Под знаком Мантикоры

«Разумеется, мы ничего не пишем сам знаешь о чём… Нам не велено писать ничего важного, письмо может попасть не в те руки… Мы сейчас очень заняты, но подробностей сообщить не можем… Довольно много всего случилось, расскажем при встрече…» Гарри с яростью смял и отбросил от себя совместное письмо от друзей. Судя по тому, что почерки были разными, Рон и Гермиона были в одном месте, вместе, там, где кипит жизнь, где есть информация о Волдеморте и Пожирателях. Они, в отличие от него самого, могут нормально спать, не вскакивать посреди ночи от очередного кошмара, не таиться в коридоре или под окном гостиной дома родственников, для того, чтобы просто послушать новости. Гарри выключил свет и, сняв очки, обессиленно рухнул спиной на скрипнувшую кровать. Сил не было ни на что. Он нормально не спал, кажется, с самого финала Турнира Трёх Волшебников. С той самой ночи, когда погиб Седрик, когда воскрес Волдеморт. Как только он оказался в доме Дурслей, а его запасы зелья сна без сновидений подошли к концу, кошмары вернулись. Словно стервятники, эти мучительные, липкие видения терзали его из ночи в ночь. Поттер с трудом просыпался и больше не мог уснуть, боясь, что все снова повторится. И с каждым разом становилось только хуже. Попытки написать друзьям и крёстному ничего ему не дали. — «Такое ощущение, что я им не нужен…» — когда эта мысль окончательно сформировалась в голове Поттера, он замер в ужасе, и попытался спрятать голову под подушку, давая себе иллюзию побега. Но от собственных мыслей так легко не убежать; не спрятаться от самого себя. С вымученным стоном парень поднялся и принялся мерить шагами свою маленькую комнату, по дому блуждать было нельзя. Меланхолии и какой-то отрешенности у него не было. Вместо этих двух прекрасных чувств у него имелась депрессия. Мысли в голове Гарри были вязкие и липкие, словно застывающий воск, и они упорно не хотели покидать его. Поттер не знал, но он прошёл все стадии принятия, как говорят психологи. Было у него и отрицание, и злость, и конечно, торг. Да, он старательно убеждал себя, что всё это бред. Друзья не забыли его, он важен им, и они просто не поняли друг друга. Кто же запретил им писать? Дамблдор, кто же ещё? А еще крёстный, от которого так же не было ни слуху, ни духу… Стадия самого принятия и душевного равновесия могла бы наступить не так скоро. Но случилось то, что случилось. Прошла вторая ночь без сна, а впереди ждала первая, когда «любимые» родственники уехали на три дня выходных. Рискнув оставить «этого ненормального Поттера» одного в доме. Не к старухе же Фигг вновь отдавать его под присмотр, как когда-то давно в детстве? *** Гарри спустился на завтрак после бессонной и полной горькой обиды на крёстного и друзей, ночи. Именно поэтому юноша не сразу заметил весёлого и предвкушающего оживления Дурслей, что говорили между собой и привычно не обращали внимания на сидящего за столом бледной тенью племянника. После завтрака, когда Гарри машинально собрал тарелки и, поставив их в мойку, собрался приступить к мытью, его окликнула тетя Петунья. — Что с тобой такое сегодня? Совсем ненормальным стал… — заворчала она себе под нос, но тут же встрепенулась, вновь обращая свое внимание на Поттера. — Значит так, мы уезжаем на три дня и две ночи. И от тебя будет зависеть то, как пройдут остатки твоих каникул в моём доме. Если всё будет хорошо, и ты не набедокуришь и ничего не поломаешь в доме, мы с тобой нормально доживём до сентября. Тебе всё ясно? Продукты, что в холодильнике, можешь спокойно доедать, на обратном пути мы заедем в магазин, закупимся, — выдала миссис Дурсль и, развернувшись, вышла из кухни, приступая к сборам к предстоящей поездке. Гарри заторможено повернулся к раковине и механическими движениями принялся мыть посуду. Голова его была какой-то тяжелой и еле ворочала мыслями. — «Вот же удача, наконец, посмотрю телевизор и новости без них, а еще нужно узнать, что там в том холодильнике. Зная Дурслей, хорошо бы, чтобы там был кусок сыра и пара яиц, а то с чего вдруг такой праздник невиданной щедрости с их стороны?» — Поттер закончил с посудой и, поднявшись к себе, рухнул на кровать лицом в подушку. Очки больно впились в переносицу, но силы для того, чтобы приподнять голову и стянуть их с себя у Гарри просто не было. Прошло достаточно времени, когда он все-таки снял очки, а после вновь уткнулся в подушку. Веки были будто налиты свинцом. Хотелось спать, но неприятный комок в желудке, оставшийся после завтрака, всё сжимался и сжимался. Мысли продолжали медленно ворочаться в голове, не давая юноше ни секунды отдыха. Парню казалось, что со стороны они похожи на улиток, неторопливых, склизких, то и дело замирающих. Но всё-таки ползущих. Воспоминание об улитках потянуло за собой формулу по трансфигурации, в которой и нужно было превратить их в столовые приборы. Гарри удивился этим мыслям, но не стал обрубать их на корню и, просто отпустил в полет. Оказывается, он прекрасно помнил формулы трансфигурации и сейчас, обдумывая основные зазубренные правила, просто смаковал их. Ему казалось, что он будто мысленно крутил их и так и этак, словно рассматривая с разных сторон. Гарри вдруг начал понимать, что все эти принципы логичны и объяснения профессора МакГонагал вполне понятны. Нужно только подключить свое живое воображение и работать. Тогда задуманный предмет должен получаться легко и непринужденно. Парень запнулся и вдруг осознал, что с самого своего поступления в Хогвартс он не уделял должного времени учебе, да и просто не читал книг. А ведь стоит вспомнить, что он мог быть лучшим в своем начальном классе, но из-за желания Дурслей вынужден был делать ошибки в итоговых тестах. Оценки говорили одно, когда сам Гарри ценил знания, и стоит ли вспоминать о том, что библиотека была прекрасным убежищем от компании Дадли и его дружков. Сколько книг он прочитал в то время? А почему перестал читать после? Ведь первое время его так окрыляло то, что он волшебник. И он вызубрил и прочитал все книги первого курса, как только они у него оказались. Но… почему тогда не смог ответить Снейпу на поставленные вопросы? Почему не сказал Гермионе, что не одна она, волнуясь, выучила все учебники? Боялся выглядеть таким же заучкой перед Роном? Новым знакомым, которого уже к концу первой недели учебы смог называть другом? Под все эти размышления парень задремал. Естественно он не слышал, как уехали родственники, а те в свою очередь совершенно не стремились с ним попрощаться. Петуния только оставила внушительный список дел, что племянник должен выполнить до их возвращения, чтобы не маялся дурью. *** Проснулся Гарри рывком. Схватив очки, но не надевая их. Он метнулся в ванную комнату, что была расположена на втором этаже, и согнулся над раковиной, закрывая глаза, наощупь находя вентиль. Плотный, жирный завтрак не пошел ослабленному организму впрок, и парня просто вывернуло. Смотреть на содержимое собственного желудка не было никакого желания, и Поттер, зажмурившись, быстро прополоскал рот. Перед глазами все плыло, а зрение было нечетким. Парень не торопился надевать очки. Вместо этого он умылся прохладной водой и обмыл раковину. Гарри не видел, что стошнило его вовсе не завтраком, а черной, вязкой слизью. Впрочем, она не оставляла следов и смылась в сток без особого труда. Поттер вытер лицо краем собственной футболки, и надел очки. Юноша взглянул на себя в зеркало и с сожалением и каким-то глухим раздражением отвел взгляд. Ничего нового он там не увидел. Те же растрёпанные волосы, те же темные круги под глазами от недосыпа, бледный, осунувшийся вид никому не нужного подростка. А также к образу добавлялись воспалённый шрам на лбу и обречённость во взгляде. Подросток выключил свет в ванной и спустился вниз. Только у двери на кухню он понял, что в доме подозрительно тихо. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы вспомнить, что родственники уехали на несколько дней, оставив его одного. Поблагодарив Мерлина за такую передышку, Гарри зашел на кухню. Там на столе он обнаружил список заданий, которые быстро окинул взглядом и, хмыкнув, повесил на дверцу холодильника, дабы список был всегда перед его глазами. Заодно молодой человек проинспектировал холодильник на предмет съестного. После рандеву с раковиной есть не хотелось, но ведь впереди был еще не один день одиночества. Как он и думал, из того что ему оставили родственники, он сможет прожить эти дни, питаясь по минимуму, только самым необходимым, таким как овсянка на завтрак, подсыхающие булочки с чаем, и тому подобное. Захлопнув дверцу холодильника, Гарри повернулся к плите. Подхватив чайник и поняв, что тот почти пуст, Поттер наполнил его водой из-под крана и поставил на огонь. Машинальное и отработанное действие, словно котёл ставить на треногу. Гарри озадачено замер, глядя на чайник, мерно вскипающий на огне. Его постоянно заставляли чистить и резать разнообразную снедь для обедов и ужинов, а также часто он сам готовил завтраки на все семейство Дурслей. Так почему он не может прилично орудовать ножом на зельях? Мотнув головой, отгоняя от себя эту мысль, парень достал чашку и заварник с чаем. Наконец он мог сделать себе не такой крепкий чай и добавить все три ложки сахара на огромную кружку. Занимаясь этим нехитрым делом, Поттер нашел пульт от телевизора, что с прошлого года стоял на кухне (для удобства Дадлички) и, включив его, стал переключать каналы в поиске новостей. Вскоре новостная передача была найдена и Гарри, отложив пульт на обеденный стол, занялся чаем, попутно слушая диктора и репортёров, не особо вникая в сами темы репортажей. День был душный и жаркий, дождей не предвиделось, жителей, как и все предыдущие дни, просили воздержаться от поливки газонов в целях экономии воды. Гарри фыркнул, одного Агуаменти хватило бы, чтобы он без труда полил газон Дурслей, не тратя казённую воду. И газоны всей улицы заодно. Бредовую мысль о том, что после школы, когда ему официально разрешат колдовать, можно будет так подработать, он, фыркнув, отогнал от себя. Горькая усмешка появилась на лице мальчика, когда он представил себе, что Герой-Магического-Мира зарабатывает поливкой газонов. Стоило только представить себе заголовок подобного объявления в Ежедневном Пророке, как губы растягивались в кривоватой ироничной усмешке. От странных и абсурдных мыслей Гарри отвлек свисток закипающего чайника. Выключив газ, а другой рукой подхватывая кухонное полотенце и берясь за ручку, Поттер залил крупнолистовой чай кипятком, а после на 1\3 наполнил любимую большую кружку. Чайник был отставлен в сторону, а заварник и кружка осторожно перенесены на кухонный стол. Мальчик устроился за ним и какое-то время смотрел телевизор, пока не решил, что чай достаточно заварился и стоит, наконец, налить себе напитка. Обжигающий, горячий чай с запахом бергамота. Он не пил такой очень и очень давно. — «А собственно говоря — почему? В Хогвартс можно купить с собой чай. Трансфигурировать из всего, что под руку попадётся, заварник, чайник и чашки. Подогреть воду и наслаждаться вкуснейшим чаем. И печенье можно купить или любые сласти из Сладкого Королевства. Те же тыквенные котелки, к примеру. Почему я об этом раньше не думал?» — Поттер обхватил чашку руками и постарался ни о чем не думать. Может именно не сформировавшиеся мысли и были причиной, что вызывала то смутное ощущение тревоги и беспокойства. Пока шли новости, Гарри частично отвлёкся на них, но стоило только понять, что ничего страшного в стране и в мире не произошло, как мысли вновь наводнили его голову. Юноша потер переносицу пальцами и поправил очки. Мальчик заставил себя выключить телевизор и сосредоточил свой взгляд на чае, который медленно остывал в кружке. Вопросы один за другим появлялись в его голове, тянули за собой все новые и новые. Гарри рассеянно огляделся вокруг. Он не искал, таким образом, ответы, но может быть хоть что-то, что помогло бы ему разобраться. Его взгляд наткнулся на пухлый отрывной блокнот, что держала на кухне тетя Петунья, а рядом лежала ручка. Периодически Петунья Дурсль смотрела телевизор с разными кулинарными передачами, и не упускала возможности записать новый рецепт. Отставив чашку, Поттер взял ручку и занес её над столом, но быстро вспомнил, что макать её в чернильницу не нужно, просто начал писать. *** Первый лист был заполнен очень быстро. Чтобы не отвлекаться, Гарри просто оторвал его и положил рядом на стол. Второй лист с вопросами заполнялся медленнее, они становились более обдуманными, конкретными. Вопросы касались всей жизни Поттера, его окружения, мира магии, с которым он познакомился в одиннадцать лет, школе, Волдеморта, Дамблдора. Так, например, Гарри надолго завис над вопросом: «Почему я стал относиться к директору, как к избавителю от Дурслей?». Поттер долго смотрел на вопрос, аккуратно выведенный его собственной рукой. Действительно, почему? Даже если бы директором был кто-то другой, ему непременно пришло бы письмо-приглашение. Его родители позаботились об этом и записали его в школу с самого рождения, верно? Тогда почему он начал, подобно Хагриду, превозносить Дамблдора? — «Почему я поверил Хагриду и сразу пошел с ним?» Пусть Хагрид и оказался добрым, дружелюбным полувеликаном, но на первый взгляд такое невозможно было по нему сказать. Почему же он — Гарри - с первого слова поверил ему? Технику безопасности для детей и подростков в маггловской школе им буквально вбивали в головы. Хагрид совершенно точно был незнакомцем, и так же вызывал подозрения. Неужели Гарри был так доведён Дурслями, что был готов сбежать от них с первым встречным, который бы просто протянул ему руку? Даже со Снейпом? Кстати о нем. Почему профессор так реагирует на Поттера? Почему предвзято придирчив только к нему? И разве не кто-то из деканов, должен приходить за новым учеником? Или эту роль исполняет заместитель директора? Как не единожды рассказывала Гермиона, к ней приходила профессор МакГонагалл. Гарри ничего не имеет против Хагрида, он его друг. Но, все-таки, добрый великан не ответил и на половину вопросов мальчика, и тот был вынужден просто прекратить их задавать. А ведь до сих пор на некоторые он так и не получил ответа. Почему он, тот, кто провел кучу времени в библиотеке маггловской школы, не заинтересовался всеми теми знаниями, что может ему предоставить магическая библиотека? Не было времени? Или он не хотел расстраивать Рона, который непременно начал бы нудеть о том, что ему скучно и Гарри становится заучкой, как Грейнджер? С каких пор ему стало важно мнение Рона? — «Сейчас… возможно? А если подумать? С моим мнением он никогда не считается, ровно как и Гермиона», — Гарри вспомнил их совместное письмо, что прочитал вчера ночью и, поджав губы, залпом допил остывший чай. Парень отложил ручку и вновь водрузил чайник на плиту. Его ноги затекли, оказалось, что он уже довольно длительное время обдумывает свои вопросы. Парень встал и прошелся по кухне, не замечая, что вместо неспешного движения, начинает метаться из угла в угол. Когда чайник вскипел во второй раз, Поттер вдруг четко осознал, что сейчас не так хочет встречи с друзьями, как еще вчера вечером. Слушать их постоянные разборки, не иметь возможности остаться наедине со своими мыслями. А ведь он довольно закрытый и не социализированный человек. Конечно, виной тому были старшие Дурсли и Дадли, что активно распространяли о нем слухи, исправно отгоняя любого ребёнка, который хотел перекинуться с ним парой слов. — "Я таким и остался, мой круг общения с поступлением в Хогвартс замкнулся на Роне и Гермионе. Даже с парнями, что живут с нами в одной комнате, я не особо общаюсь. И ведь вначале я даже радовался тому, что Рон стеной встаёт передо мной и не дает любопытствующим пялиться на меня и шрам…» — мысли зацепились за это. «Рон… Стена…» Именно так все и выглядело со стороны. Это была уже не просто защита друга от навязчивого внимания, это была защита собственности от посягательств. Чувство, что он кому-то принадлежит, как какая-то вещь, Гарри очень не понравилось. Подросток передёрнул плечами и вернулся за стол с новой чашкой чая. Вопросов становилось все больше, они множились, а оторванные листы вскоре лежали по всему столу. Поттер окинул их взглядом, выхватывая только некоторые. «Почему Философский камень был спрятан в школе»; «Слабая полоса препятствий. Первокурсники прошли»; «Гоблинский банк, никогда не был там один». Некоторые вопросы сменялись пометками, уточнениями, иногда это просто могло быть одно слово. Чтобы потом напомнить ему о том, что он хотел себе этим сказать. — «Сириус, нарушил обещание. Не забрал. Не оправдан. Дамблдор — глава Визенгамота. Почему?!» — Последнее «почему» было подчеркнуто несколько раз. Почему Дамблдор имея столько должностей, столько власти, будучи главным в судебном органе Магической Великобритании не может найти верных людей, которые бы беспристрастно допросили Сириуса? А ведь был еще и он сам, и Рон с Гермионой, а также профессор Люпин, и они все также могли дать показания. — Чтобы держать всех нас на коротком поводке, — проговорил Гарри вслух и тут же в ужасе захлопнул свой рот ладонью. Он испуганно оглянулся, словно хотел удостовериться, что это он сказал, а не кто-то другой. — «Нет, нет. Такого ведь просто не может быть?»  — постарался убедить себя подросток, но как назло в голове все складывалось в четкую теорию. Вспомнились все разговоры с директором, его снисходительный взгляд и уверенность в своем праве управлять жизнью его — Гарри. По большому счету, кем он ему был? Ни дедушка, ни родственник. Просто - директор школы. — «Директор, который заботится обо мне!» — Поттер отчаянно начал вести диалог с самим собой. — «Ну конечно, а в чем конкретно он позаботился? Может, хоть раз проверил, как мне тут живется? Может, оставил меня в школе на лето, чтобы иметь возможность действительно быть в курсе моих дел? Может, он заметил, наконец, в чем я хожу по школе?!» — «Он не обязан следить за твоим внешним видом, вдруг тебе самому так нравится, или это просто маггловская мода?! Откуда ему знать?» — Гарри сам чувствовал, что эти оправдания буквально высосаны из пальца. Подросток отчаянно пытался оправдать директора и декана перед самим собой. Ведь, если до поступления в Хогвартс той же МакГонагал и не было до него дела, то потом разве не декан факультета заботится о своих подопечных? Разве она не замечала его плачевный вид? — «Мордред и мать его Моргана, неужели она не видела, что даже Рон одет лучше?!» — Поттер оттянул свою майку, что висела на нем, как на длинной жерди и покачал головой. Ему стало мерзко, отвратительно. Он как никогда почувствовал себя уставшим и измотанным. Ответы, которые находил подросток на свои многочисленные вопросы, ему не нравились. Гарри постарался привести свои мысли в порядок и рассмотреть со стороны свое отношение к окружающим его людям, и их отношение к нему самому, как он думал. А потому в блокноте на чистом листе парень составил список знакомых и оставил под каждым именем свободные строчки, чтобы записать свои мысли. Возглавлял список Дамблдор. Дамблдор: Наставник. Считает себя вправе решать за меня и направлять мою жизнь (почему?). Моё отношение: Восхищение, признание силы… сомнение. Последнее слово Гарри выводил очень неохотно, но решил себя не обманывать. Список у парня получился не таким уж большим, что в очередной раз подтвердило тот грустный факт, что круг его знакомых очень ограничен. Рон, Гермиона, семья Уизли, Сириус, профессор МакГонагал, профессор Снейп, прочие учителя Хогвартса, Люпин, Невилл, ребята из команды по квиддичу. Вроде и достаточно народу, но общение с той же командой происходит только в моменты тренировок, и тогда они обсуждают будущую стратегию игры (и то, весь прошлый год даже этого не было). С семьей Уизли у него были очень странные отношения. Молли Уизли всегда во всеуслышание заявляет, что Гарри ей как сын. Но что ей стоило обратить внимание на то, как он живет, в чем ходит? Она не единожды брала в стирку его вещи, когда он бывал в Норе на летних каникулах. Поттер смутился и закрыл лицо ладонями. Что стоило взрослым людям, волшебникам отвести его в сторонку и наедине спросить, поговорить? Они ведь могли купить ему новые вещи по размеру, и даже не пришлось бы тратиться, он давал свои деньги на покупки к школе, и миссис Уизли покупала и учебники, и парадную мантию. Ведь она опытная мать, почему не подумала, что под эту самую мантию он должен еще что-то надевать? — Позорище… — Гарри опять затошнило, а тяжёлые мысли пусть и не давили теперь на него, сформировались в не менее тяжёлые ответы. Но теперь они, по крайней мере вообще были. Поттер отстранённо заметил, что просидел на кухне до рассвета, только иногда вставая за чаем и посещая уборную. Он, раз за разом возвращаясь сюда, продолжая свой мозговой штурм. От обнаруженных ответов становилось тошно, и болела голова. — «Конечно, голова болит, ведь ты столько думать не привык», — ядовитый голос Снейпа в его голове прозвучал так натурально, но только лучше от этого Поттеру не стало. Он как никогда чувствовал себя брошенным, одиноким мальчиком в темном, пыльном чулане под лестницей. Гарри стало трудно дышать, он вскочил, опрокидывая стул, и рванул через заднюю дверь во двор. В голове набатом стучало «Никому не нужен»; «Маленький — мальчик»; «Мальчик-который-выжил»; «Герой из чулана, как кукла в кукольном театре, которую достают для представления, а на лето убирают с глаз долой»; «Марионетка». Неожиданно Поттер осознал, что стоит на коленях, пальцами вцепившись в нестриженую траву, зарываясь руками глубже во влажную с утра землю, чувствуя прохладную росу на траве. В голове поселилась звенящая пустота, но до подростка сразу дошло, что только что у него был магический выброс, как когда-то в детстве. Кусты разметало, некоторые были выкорчеваны, а нескошенной трава осталась только в радиусе метра от него. Остальные же цветы и кусты подрезаны почти под корень. Гарри трясло. Он, пошатываясь, попытался подняться, но вновь упал на колено и практически ползком, на четвереньках вынужден был добираться до стены дома, чтобы ухватиться хоть за что-то. Найти опору. Во рту пересохло, пальцы подрагивали, а ноги подгибались. Немного дав себе передохнуть, парень поднялся и, как столетний старик, сгорбленный в три погибели, он поковылял в дом, хватаясь за все, что придется. До ванной на первом этаже он добрел с сильнейшей головной болью. Та началась с простого покалывания в шраме, но с каждым шагом подростка нарастала. Глаза слезились до такой степени, что невозможно было ничего рассмотреть четко, Поттер шел практически на ощупь. С трудом отыскав всё-таки включатель, рухнул на холодный кафельный пол ванны. Его опять сильно тошнило, но до раковины добраться сил просто не было. Гарри склонился над унитазом, успев только подхватить свои очки, чтобы они не упали туда. Его вновь выворачивало, и казалось, этому просто не будет конца. Приступы то начинались, то резко проходили. Поттер в ужасе смотрел на черную вязкую жижу, иногда с каким-то зеленоватым отблеском, которую выплевывал каждый раз во время приступа. Словно он наглотался затхлой воды из болота. Парня трясло, голова болела, и в поисках облегчения, он прижался лбом к холодному кафельному полу, на который просто рухнул. Гарри боялся шевелиться, чтобы не спровоцировать новый приступ тошноты. Когда он уже было решил, что все прошло — шрам взорвался ослепительной вспышкой боли. Какие-то неясные видения начали калейдоскопом проноситься перед его глазами. Даже через застилающую его глаза боль юноша почувствовал, как по его лицу что-то течет. Дрожащими пальцами он стер это что-то со своего носа и щеки, и в ужасе понял, что это - кровь. Подросток в панике попытался нащупать шрам на лбу, боясь, что это он кровоточит. Вот только, шрама не было. Вместо него под пальцами ощущался пульсирующий склизкий бугорок. Гарри в ужасе хотел одернуть руку, но сдержался. Он зажмурился, чувствуя, как что-то пытается влезть обратно в его лоб, и по ощущениям больше всего напоминает слизняка, личинку соплохвоста. Живое, извивающееся и, абсолютно точно ему чужеродное. Поттер, сцепив зубы, старался ухватить этого слизняка, но тот явно ощутил опасность, стал сильнее сопротивляться, извиваясь. На глаза подростка от боли наворачивались слезы, но эту битву парень просто не мог проиграть. Желание не дать этой твари занять свое прежнее место было столь велико, что Гарри почувствовал, как его магия выплескивается наружу в очередном стихийном выбросе, но не рассеивается, и не наносит вреда окружению, а как гарпун впивается в чужеродного слизня и тянет наружу. Эти гарпуны-крючки раз за разом формируются и впиваются в тело слизняка до тех пор, пока парень не смог ухватить его руками. Боль была настолько сильной, что круги перед закрытыми глазами сменялись непроглядной тьмой. Больше всего на свете в этот момент Поттер боялся потерять сознание. Боялся проиграть это сражение. А потому продолжал цепляться, преодолевая эту невыносимую, ослепляющую боль. С мерзким неприятным чавканьем слизняк оторвался ото лба подростка, словно присоска. Гарри, не мешкая ни секунды, отбросил тварь подальше от себя. Парень в шоке видел, как нечто, и правда напоминающее слизняка, ударяется о кафельную стену, и с влажным звуком падает на пол, извиваясь, бугрясь и открывая свой маленький, отвратительный рот, со множеством мелких и острых зубов. Тварь, извиваясь, начала ползти к нему, и Поттер в ужасе отшатнулся, забиваясь в угол и вытирая лицо руками, боясь зажмуриться и упустить из вида этого паразита. Только паразит не успел вернуться к своему носителю. Гарри видел, как под мерзкой серой и склизкой кожей пиявки пробивается серебристый свет, который рвется наружу. А уже в следующее мгновение слизняка начинает раздувать, и он взрывается со звуком сработавшей хлопушки, разлетаясь на кусочки. Поттер зажмурился, закрывая лицо руками, но ошметки не долетели до него. Тихий, медленно нарастающий звон ворвался в сознание подростка. Гарри осторожно отвёл руки от лица и посмотрел на то место, где пару мгновений назад извивалось и пульсировало мерзкое существо. И ничего не нашёл, совершенно. Вот только в полуметре над полом парил крошечный шарик, испускающий серебряный свет. Юноша замер. Ничего прекраснее он не видел никогда в жизни. К этому шарику хочется прикоснуться рукой, хочется подползти к нему поближе и рассказать все свои печали и горести, поделиться всем, что было на сердце. Гарри не успевает понять как, но его магия вырывается к этому шарику, заставляя его покачнуться, и тот, словно получив нужный импульс, окутывает парня обещанием защиты, заботы. Всего того, чего ему так не хватало. Но вот мгновение. Искорка взлетает к потолку и, зависнув на пару секунд, исчезает, оставляя после себя в воздухе послание: «Дождись».