудь необычное имя, а они натянуто улыбались и с какой-то грустью и жалостью смотрели на него. Он не мог понять, почему печальны родители, и понял это только тогда, когда увидел в детском бассейне, что только на его теле есть имена. Больше он не радовался их появлению. Он ненавидел человека, виноватого в том, что его тело сплошь и рядом исписано женскими именами.       Каждое утро он просыпался и ненавидел этих женщин. Он чувствовал себя, словно записная книжка какого-то ловеласа, записывающего имя каждой своей маленькой победы. Питер сомневался, что его пара помнит всех своих девушек на одну ночь и уж тем более их имена, а он помнил. Помнил каждое из них, и их расположение на своём теле, пусть даже с каждым днём их становилось всё больше.       А однажды на его груди, почти у самого сердца, появилось имя — Вирджиния. Тогда он впервые за долгое время задумался, что оно очень красивое, необычное. На следующий день он не нашёл на своём теле нового имени, его не появилось и на следующий день, и через неделю, и через месяц. Только «Вирджиния» становилась всё чётче, въедаясь в кожу. И Питер понял, что его пара любит эту женщину.       Ему было восемь лет, и он впервые ощутил ревность.       — Может, ты всё-таки придёшь? — уже в который раз спросил Нед, с надеждой посмотрев на друга.       Питер оторвал взгляд от изящно написанного имени «Мэги» на бледной коже своей правой руки, которое появилось всего пару часов назад, и, тут же прикрыв его рукавом, поднял глаза на друга.       — Прости, Нед, но я действительно сегодня занят. Ты же знаешь...       — Стажировка у Старка, — закончил за него Нед, закатив глаза. — Да-да, я уже слышал. Но неужели ты не можешь пропустить её хотя бы один раз ради вечеринки у Лиз?       — Прости, — виновато опустив взгляд, извинился Питер.       — Тебе незачем извиняться, дружище, я просто хотел, чтобы ты хоть как-то развеялся от своих забот. Ты уже несколько месяцев ходишь, как неживой. Может, что-то случилось? — участливо спросил Нед, пытаясь заглянуть другу в глаза.       Но Питер ничего не ответил. Что ему сказать? Что его волнует то, что имя Вирджиния уже который месяц не жжётся по утрам, а вместо этого новые имена снова стали появляться? Нет, он не может сказать этого. Он ведь никому не говорил, что его тело исписано именами. Он даже на физ-ру переодевался в кабинке туалета, чтобы никто не увидел этих позорных надписей. Об этом знали только родители, которых теперь нет, и тётя Мэй. Даже Нед понятия не имеет об этом, и Питер никогда не допустит, чтобы он об этом узнал.       — В общем, — заключил Нед, так и не дождавшись ответа, — подумай над этим ещё раз, хорошо?       Питер лишь улыбнулся, прекрасно зная, что не пойдёт на вечеринку. А ведь Лиз нравилась ему, очень нравилась. Она была такой милой, красивой, умной, но разве имел он, Питер Паркер, ботаник и изгой, хоть малейший шанс на то, что она обратит на него внимание? И даже если бы это случилось, он не смог бы позволить ей приблизиться к нему слишком близко. Возможно, у неё тоже есть несколько имён на теле, но, по сравнению с ним, она чистый лист. И ему не хотелось, чтобы она видела, насколько он грязен.       И всё же, кто же его пара? Какой это человек? Какой у него цвет глаз? Цвет волос? Какого он роста и телосложения? Чем он занимается? Чем интересуется? Какая у него любимая еда? Любит ли он гулять в парке или, быть может, по ночному городу? Думает ли он о Питере, своей паре? Гадает ли, кто он?       Как бы Питер не ненавидел этого человека, но он отдал бы всё, чтобы узнать, кто это. И, кажется, не было и дня, чтобы он не думал об этом. Может, ему действительно стоит развеяться? Забыть об этом хотя бы на одну ночь, просто выкинуть из головы и прожить эти недолгие часы как обычный подросток, а не Человек-паук или «записная книжка».       — Так во сколько, ты говоришь, начало?       На изумлённом лице Неда стала медленно расплываться широкая улыбка.       — Ох, дружище, ты не пожалеешь, что согласился! — обхватывая друга за шею и притягивая к себе, воскликнул он.       В действительности Питер пожалел об этом сразу, как только оказался перед дверями дома Лиз. Было уже темно, и, даже если эта часть города одна из самых освещаемых, то он бы ещё мог сбежать, если бы не Нед, стоящий за его спиной, как тюремный надзиратель.       — А, может, всё-таки не стоит? — с надеждой спросил Питер, оборачиваясь к другу.       — Нет, мы уже пришли, — ответил он, с горящими восторгом глазами осматривая немаленький домик Лиз.       Питер тяжело вздохнул и, снова покосившись на дверь, за которой уже вовсю шла вечеринка, толкнул её. Как-только они сделали шаг за порог, их словно затянуло в другой мир. Мир шума, музыки, веселья и радости. Питер сразу почувствовал себя неловко, ведь большинство находящихся здесь ребят были уже пьяны и вели себя развязно, пытаясь целоваться чуть ли не с каждым встречным. Но Неду было, пожалуй, хуже всего из-за его нелепой шляпы, которую он часто поправлял, не зная снять её или оставить так. Хотя Питеру казалось, что здесь всем уже всё равно, кто ты, и в чём одет, и одет ли ты вообще. Ну, почти всем...       — Пенис-Паркер!       И все, кто стоял рядом, словно по команде тут же обернулись на него. Питер с досадой опустил глаза. Этого следовало ожидать.       — Неужели тебя пригласили? А почему ты с собой Тони Старка не пригласил? — с язвитой улыбкой спросил Флэш, и все дружно засмеялись.       Питер прикусил губу, не отводя глаз от наглого лица Флэша. Кажется, развеяться сегодня у него не получится.       — Что, даже своего дружка, Человека-паука, не пригласил? — Флэш сделал вид, словно пытается разглядеть кого-то среди толпы.       Снова смех, и снова горькая обида в сердце. Как ему всё это надоело! Он устал от этого, от этих насмешек, косых взглядов, а что бы произошло, если бы они все увидели его тело? Хотя бы даже оголённую руку? Это даже страшно представить.       А смех продолжался. Флэш снова и снова выдавал глупые шутки, теперь уже смеясь и над Недом, но Питер не слышал его слов. Ему хотелось уйти отсюда, сбежать. Зря он сюда пришёл.       — Флэш!       Смех прекратился, все взгляды устремились на хозяйку вечеринки.       — Прекрати, мы здесь не для этого собрались и, если ты не перестанешь, то я выгоню тебя отсюда, — Лиз выглядела очень сердито. Такой злой её Питер ещё никогда не видел и, наверно, не он один.       Флэш потупил взгляд, сейчас неодобрительно смотрели на него, словно он заставлял их смеяться над его дурацкими шутками, а сами они ни в чём не виноваты. Он как-то неловко отшутился и исчез в толпе.       — Извини, что так получилось, — обратилась Лиз к Питеру, подойдя к ним ближе. — Ты же знаешь Флэша, он...       — Да, ничего, — натянуто улыбнувшись, перебил её Питер, и Лиз ответила ему такой же, только более искренней улыбкой.       Питер впервые понял фразу «растаять от улыбки». Вот сейчас он растаял от её нежной, лёгкой улыбки. Он не мог оторвать взгляда от её больших тёмных глаз, смотрящих на него. А всего через мгновение он вдруг осознал, что бесстыдно пялится на её пухлые, манящие губы, и тут же смущённо отвёл взгляд.       — Так ты хочешь выпить? — наверно, уже в который раз спросила Лиз.       — Да, — выпалил Питер, надеясь, что девушка не заметила его взгляда на своих губах. — Да, конечно. А Нед?... — он обернулся, но друга уже не было рядом. Кажется, он посчитал себя третьим лишним и сбежал, оставив его одного. Питер не знал, благодарить друга или обижаться на него.       — Так что, пойдём? — вновь обратила на себя внимание Лиз.       Питер, смущённо улыбаясь, кивнул, давая девушке вести себя.       Он никогда не пил. И вообще делал это сейчас только потому, что наливала Лиз, и ему приходилось пить за компанию. Вкус поначалу был противный. Он никак не мог понять, почему взрослые и некоторые подростки любят запивать этой гадостью свои трудные и счастливые времена. Но через пару стаканов вкус стал довольно приятным, настроение поднялось, смущение ушло, он стал много болтать о каких-то глупостях, вызывая улыбку на лице девушки. Ох, как она ему улыбалась! Как она смеялась! Как блестели её глаза! Какой нежной была её рука, которая коснулась его щеки! Какими мягкими и сладкими были её губы, накрывшие его!       Питер очнулся только тогда, когда это уже произошло. Вернее, только начало происходить. Он почти ничего не помнил до этого момента. Когда они успели прийти в её комнату, где звуки вечеринки звучали глухо, словно они были далеко от той суеты и веселья? Когда они начали целоваться? Когда его рубашка успела соскользнуть с его плеч и упасть к ногам? Когда он успел сбросить с Лиз её голубую блузку?       От осознания того, что сейчас происходит и к чему это ведёт, Питер вдруг впал в ступор. Он тупо смотрел на уже полуобнажённую Лиз, стоящую перед ним без всякого смущения в одном нижнем белье.       «Руки!» — вдруг вспомнил Питер и тут же спрятал их за спину, весь краснея то ли от смущения, то ли от алкоголя.       — Я уже видела, — сказала Лиз, мягко беря его за запястья и кладя его руки себе на талию. Этот жест заставил покраснеть Питера ещё больше.       — Ты же никому не скажешь? — неуверенно спросил он, чувствуя, как замерло его сердце в ожидании ответа девушки. Его растерянный вид вызвал улыбку на её лице.       — Нет, конечно, не скажу. У меня тоже есть несколько, — она убрала волосы с плеча, показывая написанные там имена. — Правда, я никогда не видела, чтобы столько, — она с какой-то жалостью, с какой на него прежде смотрели родители, пробежалась глазами по исписанным рукам Питера, мягко проведя по ним тонким указательным пальчиком.       Этот жест немного взбудоражил Питера, от чего он невольно сглотнул, и это не ускользнуло от Лиз. Она бросила на него взгляд, заставляя тонуть в своих шоколадных глазах. И Питер сдался, давая чувствам и алкоголю туманить его разум. Их губы снова встретились в поцелуе, только более страстном, глубоком. Казалось, Питер вот-вот задохнётся, и он был бы рад позволить этому случиться, если бы Лиз сама не разорвала их поцелуй.       — Может, пойдём на кровать? — спросила она, тяжело дыша и смотря на Питера туманным от возбуждения взглядом.       Питер облизал слегка опухшие губы и перевёл взгляд на девушку. Зачем он это делает? Потому что хочет? Потому что желает её? Да, он хочет, он желает, но...       «Пускай и на его теле будет имя», — он снова прильнул к пухленьким губам девушки и, подхватив её на руки, отправился к большой мягкой кровати.

***

      Это произошло так неожиданно, что Тони невольно вскрикнул, схватившись за шею. К его коже словно раскалённый металл приложили.       — Что-то случилось? — сонным голосом спросила какая-то девушка, выглядывая из-под одеяла. Как же её звали? Мэри? Тэйл? Челси? Впрочем, неважно.       — Ничего, — бросил Тони.       Он скинул одеяло и, вскочив с кровати, направился к зеркалу. Он аккуратно убрал руку с шеи, стараясь рассмотреть причину ощущения жжения на коже. Его глаза расширились от ужаса.       — Не может быть...