Пока не погаснет свеча

Тихий щелчок и помещение озарил яркий свет, ударивший в глаза Ллойду, что закрыл за собой дверь и медленно прошел к неубранной кровати. Одеяло было скручено в шар и лежало у изголовья вместе с разбросанными подушками. Кинув туда же верхнюю часть кимоно, парень подошел к комоду, открывая выдвижной ящик и доставая домашнюю одежду. Надев майку, он посмотрел через окно на множество фонариков, что поднимались ввысь и выстраивали причудливые фигуры. Где-то среди них был и его фонарь, который он отпустил вместе с матерью и дядей, в очередной раз вспоминая отца и возвращаясь домой подавленным из-за воспоминаний о старике, что отдал свою жизнь, спасая их мир от очередного зла. Иногда он хотел забыть все это, чтобы стало проще, но после понимал, что это не поможет. Вряд ли его вообще что-то спасет от одиночества, выедающего в нем другие чувства. Разве что возвращение любимого родителя, с которым у него выстроились довольно странные взаимоотношения. Если честно, зеленый ниндзя до сих пор не мог понять, что же они чувствовали по отношению друг к другу. В любом случае, это точно была не ненависть, что уже радовало парня. Очнувшись от раздумий, он перевел взгляд на стоящую на комоде фотографию пожилого человека, что явно был недоволен тем, что его фотографируют, но все же выдавил из себя улыбку. После этого Ллойду пришлось терпеть двойные нагрузки, но это явно стоило того. Это была одна из немногих фотографий, что сохранилась после смерти его отца. Грустно усмехнувшись, он взял с верхней полки подсвечник с новой свечой и спички, поджигая фитиль и ставя разгорающуюся свечу перед фотографией. Вряд ли он когда-нибудь смирится с его уходом. Вряд ли отпустит, как делает это каждый год с фонарем, взлетающим ввысь, но вскоре падающим на землю, как и тысячи других бумажных символов дня ушедших. И родные явно понимают это, пускай и делают вид, что все в порядке. Это вовсе не так, и они трое об этом прекрасно знают. Отвернувшись и подойдя к кровати, мастер энергии не заметил дернувшегося огонька свечи, начиная прибираться, вскоре выключая свет и падая на чистую постель. Уставившись в потолок, парень вслушивался в ночную тишину, разрушаемую веселыми криками его товарищей, которые несколько раз звали его к себе, но он лишь устало улыбался и отказывался, провожая взглядом очередного ниндзя, кричавшего всем, что миссия вновь провалена. Последним был Кай, почти убедивший зеленого ниндзя выйти из своего укрытия, но в конце получая твердый отказ и отшатываясь от захлопнувшейся перед его носом двери. — Я это тебе еще припомню! — воинственно крикнул он, уходя к остальным и наконец оставляя Ллойда в покое. Махнув рукой на пустые угрозы, парень вернулся в кровать и закрылся от мира подушкой, надеясь таким образом побыстрее уснуть и увидеть какой-нибудь приятный сон, который станет болезненным к утру, когда он осознает, что это были всего лишь его мечты. Прикрыв глаза, зеленый ниндзя вскоре заснул, сладко посапывая и морщась от лунного света. Закрываясь от него подушкой, он отвернулся в другую сторону под взглядом призрака, что все это время стоял в углу и терпеливо ждал момента, когда мастер энергии уснет. Посмотрев на позеленевшее пламя свечи, неизвестный прикинул, сколько ей осталось гореть, и подошел к чужой постели, рассматривая тело спящего и ловя себя на мысли, что ему уже начинает нравиться это занятие. Каждый год он приходил из Мира Ушедших для того, чтобы побыть рядом с родными, что вспоминали его в этот день не как злодея, а как героя, хорошего мужа, брата и любящего отца. Если бы Гармадон мог обнять их, если бы мог сказать, как сильно он их любит и еще раз извиниться за всю боль, что он причинил им всем… но это было невозможно. Он не мог прикоснуться ни к одному из них, не мог стать видимым, не мог растрепать светлые волосы сына, прижав его к себе и целуя в лоб… а может и в губы. Какая разница, если этого все равно не случится. Каждую ночь в день ушедших он стоял у кровати своего любимого сына и наблюдал за ним, кусая губы и понимая, каким он был идиотом. Но разве мог он дать волю чувствам и позволить Ниндзяго пасть? Он и брат дали клятву, что защитят этот мир, и Монтгомери выполнил свой долг, сначала отдав свою жизнь, а после и отстраняя от себя сына, заставляя его вернуться и сражаться, пускай и хотел совсем не этого. Грустно вздохнув, мужчина присел на край кровати и попытался положить полупрозрачную руку на плечо Ллойда, но та лишь прошла насквозь, заставляя парня вздрогнуть во сне и начать искать рукой, а после и ногой сложенное одеяло. Улыбнувшись, призрак попытался накрыть его, но так и не смог этого сделать, виновато смотря на него. Если бы он не был связан с Миром Ушедших, то точно смог бы делать все, что ему захочется. Его сдерживали лишь правила, которые волей-неволей, а приходилось выполнять. Прикрыв глаза, старик прилег прямо на родственника, проходя сквозь него и исчезая. Обстановка резко поменялась. Он оказался где-то… не там, где был только что. Темный узкий коридор, где освещением служило множество подсвечников, которые все равно не могли осветить длинное помещение полностью. На стенах весели картины, а люди, изображенные на них, двигались, показывая какие-то события из прошлого. Похоже, он попал в разум сына. Подойдя к одному из рисунков в черной раме, мужчина посмотрел на трещину в дереве и прикоснулся к ней, ощущая сильную боль и вновь перемещаясь куда-то в другое место. Осмотрев каменные своды пещеры, Гармадон прислушался к шагам за спиной и повернулся, видя Ллойда, что в испуге бежал прочь от другого прохода, похоже, не замечая его и проходя насквозь. Нахмурившись, мастер разрушения пошел следом за ним, вскоре проходя мимо знакомых решеток со злодеями, запертыми внутри. Услышав голос Чена, что заметил его сына и последовавший за ним ответ Клауса, он пошел дальше, останавливаясь рядом с зеленым ниндзя и смотря на себя со стороны, прикованного цепями к одному месту. Да, теперь он вспомнил. Царство Проклятых, их последняя встреча. — Отец!!! — громко закричал парень, срываясь с места. — Ллойд?.. — хрипло спросил тот, смотря на родственника и улыбаясь, когда тот обнял его, а после, все еще не веря своим глазам, смотря на него. — Сын мой… — Я освобожу тебя, отец! — Бесполезно, — мужчина покачал головой. — Эти цепи не разорвать. — Но где мы? — поняв, что это действительно невозможно, мастер энергии бросил цепи, начиная осматриваться. — Царство Проклятых — это Высочайшая, а Высочайшая — это Царство Проклятых… Можно было не продолжать. Монтгомери прекрасно помнил этот диалог и знал, чем все закончится. И от этого было лишь больнее. Их последняя встреча… Их расставание… Оно было сложным и в первый раз, а во второй они окончательно рассорились, что отражалось все это время на обоих. Ллойд винил себя, понимая, что он вел себя не как зеленый ниндзя или хотя бы хороший сын, а как глупый эгоистичный мальчишка. Но Гармадон мог его понять и так же винил в случившемся себя, понимая, что тогда был слишком требователен… слишком строг… Наверное, он действительно просил невозможного от того, кто уже второй раз терял и приобретал отца. Разве имел он право решать за них обоих, как будет лучше? Имел право отбирать выбор и констатировать факты мальчику, что лишь выглядел взрослым, а на самом деле был до сих пор ребенком? Возможно, стоило быть мягче и хоть раз подумать об их чувствах, а не о долге, что всегда угнетал мастера энергии. Он ведь действительно не просил о той роли, которую дала ему судьба. Впрочем, его родителю так же не повезло с этим, но он давно смирился, что их семье вообще крупно не везет. Перестав смотреть в пустоту, призрак перевел взгляд на сына, что заставил в прошлом замолчать его поцелуем в губы. Требовательным и жадным, но в тоже время нежным и до безумия желанным. Притронувшись к своим губам, старик вспомнил те ощущения, чувствуя дрожь в ногах и падая на каменный пол пещеры. Нахождение чужого языка внутри, сплетение с ним своего, а после их любимая часть. Зубы впивались в его губы и прокусывали нежную кожу, а язык тут же слизывал текущую кровь и так и норовил вновь забраться внутрь. — Не смей говорить это все… Ты же знаешь, что я не могу и не хочу это делать, — парень внимательно посмотрел в глаза мужчины, что явно понимал все и был готов к этому. — Да… Но иногда нам приходится перебарывать себя, чтобы не ошибиться при выборе правильного… — Прекрати! Хватит быть сенсеем! Побудь тем, кого я люблю больше всех на свете. Будь моим отцом. — Думаешь, я сказал бы тебе это лишь будучи твоим учителем? Пойми же, я лишь хочу помочь! — Гармадон повысил тон, в конце срываясь на крик и вздрагивая от эха, что разнеслось по всей округе. — Не нужно поддаваться чувствам… Это может привести к плохим последствиям. — Твой совет привел тебя сюда! Ты заставил отправить нас тебя в это проклятое, как и его обитатели, место, а теперь любезно просишь завершить дело и убить тебя безвозвратно ради твоей же цели! — Наша общая цель — защитить Ниндзяго! — А если я не хочу его защищать?! Может, я вообще хотел захватить его вместе с тобой в те времена, когда ты был темным лордом, и жить счастливо и без забот! Хоть раз ты об этом думал?! — на секунду зеленые глаза окрасились в красный цвет, заставляя Гармадона отшатнуться в испуге — Это… это говоришь не ты. — Нет. Это говорю я. Просто до этого на мне была маска, которую я наконец решил снять и высказать все, что я думаю насчет этого всего. Ты все время бросаешь меня, говоря перед этим, что любишь, но все равно уходя. Я был самым счастливым человеком на свете долгие месяцы, но после ты решил совершить благородство, чтобы загладить вину за неожиданно раскрывшуюся тайну про письмо, и оставил меня одного. Опять. Твои вечные предлоги уже просто не срабатывают, понимаешь? В тебя перестали верить мама, дядя Ву, но вместо того, чтобы сохранить отношения хоть с кем-то, ты опять включаешь ненужного героя и пытаешься быть тем, кем тебе не нужно становиться, чтобы быть любимым. Но… но этого тебе мало. Ты не думаешь о других решениях проблемы, ты просто хочешь поскорее уйти из жизни, чтобы все это исчезло и больше не беспокоило тебя. Так ведь проще. Проще опустить руки и падать на дно! И знаешь что? Я призираю тебя за это! Ты говоришь об одном, но делаешь совершенно другое! И раз так, то пожалуйста, я сделаю то, что ты хочешь! И если ты все же выживешь… Не смей даже приближаться ко мне. — Ллойд! — Монтгомери дернулся, пытаясь вырваться и побежать за парнем. — Сынок!!! — Не трогай меня! Он вернется. Не так скоро, как ему бы хотелось, но это случится. Они будут молча смотреть друг на друга, после обмениваясь последними подарками и расставаясь в таком же гробовом молчании. Без объятий. Без поцелуя. Мастер разрушения до сих пор не знает, жалеть ему об этом или радоваться, что все так сложилось, но ему до сих пор ужасно больно от этого всего. Может, он и правда дурак и лишил себя иного будущего? Он не раз об этом задумывался, но его все время отвлекали от этих размышлений, заставляя отложить их на другой раз. Возможно, стоит подумать об этом сейчас? Медленно направляясь к выходу из ненавистного им места, старик в последний раз глянул на себя прошлого, что молча сокрушался и пытался прийти в себя, но так и не смог, начиная тихо всхлипывать, опуская голову вниз. Он слаб. До ужаса слаб. И Ллойд явно это понял. Жаль, что так поздно. Этого всего можно было и избежать, если бы он не дал развиться этим чувствам. Но теперь слишком поздно. *** Вновь темный коридор, что ведет лишь назад и вперед. Он и не заметил, как его выбросило из плохого воспоминания сына. Осмотревшись, мужчина решил больше не экспериментировать с перемещением и медленно пошел вперед, вскоре замечая дверь, что заменяла одну из картин. Осторожно дотронувшись до ручки, он провернул ее, открывая проход и заходя. Услышав хлопок за своей спиной, Монтгомери обернулся, видя лишь огромный луг. Зеленая трава поддавалась порывам ветра, создавая красивые волны, что вскоре исчезали и давали появиться новым. — Внутренний мир… — тихо проговорил старик, замечая вдали высокий холм, на котором стоял двухэтажный дом, и начиная идти к нему. — Какое знакомое место. Мужчина продолжал осматриваться, видя вдали рощу и дорогу, ведущую к ней. Еще дальше находились высокие горы со снежными вершинами. На небе не было ни облачка, а солнце ярко светило, приятно грея тело и пробираясь куда-то глубже. Кажется, он начинает вспоминать. Их старый дом, что сгорел в далеком прошлом после нападения скелетов. Тогда он чуть ли не потерял то, чем дорожил больше всего на свете. Впрочем, ему не сильно хочется вспоминать этот ужасный для всей семьи день. Почти взобравшись на самый верх, Гармадон неожиданно споткнулся и упал на что-то мягкое, засмотревшись на пролетающих мимо птиц. Под ним началось слабое шевеление, заставляя старика приподняться на руках и встретиться взглядом со знакомыми зелеными глазами, что расширились от удивления. Чьи-то руки резко обхватили его шею и притянули к себе, душа в объятиях и оставляя на щеке несколько мокрых следов от горячих слез. Запоздало поняв, кто это и почему все это вообще происходит, Монтгомери прижал его к себе, счастливо улыбаясь и вновь смотря на светловолосого парня. — Не может быть, — тихо прошептал Ллойд, начиная аккуратно гладить отца по шершавой щеке, проверяя, реален ли он. — Это сон? — Ну… не совсем, — запоздало ответил сенсей, нависая над сыном и глупо улыбаясь. — Отец… — зеленый ниндзя тяжело задышал, дрожа от счастья и вновь прижимая родственника к себе, из-за чего тот упал на него. — Только не уходи. — Я и не собираюсь. «По крайней мере, пока что…» — подумал про себя сенсей, прикрывая глаза и наслаждаясь этим кратким мгновением счастья. Он хотел что-то спросить или хотя бы извиниться, но не мог выдавить из себя ни слова, по привычке зарываясь пальцами в золотые волнистые локоны и чувствуя дрожь в чужом теле. Все же это до безумия приятно, сколько бы раз он не проклинал себя за это. Как бы он хотел пролежать так еще пару часов, а может и весь день, не отпуская своего мальчика из этого рая и не давая ему проснуться и потушить догорающую свечу. Это было жестоко и неправильно, но ему было безумно страшно уходить отсюда и вновь ждать целый год ради одной единственной ночи, когда он смог бы хотя бы понаблюдать за веселящимся со всеми сыном, а после проводить его до кровати и пропасть вместе с пламенем свечи, которую тот затушил бы перед недолгим сном, прогоняя родственника обратно туда, где ему самое место. Но в этот год почему-то все было иначе. Ллойд был настолько подавлен, что просто закрылся ото всех, предпочитая провалиться в сон, чтобы заглушить вырвавшуюся боль. Отстранившись от зеленого ниндзя, Гармадон внимательно посмотрел на него, проводя рукой по чужой щеке и смахивая слезы. Вздрогнув от раската грома, мужчина посмотрел вверх, видя, что небо заволокли серые тучи, и закрыл глаза, когда на нос упала первая капля дождя. Встав, он молча помог парню подняться, идя вместе с ним к дому, в конце пути забегая под крышу и смотря на настоящий ливень. Водяные нити соединяли небо и землю, создавая своеобразную стену, которая отделяла их от остального мира. Почувствовав на плече чью-то руку, Монтгомери обернулся, внимательно смотря на мастера энергии, что приглашал его зайти внутрь. Бросив последний взгляд на дождь, он медленно прошел в такой знакомый дом, удивляясь, что Ллойд до сих пор помнит это место, воспроизводя его у себя в голове настолько точно, что можно подумать, будто они вернулись в прошлое. Сняв обувь, старик последовал за сыном, заходя в гостиную и тут же смотря на камин, в котором уже горело пламя, нагревая комнату до приятно высокой температуры. — Никогда бы не подумал, что увижу это место вновь, — тихо проговорил старик, подходя к стеллажу и беря с одной из полок старую фотографию, на который были они все: Ву, Мисако, сам Гармадон и маленький Ллойд на его руках, прижимающий к себе мягкую игрушку. — Ты все еще помнишь те времена? — Где-то в глубине души да, но если кто-то спросит меня об этом, когда я буду в сознании, я ничего не вспомню, — ответил Ллойд, подходя к родственнику и смотря на фотографию в его руках. — Если честно, у меня так много вопрос насчет этого всего… Я всегда думал, что был брошен с самого рождения. Но вы были со мной рядом долгое время. А потом наша семья неожиданно распалась. Мама бросила меня сразу? — Не знаю… Я просил их быть всегда рядом с тобой. Ву должен был заменить тебе отца, но отстранился от этого, не знаю уж, из-за потери Морро и последовавшей за этим травмой или моих отношений с Мисако. А твоя мать не смогла справиться с этим и… решила, что лучше она посвятит себя поиску выхода из сложившейся ситуации. Признаюсь, я даже рад этому. Эти двое убили бы тебя через пару недели моего отсутствия, — поставив рамку на место, сенсей повернулся к зеленому ниндзя. — А ты? Ты действительно хотел тогда стать темным лордом? — Нет, — мужчина медленно прошел к камину и присел на пол. — Я никогда этого не хотел. А в минуты, когда мне казалось, что это действительно мое предназначение, это был не я. Зло могло захватить меня намного раньше, но было много людей, которые помогали мне не перейти на темную сторону. Твоя мать, мой брат, мастера из альянса стихий, Мистейк… их было много. В каждом из них я находил то, ради чего могу бороться. Но сначала я потерял брата, который вырос и перестал нуждаться во мне, потом по разным причинам многих мастеров, а в конце и мою любимую жену… Тогда я думал, что это конец, что еще день, и я сойду с ума. Но… Я узнал, что у нас будет ребенок. Я всегда мечтал о детях, и после твоего рождения полностью погрузился в домашние заботы, давая отдохнуть жене и брату и побыть им вместе. А сам… сам влюблялся в тебя, сходил с ума и хватался за свет, что видел в тебе. Я был так счастлив, Ллойд… — он посмотрел на уже сидящего рядом сына. — Но потом… дом сгорел дотла, а тебя украли. Я был в бешенстве, я хотел убить того, кто это сделал. И я почти убил Самукая… А потом остановился. И понял, что это конец всего. Парень все ждал продолжения, но поняв, что его не будет, осторожно обнял родителя и погладил его по голове, чувствуя дрожь в чужом теле и прислоняясь носом к горячей шее. Он чувствовал его боль, но не знал, как помочь любимому человеку, не подозревая, что он уже делает это, лишь находясь рядом и совершая подобные действие. Гармадон старался не шевелиться, боясь, что сын отстранится и между ними больше не будет столь тесного контакта, но тот и не думал отпускать его, лишь прижимаясь крепче. Казалось, он совершенно забыл о том, что произошло в Царстве Проклятых. Решил просто стереть это воспоминание, лишь иногда вспоминая о своей глупости и ужасно сожалея о том разговоре. Он ненавидел себя за тот случай, ему было до ужаса стыдно перед погибшим отцом. А теперь… теперь тот сидел с ним и рассказывал что-то из прошлого, не пытаясь оттолкнуть от себя или обвинить его в чем-то. Неужели ему было все равно? Или, может, он просто не хотел огорчать его? Но разве можно терпеть такую близость после всего, что случилось… — Прости, — неожиданно сказал Ллойд, отрываясь от чужой шеи и смотря в фиалковые глаза, что с непониманием смотрели на него. — За все прости. За то, что не смог тебя спасти от зла, и что накричал тогда на корабле, и сражался против тебя, и все эти непонятные чувства. И тот разговор в Мире Проклятых… Я не хотел этой ссоры. И не хотел причинять тебе боль или что-то еще. Я просто… был в отчаянии. Мы вечно далеко друг от друга. Все время сражаемся на разных сторонах, спорим, ругаемся. И… когда мы наконец признались друг другу. После всего, что было между нами… Я просто не мог этого сделать. Я был зол на все и всех. Мне так хотелось просто остаться с тобой и будь что будет… Но я не мог разочаровать тебя. Даже после всего, что сказал, не мог просто взять и не сделать то, что ты просил. Ведь… ты был прав. А я просто упрямый ребенок, которым вечно играют чувства… И… — Хватит. Я понял, сынок, я все понял, — Монтгомери прикоснулся к чужой щеке, заставляя родственника посмотреть на себя. — Но я тоже виноват. Я все время смотрю на тебя, как на маленького ребенка или на ученика, забыв о том, что ты мой сын и моя любовь. Я… я так не привык к этим чувствам и к тому, что их можно не скрывать, что… иногда перегибаю палку и не замечаю, как тебе больно. А ты терпишь это, не понимая, почему же я это все делаю, и думая, что я просто разлюбил тебя. Но это вовсе не так. Правда в том, что я просто старый маразматик, который к тому же еще и любит сглупить. Гармадон улыбнулся, смотря на тихо засмеявшегося сына, через пару секунд обнимая его и притягивая ближе к себе, чтобы робко, словно это он мальчишка, поцеловать парня в губы и тут же отстраниться. Этого было достаточно для них обоих. По крайней мере, так считал старик, который хотел что-то сказать, но так и не успел этого сделать, упав на пол и смотря на Ллойда, что сидел на нем, густо краснея. Семейная привычка сначала делать, а потом уже думать, давала о себе знать. Усмехнувшись, Монтгомери притронулся ладонью к щеке сына, поглаживая мягкую кожу и чувствуя первую щетину, что совершенно не была видна со стороны. Его мальчик совсем вырос… Даже здесь, где он может быть собой и не скрывать, что он еще маленький ребенок, он стал взрослым. Правильно ли это? Если честно, мужчина не знал, ведь все должно происходить своевременно. Впрочем, судьба всегда торопит их обоих, так что, наверное, для них это нормально. Почему-то этот ответ всегда срабатывал. Но как же ему хотелось вернуть те времена, когда сын был еще ребенком, и не дать ему повзрослеть так рано… И не только физически. Мальчик был лишен детства с тех самых пор, как попал в школу-интернат. Он не знал, что такое любовь, что такое забота, он не знал, любят ли его родители, которые оставили его здесь. «Ты можешь винить в этом лишь себя» — проговорил знакомый голос в голове, заставляя его вздрогнуть, что заметил зеленый ниндзя, тут же положивший свою ладонь поверх чужой и приблизившийся к лицу родственника. Отстранив руку старика от своей щеки, парень сплел свои и его пальцы в крепкий замок, улыбаясь и преодолевая последние сантиметры до искусанных губ родителя, что вновь вернулся в реальность и лишь и смог, что ответить, прикрывая глаза и полностью расслабляясь. Пусть делает, что ему вздумается, все равно он не смог бы сопротивляться, даже если бы хотел. А он и не хочет. Но вместо желанного удовольствия он ощущает лишь нарастающую тревогу, понимая, что рассвет совсем близко и свеча, горящая у его фотографии, скоро погаснет. Хочется, чтобы все это продлилось вечно и никогда не закончилось. Их личный маленький рай, в котором они могли бы жить вместе и оставаться самими собой. Но это невозможно. Не может быть все настолько хорошо. Преодолев желание пустить все на самотек и потом смотреть на последствия, Гармадон осторожно оттолкнул от себя забывшегося Ллойда, смотря на его непонимание и осторожно обнимая за шею, чтобы вновь притянуть к себе, но на этот раз так, чтобы у его губ оказалось чужое ухо. — Я сейчас кое-что скажу, а ты попытаешься понять это и не будешь спорить, хорошо? — прошептал мужчина, опаляя мочку чужого уха горячим дыханием и заставляя парня задрожать. — Все будет зависеть от того, что ты скажешь, — так же тихо ответил тот, закрывая глаза и пытаясь успокоиться. — Лишь то, что ты и без меня должен был понять. Ллойд, я мертв. Не знаю, сколько прошло лет в Ниндзяго, но для меня в Мире Ушедших прошла вечность. Каждый год я прихожу к вам оттуда и наблюдаю, как ты пытаешься сдержать эмоции и не показать, что тебе до сих пор больно. Но в этот год… почему-то ты не смог вести себя спокойно. Ты держишь меня в своем сердце и не хочешь отпустить, доводя себя до крайности. Но ты не должен этого делать. Вряд ли меня что-то вернет, — старик запнулся, боясь продолжать и чувствуя, как на рубашку капают горячие слезы. — Тебе следует быть сильнее и наконец преодолеть это, чтобы освободить в сердце место для кого-то другого. — Нет! — пытается закричать, но лишь тихо выдавливает из себя Ллойд. — Зачем мне кто-то еще? Разве он или она смогут мне заменить тебя?.. Почему ты вечно пытаешься отстранить меня?! — Потому что не могу смотреть на то, как ты страдаешь. Разве был бы ты рад, зная, что где-то там я плачу, вспоминая о тебе. Я хочу, чтобы ты не унывал, а улыбался, когда вспоминаешь меня. Хочу, чтобы ты помнил лишь моменты радости, и они приносили тебе не боль, а капельку грусти. И чтобы ты был счастлив с кем-то другим, лишь иногда вспоминая меня и показывая этим, что у тебя действительно все хорошо. — Но ты… ты… Почему?! — Лишь потому что люблю тебя. И если ты тоже любишь меня… прошу, попробуй. Я не знаю, что из этого выйдет, но может тебе хотя бы станет легче. А если нет… Я сделаю все, чтобы вновь быть рядом с тобой, — Гармадон осторожно взял чужую ладонь и прислонил к своим губам, целуя и крепко сжимая. — Я обещаю. Зеленый ниндзя внимательно смотрел на него, сдерживая всхлипы и тяжело вздыхая. Он хотел что-то сказать, но так и не смог, осторожно скатываясь с отца и укладываясь рядом. Ему хотелось встать и просто убежать, вновь сказать ему что-то ужасное и бросить одного. Но он не мог. Просто не мог снова совершить эту ошибку и потерять эту хрупкую и невидимую связь между ними, что опять образовалась и не давала им сойти с ума от этого проклятого одиночества. Как же его это все раздражает… — Когда ты уйдешь? — тихо спросил мастер энергии, поворачиваясь и смотря на родителя. — Пока не погаснет свеча — я твой, — ответил тот, усмехаясь и поворачиваясь к сыну. — У тебя не так много времени. — Мне точно хватит, — Ллойд хитро улыбнулся, вновь завлекая отца в поцелуй и незаметно проникая под его одежду рукой, от чего тот мелко задрожал. *** В глаза резко ударил солнечный свет, заставляя Ллойда тихо выругаться и отвернуться от окна, что не помогло ему избежать пробуждения. Оторвав голову от подушки и осмотрев комнату, он сел, потягиваясь и слыша тихий хруст костей. Остатки до неприличия приятного сна запоздало ускользали, заставляя его усомниться в том, что недавно он и правда общался с отцом. Повернув голову в сторону комода, парень увидел только погаснувшую свечу. От фитилька все еще шел черный дым, а расплавленный воск медленно стекал по подсвечнику вниз. Встав, зеленый ниндзя подошел к комоду и взглянул на фотографию отца, беря ее в руки и возвращаясь в постель. Отпустить… будто это так легко. Разве он может просто взять и забыть, как он умер. Наверное, ему было очень грустно после всех тех слов, что сказал ему сын. После этого он мог бы и не приходить к нему каждый день ушедших, а просто наслаждаться загробной жизнь. Но вместо этого мужчина настойчиво возвращался в Ниндзяго и был рядом с ним, чего он даже не замечал. «Лучше бы ты просто забрал меня с собой», — подумал мастер энергии, прислоняя фотографию к груди и тихо всхлипывая. Все еще больно. Все еще сложно. Но… почему-то после этого всего намного легче. Возможно, ему и правда наконец стоит смириться с тем, что его не вернуть. Это действительно сложно, и ему все еще нужно время на это, но… если даже сам отец хочет, чтобы он попробовал освободить свое сердце для кого-то другого, то почему бы не попробовать это сделать. В конце концов, он всегда может продолжить саморазрушаться. — Если ты не вернешься после того, как меня обманут, я сам найду тебя и… придумаю что-нибудь. И сделаю так, чтобы ты меня еще умолял повторить это, — проговорил Ллойд, смотря на изображение родственника и улыбаясь. Как бы ему хотелось, чтобы тот точно услышал это и выполнил свое обещание. Почему-то сейчас он уверен, что его точно предадут. Прямо сейчас он готов раскусить любой обман. Если бы он был таким же в будущем… это так глупо, попасть в эту ловушку, заранее зная, что она будет установлена кем-то. Так глупо забыть о чужом обещании и удивиться, когда оно будет исполнено. Так глупо не понять, что он просто играет свою роль, на самом деле медленно вспоминая, зачем же ему нужен сын, и почему он готов убить любого, лишь бы к нему привели этого мальчишку. Это все… так далеко.