Приём

      По впалым щекам двадцатилетнего мальчишки текли слезы. Он нервно корчился и руками закрывал лицо. Гнетущая больничная атмосфера и холодный ректоскоп заставляли его рыдать, тяжело дышать, жадно глотая воздух, при этом смешно открывая рот.       — Почему ты плачешь? Я же обезболила все, — докторка отвлеклась от работы, наконец обратив внимание на стонущего Грэга, из глаз которого градом лились слезы. Он лежал на кушетке и почему-то не переставал реветь. Парень не услышал ее слов и молча ладонями вытирал лицо.       — Скоро уже все закончится? — он обернулся, приподнявшись на локтях, и посмотрел на женщину, так упорно копающуюся в его заднице.       — Не все так быстро. Смотрю, ты уже успокоился? — Габриэлла отошла от кушетки, сняла перчатки, тут же скинув их в мусорный бак. Одетая в белый халат, она села за стол и начала что-то писать резким и непонятным почерком, присущим всем врачам.       — Ты попадаешь к проктологу уже второй раз за полгода. Ладно, если бы ты ходил к другому моему коллеге, но ты идешь именно ко мне. Почему? — докторка остановилась и в упор посмотрела на своего пациента, ожидая ответа.       — У меня больше нет знакомых врачей.       — А у меня уже нет желания рассматривать твою задницу. Ты можешь думать, прежде чем отдаваться двум мужчинам? У тебя всего один анус, — она усмехнулась и подошла к шкафчику, внутри которого стояло несколько бутылок дорогого коньяка. — Черт, ну, я все понимаю, ориентация, все дела… но, Грэг, второй раз за полгода с анальной трещиной… даже порноактеры приходят на прием реже, — в этот раз женщина рассмеялась, не скрывая своего настроения и желания посердить юношу.       По его лицу было видно то, как он зол. Ему обидно… обидно, что даже врач смеется над тем, как неумело и неопытно он ведет свою половую жизнь. Нет, не ведет. Он настолько нелепый и наивный человек, что это половая жизнь ведет его, а не наоборот. Грэг Реззи действительно уже второй раз у проктолога, второй раз с одной и той же болезнью, второй раз рыдая на кушетке, издавая при этом странные звуки, похожие на стоны, которые, как не странно, не похожи на стоны боли, даже напротив — он будто получает удовольствие от осмотра.       — Тебя хоть чему-нибудь жизнь учит? Ну чувак, ну прекрати, тебе же хуже, черт подери. Ты даже испражняться нормально не сможешь, не то что принять кого-то. Кстати, «принимать» тебе нельзя будет месяц, — Габи налила в стакан крепкого коньяка и вернулась за стол, одним глотком осушила граненый стаканчик и вновь взглянула на паренька, славно покрасневшего и немного надутого. Само наблюдение за реакцией этого человека, будь то радость или агрессия, были для нее как липовый мед с горячим сладким чаем. Его мимика и жестикуляция возбуждали Габи, и она, ухмыляясь, пялилась на Грэга, даже если в этот момент он брызгал слюной и был готов ударить ее.       — Может расскажешь, отчего ревел? — женщина подставила руку под голову и провела по ней рукой: от приятного прикосновения к коротким, почти полностью сбритым волосам ее кожа покрывалась мелкими мурашками; она вновь и вновь проводила по ней подушечками пальцев, чтобы еще раз почувствовать насыщение и удовольствие. Парень прекрасно знал о ее странностях и потому без удивления ждал, пока ее лицо станет счастливым и только после этого отвечал, чтобы не тревожить больных фантазий этой — как он её называл — шустрой нимфоманки.       — Мне стыдно, — он поднял взгляд и, наконец, смотрел в глаза Габриэллы, даже в этот момент не скрывающую свою надменную ухмылку. — Может, не стоит пить на работе?       — Может, не стоит использовать прямую кишку не по назначению?       — Может, не стоит давать ненужных советов?       — Может, не стоит быть глупым… глупым геем? — врачиня, добившаяся своего, похоже, совсем расплавилась: спокойно прилегла на кресло и закрыла глаза. Ничто не приносит ей столько удовольствия, как победа в словесной перепалке со своим старым добрым, будоражащим фантазии другом.       — И ты опять выиграла… Те же мази, что и всегда? — Грэг опустил голову и перечитал старый рецепт этой врачини — В той же дозировке и столько же раз в день?       — Да, именно так.       Он поднялся, прошел к окну и обратно, взял свою сумку и, пристыженный, направился к двери.       — Ты сейчас унесешь мой коньяк, — Габриэлла окликнула парнишку и взяла за рукав.       В его сумке гремела бутылка. Бутылка, предназначенная для нее: дорогой элитный коньяк семилетней выдержки.       — Ах да, держи, — он вынул «Courvoisier» и передал докторке. Та же, не разглядывая его, не мигая, смотрела на пациента, что-то засовывая в карман его пальто.       — До скорых встреч, — женщина отпустила его и удалилась внутрь кабинета. Грэг скоро выскочил за дверь и проверил карманы: там лежала записка. Такая же, как и полгода назад.       «Если ты захочешь стать гетеросексуальным, то ты знаешь, куда идти, чтобы не быть разочарованным в женском поле».       Приход в платную клинику не был самой лучшей идеей этого человека: эта женщина — и в действительности являющаяся нимфоманкой — лечила людей, была проктологом, двадцатидевятилетним проктологом с невероятно красивой грудью и бритой головой.       Она преследовала юношу до победного стона.       Хотя он и не перестал быть геем, любить мужчин, но нашел женщину… женщину, с которой тайно от своего бойфренда встречался семь чертовых лет. Этот похотливый чувак оказался пусть и хорошим половым партнером, но все же глупым.       Спустя некоторое время Габриэлла переквалифицировалась в венеролога и, так же потягивая спиртное на работе, лечила людей, одного за другим. И Грэг, который, хоть и не нашел себе подружку еще на семь лет, успел обзавестись геморроем и еще одной девушкой, подарившей ему вирус папилломы, вновь посетил доктора, в этот раз венеролога.       «Так тебе и надо, больной ублюдок с членозависимостью».