Их было трое

Закован в цепи был рабства блеском, не знал я света, лишь видел тьму. В полночный миг снова слышу резкий и давно знакомый мне окрик: «Ну, подними-ка руку, мой храбрый воин! Зарычи, залай, как мой верный пес!» Ты молчишь и смотришь. Может, недостоин я касаться робко твоих волос? Недостоин, может, находиться рядом и носить потертый фамильный герб?.. Я же беглый раб. Я отравлен ядом и закован в цепи прошедших лет понадежней даже иных привычек… Мой хозяин ждет. И молчит трактир. В безнадежном страхе, не по-волчьи — птичьи я хочу завыть на весь адский мир. Я хочу вцепиться в твою рубаху, целовать до стона твой влажный рот. оградить тебя от мятежных магов, от ненужной боли, мирских забот — от всего, что только поранить может. Положу к ногам твоим целый свет! Твои пальцы мягко по смуглой коже. И одно упрямое слово — «Нет».