Прекратить это

— Я должен это прекратить, — говорит Джон, перебирая между пальцами тяжелые темные кудри. — Это все зашло слишком далеко. У меня завтра свадьба. Шерлок фыркает, не особо осторожничая освобождает волосы из руки любовника, встаёт с какой-то особой неземной грацией. Потягивается, совершенно не стесняясь собственной наготы, оглядывается в поисках белья. Его боксеры завалились за стол, но Джон не говорит об этом: ему интересно посмотреть, как Шерлок наклонится пошарить их под диваном. — Ну так прекрати, — его голос чуть приглушается, когда он и впрямь опускается на колени. Джон в который раз удивляется: как тело, за мгновения до секса представляющееся ему самым восхитительным предметом искусства Англии, после секса становится просто голым мужским телом. Теперь, когда мешки спермы между его ног превратились обратно в яйца, его уже не тянет коснуться острых коленей, прикусить тонкую ключицу, провести языком от впадинки пупка до кадыка. Волшебство закончилось, карета превратилась в тыкву, а Шерлок — в голого мужчину с неухоженной блядской дорожкой и шершавыми локтями. Джон следит усталым взглядом за тем, как сосед — бывший сосед, — находит белье и неторопливо скрывается в душе. Джон одним большим глотком допивает остывший чай, собирает разбросанную одежду и поднимается по скрипящей лестнице в свою спальню — бывшую спальню. Завтра Джон женится на Мэри и навсегда забудет про эти дурацкие недоотношения, у которых, если быть честным, с самого первого мгновения не было ни одного шанса. ** — Я должен это прекратить, — шепчет Джон, прижимаясь губами к влажной от пота шее Шерлока. Послеоргазменные звездочки все ещё пляшут перед глазами, но он находит в себе силы приподняться и скатиться с любовника на холодную скомканную простынь. Холмс справа от него переворачивается на спину, волосы растрепанны, глаза слегка влажные. Он всегда такой, когда они делят постель на двоих: стонет, как шлюха, кончает, как нимфоманка, и долго, восхитительно долго приходит в себя. Джон совершеннейше очарован этой стороной своего друга: видеть, как хваленый самоконтроль и концентрация Шерлока превращаются в ничто, знать, что все это из-за тебя… От такого непросто отказаться. — Я не принуждаю тебя, Джон, — слегка запыхавшись отвечает Шерлок, глядя в потолок. Джон знает, что тот не обижен: их отношения — это дружба, дружба и секс, так что он не обязан двигать длинные пафосные романтические речи после траха, как было бы, заведи он обычную рядовую любовницу. Но Джон не такой. Он никогда не изменит своей красивой, прекрасной, восхитительной беременной жене. Ему не нужны любовницы. А с Шерлоком — это не считается. — Это ты позвал меня, — укоряет Джон, вытаскивая из-под них одеяло и укрывая обоих разом. — Я звал тебя расследовать дело! — У тебя же нет дела? — Ты приехал спустя три часа, — лениво возмущается детектив. — Я уже успел сдать Лестрейду на руки преступника. Джон тихо смеётся и, отворачиваясь к стене, медленно засыпает. Он слышит, как прогибается матрас, когда Шерлок встаёт и выходит из комнаты, но не это занимает его мысли. Через два дня Мэри возвращается из Франции, нужно будет сходить к врачу и начать закупать вещи для малыша. К тому же, Мэри скоро понадобится новая одежда: живот ещё почти не виден, но обычные джинсы уже едва застёгиваются на ней. ** — Мы должны это прекратить, — строго отрезает Джон, вырывая локоть из пальцев Шерлока. — Мэри родит со дня на день. Это становится уже просто неправильным. Шерлок надменно приподнимает бровь, дергает губой, словно собирается огрызнуться, но, в итоге, просто хватает свой телефон и, запахнув полы халата, падает в кресло, на ходу набирая кому-то смс. — Тебе нет нужды оправдываться передо мной, — ровно произносит он, не отрывая взгляда от экрана. Джон думает, что нужда все-таки есть. — Послушай, Шерлок, ты — часть моей жизни, и я не хочу тебя терять. Но так продолжаться просто не может! То, что мы называем «дружбой», другие назовут изменой. — Ну, если речь идёт о других… — Да пойми же ты, это просто какое-то безумие! — Скажи, Джон, — Шерлок, наконец, откладывает телефон и упирается в него взглядом, — ты влюблён в меня? — Нет, — без запинки отвечает Джон. Шерлок кивает. — Ты мастурбируешь в душе? — Что? Какое… — Джон! — В последнее время да, — справляется с собой Ватсон. — Ты тратишь на меня свой семейный бюджет? Проводишь со мной время в ущерб семье? Желаешь ли оставить Мэри с ребёнком и переехать обратно ко мне, выйти за меня замуж? Джон хмурится, облизывает губы, преступает с ноги на ногу. В словах Шерлока есть резон. — Тогда не надо думать о том, что и как называют другие. Если ты не хочешь этого — иди домой. Я способен найти человека, способного выполнять твои функции в постели. Но вот найдёшь ли ты — это вопрос. Джону бы обидеться, но все эти годы на Бейкер-стрит нарастили ему шкуру потолще носорожьей. Он размышляет с минуту, затем отрывисто кивает. Подходит ближе. Шерлок такой худой, что позвонки на его спине выступают холмиками, отбрасывают тени при тусклом свете лампы. Это напоминает Джону о оранжевых барханах в пустынях жаркого Афганистана, и он прикусывает каждый, до которого может дотянуться, пока с хрипом вбивается в раскрытое для него тело. ** — Нет, это уже слишком, Шерлок! Мы должны это прекратить, она может проснуться в любой момент! Шерлок смотрит тяжело, снизу вверх, в глазах возбуждение и упрёк. — Ты лично ее запеленал и покормил. Она проспит часа два, ты же знаешь. — Мэри может вернуться… — Мэри ушла пятнадцать минут назад. Это ее первый выход с подругами после рождения Розы. Хорошо, если она вообще вернётся. Джон знает, что Шерлок прав, прав по всем статьям. Но Рози спит в паре метров в своей крохотной люльке, а кровать, на которой, раскинувшись, вскинув подбородок, выставив на обозрение Джона тонкую молочно-белую шею, лежит Шерлок — это их с Мэри кровать, и все происходящее похоже уже на новый уровень извращения. Он не должен этого делать — по каким-то моральным аспектам, которые сейчас никак не желают приходить в голову, а Шерлок медленно тянет вниз язычок ширинки, и у Джона окончательно сносит крышу. ** — Ты должен это прекратить, — почти просит Джон, вцепляясь пальцами в бёдра Шерлока, оставляя на них красные кровоподтеки. — Блядь, Шерлок, как ты это делаешь? — Делаю, — выстанывает по слогам Шерлок, перемежая слоги вдохами, — что? — Я не должен быть здесь, — каждое слово — резкий толчок внутрь, глубоко, так, чтобы мужчина под ним захлебывался вскриками, — но я, блядь, здесь. Я что, подсел? И для него нет другого объяснения. Он должен быть уже в самолете, лететь на континент, искать сбежавшую жену, вправлять ей мозги, тащить обратно в Лондон. Он так боится за Мэри, что сердце ухает каждый раз, как он думает, что где-то там, в диких арабских странах, она может истекать кровью в руках старого врага. И что же он делает? Джон с размаху входит в Шерлока в последний раз и, стиснув зубы, кончает, царапает ногтями белоснежные лопатки, наклоняется, чтобы прикусить чувствительный загривок. Стимуляции эрогенной зоны и пульсации члена Джона хватает, чтобы Шерлок с вскриком кончил и без сил упал на кровать. Джон ждёт, пока сердцебиение успокаивается и встаёт. Пора ехать в аэропорт. Мэри, его любимая жена, мать его ребёнка, в опасности. Они обязаны ее найти. ** — Прекрати это! Немедленно! — орет Джон, совершенно себя не контролируя. — Это что, игра? Чертова игра? — Эй, эй, мистер Ватсон, я думаю, мистер Холмс уже не опасен, остановитесь, — мерзкий голосок Калвертона прорывается в его голову, но едва ли достигает сознания. — У него есть основания, — хрипит Шерлок, свернувшись на полу. — Я ведь убил его жену. Джон чуть склоняет голову вбок, смотрит на Шерлока сверху вниз. У Холмса взгляд избитого пуделя, да и вид в целом такой же. Джон не чувствует сострадания, не ощущает жалости, не находит в себе сочувствия. Шерлок был тем, кто обещал спасти Мэри. Шерлок убил человека — неважного, но все-таки человека, — ради ее безопасности. Шерлок перелетел через полсвета, чтоб найти Мэри и вернуть в Лондон. И все ради чего? Ради того, чтобы повыпендриваться перед старой жадной тварью, даже не предположив, со всей своей великой дедукцией, что та может держать в сумочке пистолет. Убил? Он все убил! Он убивает все, к чему прикасается. Дружбу. Любовь. Семью. Надежды Джона на счастливую тихую размеренную жизнь с Мэри. Его честность перед ней. Ее добрую память. Убил, застрелил, извозил в грязи на полу мрачного аквариума. Если бы не Шерлок с этим его самолюбованием, Мэри была бы жива. Если бы не Шерлок с этими его кудрями, позвонками и шеей, теперь Джона бы не мучали по ночам — когда удаётся уснуть, разумеется, — кошмары, а наяву — бесконечное чувство вины. — Да, — твёрдо отвечает Джон. — Убил. Он разворачивается и выходит, не желая видеть выражение лица Холмса. Он давно должен был это прекратить.