Дождем и ветром рисовать

Дождь хлынул большим и нежданным потоком, размывая дороги и поднимая с них пыль. Вместо предполагаемых молний и раскатов грома небо затянуло свинцово-серыми непроглядными тучами. Большие ветви деревьев, достававшие до концов крыши со своими темно-зелеными и темно-грушевыми листьями пригибались к самым нижним этажам, заслоняя собой любой свет, исходивший от окна. Неделя, которую выдали всей школе из-за невозможности большинства учеников ходить по такой погоде, тянулась очень медленно. Ливень ещё больше ухудшал и без того испорченное настроение, а у тех, с кем Гарри поддерживал отношения в школе появились планы, в которые сам Абрамсон не входил. Стивен, кудрявый парень, который всегда первым предлагал вместе погулять уехал сразу же, как только новость, связанная со школой, дошла до его отца. А Антон, всегда выбиравший удобный момент для оттеснения некоторых ребят на задворки школы к стене, заболел ещё неделей раньше. Голова, лежащая на столе, была повернута в сторону окна. Руки свободно свисали вдоль тела, а если учитывать факт того, что шатен сейчас сидел, ещё чуть-чуть и пальцы коснулись бы пола. Подняв правую руку и приблизив её к лицу, Гарри ещё раз посмотрел на надпись. "Рисование" — всё, что она гласила. Устало зажмурив глаза, парень откинулся на спинку стула, удрученно выдыхая. Ему уже шестнадцать, а надпись проявилась только сейчас, за неделю до его семнадцатилетия. Он надеялся на неё ещё с пяти лет, когда был совсем уж маленьким ребенком и только услышал о возможности того, что когда нибудь, а как говорила его мать "совсем скоро", он найдет свою родственную душу. Тогда это не была его главная цель: выяснить, кто ему предназначен. Тогда не была. Творчеством сам Абрамсон никогда не увлекался, никогда не интересовался. Когда он слушал классическую и джазовую музыку, отбирая композиции для урока, то воспринимал её как данность. Когда гуляя по парку он замечал красивые статуи, он сразу же переключал внимание на что-то другое, и не потому что ему было противно или он что-то не понимал, нет. Ему просто было неинтересно. А проходя с одноклассниками по коридорам первых этажей и замечая рисунки на стене, нарисованные младшими классами для каких-то праздников, он порой мог и посмеяться с иного рисунка, не более. Жизнь связывать с творческим человеком не хотелось, ведь куча фильмов и книг, пропитанных определенной тематикой, никак не радовала своими перспективами. Но Гарри старался на этом не зацикливаться, ведь это пока было не для него. Они с семьей переехали, так как отец старался жить поближе к школе, потому что на работе всё проходило наилучшим образом и его часто отправляли в другие города на своего рода конференции. А возможность подвозить сына к школе каждое утро не всегда выпадала. Мать Гарри была строгой, но восприняла новость о переезде радушно. Как и новость о том, что её сын планировал для себя небольшой праздник, включавший в себя вечеринку на дому. Она знала своего сына и разрешила подобного рода веселье, на что сам Абрамсон даже не рассчитывал. Он думал, что ещё больше походит на отца, ведь его дела складывались как нельзя лучше, чем в прошлые годы. Но эта надпись теперь не давала ему покоя. Смотря на окно, Гарри тяжело вздыхал, потому что это казалось ему слишком трудным. Дождь продолжал усиленно лить, и всякое желание что-либо делать окончательно пропало. Отодвинув стул и развернувшись всем телом к окну, внимание подростка привлекло старое тисовое дерево, чьи ветви сильно покачивались. Возможно, ему даже повезло с видом, ведь раньше находившееся в далеке дерево сейчас было доступно для обзора, и даже старые полуразвалившиеся постройки и надгробия не отпугивали парня. Крона дерева колыхалась от сильного ветра, заставляя Гарри опять возвращаться к своим неутешительным мыслям.

"Рисование" — первое что увидел Гарри Абрамсон, открыв глаза.

Первым, о ком подумал Гарри Абрамсон, был Конор О'Малли.