***
Огромный зал, потрясающий количеством золотых украшений на стенах, колоннах и около дверей, помещал в себе невероятное число гостей. Все люди, находящиеся здесь, принадлежали высшему слою общества, судя по их неприлично дорогим костюмам, они разговаривали о политике, о передаче наследства одного из недавно умерших миллионеров, хвастались друг перед другом своими успехами в бизнесе и состоянием. Официанты в безупречно белых перчатках ходили по залу, предлагая гостям шампанское и закуски, дворецкий открывал дверь перед каждым новым вошедшим, владельцы дома приветливо улыбались всем и тщательно следили за дорогими вазами, стоявшими вдоль стен. Около девяти часов вечера, когда все гости собрались, мистер Холмс пригласил всех проследовать в соседнюю комнату, где был накрыт шикарный стол. Спустя несколько минут в главном зале остались только двое детей. Майкрофт внимательно смотрел на своего младшего брата, стараясь уловить его настроение. — Ты же понимаешь, что от твоего сегодняшнего выступления зависит репутация нашей семьи в глазах всех пришедших на торжество гостей? — спросил он самым холодным и безучастным тоном, на который только был способен. — Спасибо за поддержку, — язвительно ответил Шерлок, не смотря на брата. — Восточный ветер заберёт тебя, если будешь плохо себя вести, — всё тем же тоном продолжил Майкрофт. — Хватит пугать меня этой глупой сказкой! — громко сказал Холмс-младший, отворачиваясь от брата и в сотый раз проверяя правильность звучания его любимого инструмента. — Шерлок, на тебе лежит огромная ответственность, поэтому… — Раз ты так волнуешься по этому поводу, — прервал занудную речь Майкрофта Шерлок, — так сыграл бы сам! — Уж не знаю, на счастье или на беду, но я не увлекаюсь искусством и не трачу время на развлечения, — брат с укоризной посмотрел на Шерлока. — Может быть, если бы ты меньше времени проводил с учебником по экономике в руках и больше занимался творчеством, ты был бы не таким жирным и занудным, — младший брат с высокомерием посмотрел на Майкрофта и убрал с лица несколько кудрявых прядей, но те сразу вернулись обратно. — Разве игру чужих произведений, написанных более ста лет назад, можно назвать творчеством? — Заткнись! — сквозь зубы ответил Шерлок. — Шерлок Холмс, пожалуйста пройдите в обеденный зал, Вашего выступления ждут гости, — спокойно сказал дворецкий, приоткрыв дверь. Младший брат пошёл к нему, даже не посмотрев на Майкрофта. Как только за братом закрылась дверь, старший брат выдохнул и прошептал: «Удачи, Шерлок.» Маленький сын хозяев дома встал напротив стола и поклонился. Гости сдержанно поаплодировали. Мальчик положил скрипку себе на плечо, зажав её подбородком, и взмахнул смычком. «Дьявольские трели» не зря считаются одним из самых сложных произведением для скрипки, но Шерлок играл его с закрытыми глазами, наслаждаясь звучанием. Его пальцы с легкостью бегали по струнам, смычок не прекращал своих движений, и от усердий на лбу мальчика выступили капли пота. Но на восьмой минуте от физического и морального напряжения руки восьмилетнего мальчика начали подрагивать. Самоконтроль Шерлока был не таким хорошим, как у его брата и родителей, поэтому мальчик растерялся и открыл глаза. Люди смотрели на него по-разному: с разочарованием, с неодобрением, с высокомерием, с брезгливостью, но ни у кого из сидящих за столом на лице не было ни сочувствия, ни переживания, ни жалости. Шерлок искал поддержки в глазах родителей, но разглядел лишь разочарование и стыд за него. Он закрыл глаза, стараясь сосредоточиться на музыке, напряг мышцы рук, чтобы уменьшить дрожь. Он продолжил играть композицию, стараясь удержать слёзы на глазах. Прошло почти пятнадцать минут от начал выступления, и мальчик опустил смычок, показывая таким образом, что композиция окончена. Он поклонился и вышел из зала, стараясь не слушать отзывов гостей о его выступлении. Майкрофт стоял около стены, скрестив руки на груди. Он слышал игру своего брата, слышал, как он нервничал, слышал его немую мольбу о поддержке. Он знал, что его брат — гений, но «Дьявольские трели» — сложнейшее произведение, требующее максимального сосредоточения, концентрации и немалых физических затрат. Хрупкие кости, слабые мышцы и неокрепшие нервы восьмилетнего мальчика не выдержали, и произведение было испорчено. Обычные люди ничего бы не заметили, но гости, собравшиеся сегодня в этом доме, были ценителями искусства, от них не укрылись маленькие грехи, сотворённые Шерлоком. Им было плевать на то, что артист, выступавший перед ними, — всего лишь ребёнок. Но они аплодировали довольно громко, что говорило о том, что они хотят добиться уважения в глазах хозяев дома, по совместительству являющихся родителями юного музыканта. Шерлок вышел из обеденной комнаты опустив голову, чтобы не показывать брату накопившиеся в глазах слёзы. Майкрофт быстро подошёл к нему и встал в свою любимую позу, скрестив ноги и облокотившись одной рукой на трость, которую всегда носил с собой. — Ну что, братец, доволен? — спросил он нарочито холодным тоном. — Отстань! — крикнул брат. — Теперь ты понимаешь, к чему может привести твоё непослушание? Ты опозорил нашу семью своим отвратительным выступлением, а теперь ещё и смеешь плакать, желая, чтобы тебя пожалели, погладили по головке и сказали: «Молодец, что справился. Всё было прекрасно.» Шерлок, ты недостоин похвалы. Немедленно иди в свою комнату и начни готовиться к следующему визиту. Он будет через неделю. Я попрошу мамулю, чтобы она разрешила тебе сыграть что-нибудь попроще, раз ты не можешь с этим справиться. — Я могу! — прокричал Шерлок, захлёбываясь слезами. — Я сделаю! Я сыграю! Я лучше тебя! Я достоин похвалы! — Так докажи, –спокойно ответил Майкрофт. Шерлок убежал к себе в комнату, рыдая в голос, а старший брат смотрел ему вслед, шепотом говоря: «Прости, братец, но ты должен быть сильным. Докажи, что ты лучше. Ты уже многого достоин, и будешь достоин большего.» Захлопнув за собой дверь, Шерлок облокотился на неё спиной и сполз вниз, осторожно кладя скрипку и смычок рядом с собой. Почему никто не понимает? Почему никто не поддержал? Почему родители меня не любят? Почему мой брат так холоден со мной? Неужели, им всем на меня плевать? Вопросы проносились в маленькой гениальной голове с сумасшедшей скоростью, но ни на один из них не было ответа. Руки до сих пор дрожали из-за напряжения, слёзы продолжали литься из глаз, мальчику хотелось забиться в самый дальний угол, туда, где его никто бы не увидел, и остаться там навсегда. Сердце пронзали множество стальных игл, раздирая его на части. Он сидел так целый час, а встал только когда понял, что вместо сердца у него теперь обычным вакуум. Маленький восьмилетний мальчик без сердца стоял посередине своей комнаты и играл на скрипке печальную мелодию, которую придумывал на ходу.***
Джон сидел в своём кресле и, открыв глаза, не смог оторвать взгляд от тёмного силуэта великого детектива, играющего грустную музыку на своей любимой скрипке. Мелодия проникала в самую душу, давая почувствовать всю боль, которую испытывал Шерлок, погружаясь в воспоминания. Он никогда не рассказывал ничего о своём детстве, но сейчас доктор буквально увидел перед глазами картинку, возникшую в голове детектива во время игры. В какой-то момент Шерлок опустил смычок, заканчивая композицию, но продолжил зажимать скрипку между плечом и подбородком, всё ещё держа глаза закрытыми. Джон встал, поставил пустой и полный бокалы на журнальный столик и подошёл к нему. Он осторожно дотронулся до руки, держащей гриф, заставляя детектива её опустить, взял его лицо в ладони, убрал со лба непослушные кудри и попросил открыть глаза. Шерлок послушался, и по щеке покатилась маленькая слеза. Джон осторожно обнял его за плечи, привставая на носках, чтобы дать ему возможность уткнуться в плечо, что детектив и сделал. Шерлок тихо плакал, обнимая Ватсона. Джон стоял на носках, поглаживая детектива по голове и спине, чувствовал, как чёрные кудряшки щекочут его шею, как от слёз намокает его кардиган. Он шептал Шерлоку на ухо слова утешения, стараясь забрать себе хоть капельку его боли. Детектив никогда не говорил о прошлом, но это не значит, что у него его не было. Воспоминания могут долгие годы храниться на дальних пыльных полках, а потом появиться на авансцене, стоит только сделать что-то похожее на то, что люди так упорно стараются забыть.