Утонуть в кострище

Ангелина горелую землю в руке сжимает да смотрит ей в глаза пронзительным кошачьим зрачком, а она взгляда отвести не может — и страшно, и любопытно, и отчего-то дурно немного. — Это, — говорит Ангелина, ссыпая землю в кожаный мешочек, — реке отдашь. Не руками, а сердцем. Поняла? Она растерянно держит мешочек на ладони, разглядывая то его, то руки Ангелины, испачканные в пепле. — Не… не совсем. Ангелина улыбается уголком губ. — Поймешь. И без Снежи, и без Риты, и без меня. Она не совсем понимает, что это значит, но на всякий случай кивает — в конце концов, если Ангелина так говорит, то… так оно и есть? Рита и Снежа ждут ее снаружи: у первой вид скучающий несколько, у второй — заинтересованный. — Что она тебе дала? — как-то смущенно выпаливает Снежа. Она задумчиво потрясает мешочком в ладони: — Жженую землю. Рита хмыкает, и в ее улыбке Жене чувствуется какая-то гордость напополам и довольством. К реке они идут какими-то совсем уж окольными путями: Женя не может запомнить дорогу при всем желании. Возможно, даже не столько из-за запутанного пути, сколько из-за руки Риты, крепко сжимающей ее ладонь — у нее из-за этого сердце стучит неистово, словно взбесилось, и кровь приливает к щекам от того, что Снежа, в общем-то, видит все, но делает вид, что не замечает. А еще Рита не глядя кончиками пальцев рисует у нее на ладони какие-то ведьминские руны — и у Жени от этого дрожь проходит по загривку и уходит глубоко в голову. У реки не так, как у ручья, но Жене нравится. Они скидывают обувь перед тем, как начать спускаться по высеченным в земле ступенькам, накрытым досками и плоскими камнями. — Санек! — Рита кричит, и Женя резко оборачивается. — Тащись сюда! Она смотрит на Снежу вопросительно, но та уже уходит небольшому пирсу ближе к воде — обвивает руки тонкими лентами и стоит, довольно прикрыв глаза. Солнце хорошо светит, вода наверняка теплая. Речка смотрит на нее в ответ илом и проплывающими ветками почти что равнодушно — Жене даже почти неприятно, потому что Снежа выглядит так, будто говорит с водой, не размыкая губ. А она же что? Снежа оборачивается к ней, улыбается уголком губ, а потом кивает на воду: — Ангелина сказала тебе что-то конкретное о том, как надо с ней поговорить? Она качает головой. — Сказала отдать сердцем, но я не совсем понимаю, что это значит. — О, — Снежа выглядит несколько растерянной, а потом улыбается немного смущенно. — Тогда тут нужна Рита. Она не успевает даже спросить, за чем именно Рита-то нужна, как Снежа кричит куда-то в сторону, и Рита, ворча на них заковыристыми ругательствами, подбегает, заставляя доски под ногами прыгать. — Ну, чего? Отдали уже, что ли? — а потом, глядя на ее растерянное лицо, смеется тихо — и толкает ее, Женю, в плечо. — Чего, опять фокус будем делать? Снежа, хихикая в кулак, уходит на траву — и говорит, что подождет наверху Сашу. — Саша? Ей, в самом деле, неловко говорить о мешочке и наказе Ангелины — поэтому она цепляется за первую попавшуюся тему, но Рита подхватывает с радостью, плюхаясь на край и опуская ноги в воду. — Ага, я тебе про него говорила. Живет то тут, то там. Ковен сторожит. Ингу нам ловить помогает. Жене это ни о чем не говорит — она просто садится рядом и задумчиво вертит мешочек в руке, пока Рита не вздыхает и не сжимает ее плечо. — Так, — говорит резко, а у самой глаза бегают, — ты сейчас главное не бойся. Она удивленно приподымает брови: с чего бы ей бояться Риту? А потом она понимает, почему — когда падает под воду вслед за ритиными цепкими руками. Вода теплая, прогретая — а еще отчего-то темная, только ощущаются ладони Риты, сжимающие ее плечи, неожиданно горячими, словно раскаленные угли, и не видно ни зги, словно ей на глаза повязку вяжут. А потом она слышит голос. Ни слова на родном языке — но дрожь проходит у нее крупная, и она закричать хочет не столько от испуга, сколько от удивления — да не может, вода в рот и нос забивается, и ритины руки обвивают крепко, и тянут ко дну, как будто это и не она вовсе, а русалка какая из старых злых сказок. Она дергается пару раз тщетно, дергается в ритиных объятиях, с трудом спокойствие сохраняя — и видит солнечный свет на поверхности. Рита льнет к ней, когда она обнимает ее одной рукой, а сама тянется туда, где золото мешается с зеркалами водной глади, да только выплыть все никак не может. Не может — и потому подсознательно делает вдох. И голова будто взрывается он сотни голосов; она не чувствует ни руки Риты, ни ее саму — только эти голоса и будто накалившуюся вокруг нее воду. Она отчаянно не понимает, что происходит — только стискивает пряди волос пальцами и дергается, мысленно молясь неизвестно кому. А потом все заканчивается. Она находит себя облокотившейся о камень, наверху, куда ушла Снежа ждать какого-то Сашу, охраняющего ковен от чужаков. И — Рита на ее коленях, утыкающаяся в плечо и дрожащая будто от холода. — Рит? — она касается чужих плеч пальцами и гладит осторожно влажную кожу. — Ты чего, Рит? Снежа присаживается рядом и качает головой, едва прижимая ладонь к ритиной спине. — Сейчас отпустит, — говорит она тихо. — Она ж огонь, ей в воде трудно очень. Пока тебя разжигала, чуть не потухла. Женя не знает, что все это значит, Жене еще многому предстоит научиться — но это «потухла» так сильно ее пугает, что в груди что-то обрывается на мгновение. «Не бойся» было не к ней. «Не бойся» Рита, дурочка такая, сказала сама себе. Она стискивает ее сильно-сильно, так, что аж руки дрожат, и Рита через пару мгновений обнимает в ответ так же сильно, и выдыхает нервно и сорванно, а потом смеется хрипло прямо на ухо: — Жень, Жень, пусти, задушишь. Она отпускает, только чтобы обхватить ладонями лицо — и целовать, пока Рита не начинает смеяться и пихаться, мол, ну чего заладила, нормально же все, жива-здорова. Женя бодает ее в плечо — и думает, что ни одна ведьминская штука такого не стоит. Снежа протягивает им, рассевшимся по камням, по склянке с каким-то отваром; Рита выпивает свой залпом. — Река пела, — говорит Снежа, и Женю неприятно передергивает. — Хороший знак. Вечером к ручью сходим, будешь со мной танцевать. Она уже хочет спросить, зачем это все, когда испуганно замирает, заканчивая пить отвар. Ей кажется, что камень шевелится. Она на всякий случай сидит неподвижно с минуту — и тогда камень начинает шевелиться усерднее. Она испуганно отскакивает, словно ошпаренная, а Рита смеется, пока она нервно наблюдает за тем, как камень встает и разворачивается, словно ежик. — Это ж Санек! — Рита пихает ее в плечо и смеется еще громче. — У вас чего, совсем никогда големов не видели? Женя, нервно обнимая себя за плечи, думает, что, пожалуй, ей не стоит удивляться ничему — особенно после простывшей дриады, живущей в пещере и разводящей плесень. А где-то далеко от этого места Соловей, урча, прижимается к ласкающей его руке Ангелины — и шепчет о том, что духи очень и очень довольны.