***
— Где вас носит?! — праведное возмущение Кира мгновенно затихло, едва он увидел тетку, чуть ли не на себе вносящую маму в открытую им дверь. — Может, перестанешь изображать из себя лемура и поможешь? — передав еле стоящую на ногах Ольгу ее сыну, Лиза шумно выдохнула, прислонившись к стене. — Завтра же накатаю жалобу в ваш ЖК. Денег небось дерут немерено, а лифт не работает. Тащить Ольгу, которую после странного накрывшего ее приступа вдруг перестали слушаться ноги, на седьмой этаж оказалось непросто. Намного сложнее, чем объяснять проезжавшему мимо дежурному полицейскому экипажу, какого хрена они делают в кювете, и на чье имя выписывать предписание. Канадские права их, видите ли, не устраивают. Пришлось вспомнить теорию по административному праву и, то и дело подсовывая под нос грозящей упасть в обморок Ольге нашатырь, растолковывать добрым молодцам, кто есть ху. В итоге проезжающие мимо водители наблюдали картину, как бело-синий «Опель» на буксире вытаскивает на обочину «Форд» с сидящей внутри полуживой дамочкой в количестве одна штука и руководящей на смешанном англо-русско-матерном всем этим процессом другой так же в количестве одна штука. Вытащили, извинились, да еще и проводили чуть ли не до самого съезда с ТТК. — Что случилось? — Кир посадил мать на стоящую в коридоре кушетку. — Если ее предчувствие не врет, — уже немного пришедшая в себя Лиза посмотрела на то и дело всхлипывающую Ольгу, — одна всем нам хорошо известная пчела, кажется, влипла. — Куда? — растерянный Кир явно не догонял. — Да уж не в мед, куда ж еще! — не выдержала Лиза. Вспомнив рассказы Вити о том, как Ольга удивительно точно чувствует его, и положив их на ставшие ей известными факты о его фактическом местонахождении, она всерьез отнеслась к ее безумным на первый взгляд словам, вслух однако не спеша соглашаться с ними. Вздрогнув вместе с сыном, Ольга против ожидания не сорвалась в очередную истерику, а, повернув голову к нему и Лизе, внимательно изучала их какое-то время, прежде чем выдала крайне неожиданное: — Вы что-то знаете, да? — Смысловые галлюцинации, — беря с тумбочки купленные Киром успокоительные, красноречиво вздохнула Лиза, отвлекая внимание от вмиг побледневшего племянника, — этим не лечатся. Значит, теплый душ, крепкий сладкий чай и коньяк, — подняв голову на Кира, Лиза удовлетворенно отметила, как тот, достаточно быстро взяв себя в руки, направился в ванную. — Вперед! — скомандовала она уже Ольге, едва оттуда послушался шум воды. Сама же Лиза, пройдя на кухню, облокотилась о подоконник, наблюдая за неспешным танцем снежинок за окном. И она вполне могла бы сказать, что Ольга совсем спятила от переживаний и тревоги, если бы слова той не породили уже в ее душе такое же нехорошее предчувствие. С детства будучи с братом на одной волне — даже родители шутили, что они словно близнецы знают и чувствуют друг друга — Лиза четко ощущала сковывающий холодом сердце страх, словно Снежная Королева взяла ее в плен. Плен… На мгновение прикрыв глаза, Лиза вдруг совершенно четко увидела перед собой образ брата в окружении людей, чьи размытые очертания отдавали дьявольщиной. Не успела она удивиться своему видению, как пронзившая живот острая боль заставила ее сжать зубы, с силой вцепившись пальцами в подоконник. Пытаясь отдышаться, Лиза даже не отреагировала на звук шагов вошедшего на кухню Кира. Лишь услышав щелчок включаемого чайника и стук поставленной на стол бутылки, обернулась. Протянув руку, на глазах ошалевшего племянника хлебнула прямо из горла. Если кофе здесь — дерьмо, то в коньяке брат разбирался. — А ты думал кому? — опустившись на стул, Лиза обхватила бутылку, прислонившись лбом к спасительной прохладе стекла. Заметив странное поползновение руки племянника в ее сторону, мягко, но решительно тут же пресекла его. — Мал еще. — Да я и не думал, — спокойно ответил Кир, присаживаясь напротив. — Да… — хмыкнув, Лиза вдруг поняла опасливо брошенный в ее сторону племянником взгляд, — воистину надо чаще встречаться. Ты что подумал? — покачав головой, она посмотрела на него, не преминув отметить стихший в ванной шум воды. — Вы думаете, как мама? — тоже заметивший это, Кир посмотрел на тетку, взволнованно прикусив губу. — Я думаю, что стенания и рванье волос на голове ситуацию, какой бы она ни была, не исправят. А потому мы просто обязаны взять себя в руки и рассуждать трезво и по возможности без эмоций. О здравомыслии твоей мамы на данный момент можно даже не заикаться. Поэтому мы с тобой и должны сохранить… — Значит, все-таки, знаете? — ухватившая последние слова Ольга уже была готова дорисовать картину происходящего, что повернувшая к ней голову Лиза совершенно ясно прочитала в блеснувших влагой глазах. — Мы должны сохранить твою нервную систему, чтобы к своему возвращению Витя нашел тебя здесь, а не по известному адресу, — спокойно закончила Лиза, поднимаясь из-за стола и подходя к Ольге. — Я понимаю твою тревогу и поверь, сама волнуюсь не меньше тебя. Но, где бы он сейчас ни был, это его работа, и, если его послали туда, значит, в нем уверены. И ты сама говорила — с ним Игорь Леонидович. — Вот это меня и пугает… — пробормотала Ольга, качая головой. — Я даже позвонила сегодня Маше, но она тоже сказала про Сургут. И, — Ольга усмехнулась, качая головой, — она тоже не верит в это. — Что бы там ни было, все, что ты можешь, ждать и верить в своего мужа. Он должен чувствовать твою любовь и веру в него, а не терзаться, даже за десятки или сотни километров ощущая твою боль и страх. Лиза смотрела на Ольгу и думала о том, что если Витя действительно попал в беду, ему сейчас нужны силы для борьбы и сопротивления, а лучше любящего сердца никто не поддержит — своей любовью и молитвой посылая невидимые ниточки веры в то, что выдержит, справится, вернется… Взглянув на экран вдруг зазвонившего телефона, Лиза благодарно вздохнула, ибо даже она не знала, как еще расслабить сжавшуюся в комок Ольгу. Смена темы была как нельзя кстати. — Да, солнце мое, я уже собралась тебе сама звонить. Ты где застряла, мы уже тебя заждались. Что? Где? — Лиза фыркнула в трубку. — Значит, оставайся на месте и передай этому долговязому, что у него пять минут все осознать и покаяться, — выключив телефон, Лиза спокойно направилась в коридор, уже в дверях кухни обернувшись к замершим от удивления Ольге и Киру. — Поставьте пельмени, что ли. Жрать хочется, сил нет. А я быстро. Под звук хлопнувшей двери Ольга удивленно перевела взгляд на сына. — Я поставлю, — кивнул Кир, услышав раздавшийся из глубины квартиры требовательный голос сестры. Обняв сына, Ольга вышла из кухни. Тревога ее никуда не делась, но она понимала, что должна взять себя в руки. Лиза права — Вите нужна ее вера, любовь и уверенность.***
— Деточка, это тебе не Канада. И даже не «Амэрика, Амэрика»… — пропел стоящий напротив нее высокий мужчина средних лет, не догадываясь, что его фонтан красноречия имеет такой же успех произвести на нее впечатление, как и его попытки доказать не поделившему с ним место на парковке таксисту, что возвышающийся над ними знак «Р» относится к жителям дома и их гостям, а не к обнаглевшим иностранкам, считающим, что знание русского позволяет им въезжать чуть ли не прямиком в подъезд. — По правилам сначала… — Ну, ладно тебе уже… — пытался успокоить разбушевавшуюся каланчу его, судя по всему, друг, своей, как минимум, в два раза более широкой грудью оттесняя того от щупленького таксиста, который, несмотря на значительный проигрыш в комплекции, сдавать позиции не собирался. — Чего на пустом месте разошелся? Девушка бы уже давно вышла, такси бы уехало. И мы припарковались бы. Чего тебя понесло? Вообще-то, ему и самому уже было неловко. И правда, завелся из-за какой-то ерунды, сейчас и сам не мог сказать, какой. Из-за всего происходящего с Пчёлой, все эти два дня после его отъезда не находя себе места, он накрутил себя до такой степени, что сорвался на ни в чем не повинную девушку. Космос посмотрел на стоящую рядом с такси блондинку, очень, к слову, симпатичную, с таким так хорошо ему знакомым упрямством в глазах. Прямо, как у него. Гордая, знающая себе цену, она ни на йоту не подходила под классическое понятие «блондинки». За всю свою жизнь Кос встречал только одну такую, единственную, которая, чего греха таить, могла справиться с ним. — Простите… я… — открыл он было рот, как за спиной скрипнула дверь подъезда. — Ничего не изменилось. Ни в этом городе, ни в его не в меру горячих жителях. Отказываясь верить в реальность услышанного голоса, Космос медленно обернулся. Левое предсердие легонько кольнуло, едва он увидел усмехающиеся голубые глаза. Но когда голос девушки за спиной произнес «да ладно, мам, он уже даже извинился», присоединившееся к левому правое обреченно екнуло, и испуганное лицо подхватившего его Валеры поплыло перед глазами. — Ну, здравствуй… — прошептал призрак двадцатипятилетней давности, остановившись перед ним как раз в тот момент, как в глазах выключился свет.***
В этот раз он не стал спорить даже тогда, когда, сделав всего один глоток из принесенного им небольшого кувшина, половиной находящейся там воды Леонидыч промыл полную песка рану на ноге, а оставшуюся дал выпить ему. И мазь, и бинты боевики отобрали еще на месте захвата, во время их переброски до лагеря не давали ему никаких поблажек, каждый раз, когда он спотыкался, целенаправленно доставая хлыстом до раны, к концу пути превратившейся в открытое месиво. Признаться, Пчёлкин был почти уверен, что главарь курдов добьет его — на войне предпочитали не взваливать на себя лишнюю обузу. А потому внезапно убранный от горла клинок вызвал минутное удивление, впрочем, почти тут же сменившееся пониманием того, что не из высоких гуманных чувств ему дарована жизнь, а для вполне понятных и конкретных целей, ради достижения которых они здесь и оказались. — Думаете, старейшина? — Пчёлкин облокотился спиной о земляную стену и посмотрел на Введенского. Хоромы, которые расхваливал главарь боевиков, представляли собой небольшую яму размером не более мизерных кухонек в стареньких московских хрущевках. Земляные стены с одной стороны были покрыты окаменевшей коростой, земляной пол, вырытая прямо в земле лестница, ступеньки которой были уложены кусками потрепанной циновки для защиты от осыпания, да небольшое окошко в закрывающем яму люке, сквозь мутную гладь которого едва проникал свет. — Не знаю… — Введенский отставил пустой кувшин и присел рядом с Пчёлкиным, в который уже раз осматривая его рану. В том, что боевики не сами по себе на них вышли, они с Пчёлкиным не сомневались, но думать о том, что их заложил старейшина, не хотелось. Ну, не похож он был на предателя. Но, если не он, то кто-то из деревенских. — На крысу не похож, — прочитал его мысли Витя. Попытавшись сесть поудобнее, он потревожил ногу, от пронзившей ее боли прикусив губы. Витя и сам понимал, и по взгляду командира прочитал, что это даже не цветочки, если говорить о том, что их ждет здесь. Встретившись с Введенским взглядом, Пчёлкин вспомнил двор и его в распахнутых дверях. Понимая, что никакие слова сейчас не в состоянии выразить ни их отношение друг к другу, ни готовность и дальше до конца стоять друг за друга, Витя лишь протянул командиру руку, сжав которую, тот вздохнул и дотянулся до лежащей на земле одинокой ветки. «18.02.2018», — нацарапал он ею на окаменевшей стене, тем самым положив отсчет их пребывания во власти дьявола. Дьявола во плоти.