Star gentle uterus

Леса Канады заполнены дикими животными и опасными змеями. В чаще легко заблудиться, мало кто находил дорогу назад. Юным девушкам здесь точно не место. *** Лес был укутан густым туманом. Посреди поляны стояла хижина лесника. Света из окон не было, хозяева, наверное, ещё спали. Дождь стучал по оконному стеклу, а солнечные лучи, сумевшие пробраться сквозь туман, оглядывали маленькую, но уютную комнату. Рыжие волосы, словно медная проволока, раскинулись по белоснежной постели. Сильные и длинные ноги пытались скинуть с тела одеяло. Рядом лежала бледная, хрупкая и изящная девушка. Её лицо скрывали серебряные волосы. Белобрысую словно и не тревожил дождь — она чуть ли не замертво лежала. Солнечные лучи ласкали лицо Рыжей, а дождь надоедал стуком. Она не могла долго сопротивляться, и была вынуждена проснуться. — Доброе утро! — еле проснувшись тихо произнесла Рыжая. Белобрысая продолжала спать мёртвым сном. Но Рыжая знала, как её разбудить. Она нежно пощекотала шею Белобрысой. Та сквозь сон засмеялась и тоже вынуждена была покинуть царство Морфея. — Доброе… — ответила Блондинка. Она обняла своими тонкими руками Рыжую. Девушки были очень близки друг к другу. Сердцебиение учащалось, а дыхание почти свелось к нулю. Между губами не оставалось растояния, веки были почти закрыты. В одну секунду они поцеловались. Рыжая гладила волосы Белобрысой. У неё был своего рода фетиш на эти прекрасные серебряные локоны. И её вполне можно было понять. Белобрысая всё ещё не хотела покидать тёплую постель. Она завернулась в одеяло и показушно продолжала лежать. — Вставай! — Рыжая всё ещё пыталась её разбудить. — Нет… — Белобрысая была слишком настойчива. — Ну что тут за лежбище устроила!? — Лесбище. — Вот именно, лесбище ты моё! — Рыжая перешла к жёстким мерам: она начала стягивать одеяло с Белобрысой. — Слушай, а не обнаглела ли ты? — Возмущалась Белобрысая. — Вообще-то, мне холодно! — Теплее? — Рыжая прижала голову Блондинки к своей груди. — Я дышать не могу, когда моё лицо в твоей груди. Хотя… Зачем мне в таком случае вообще дышать?! Твои сисечки просто идеальны же! — Философствовала Белобрысая. Рыжая мило улыбнулась, встала с кровати и убежала на кухню. Белобрысая же направилась к окну. Несмотря на свой бунтарский характер по жизни, эта девушка любила природу и покой. Особенно, эти две вещи одновременно. Она не отводила глаз от сосновых ветвь и вслушивалась в стук каждой капли, которая только была слышна. Белобрысая не знала, сколько она там уже торчит — она потеряла чувство времени, полностью отдавшись природе. — Эй! Ятен, иди, я тут завтрак приготовила! — Доносился голос Рыжей из кухни. Белобрысая молча шла по коридору, доверяя только нюху: она всё ещё хотела спать и не желала думать об использовании глаз. Вкусный запах привёл её в кухню, где её ждали оладьи, горячий чай и Рыжая, тоже довольно горячая. Блондинка присела рядом и начала посёрбывать чай. Её взгляд был направлен в чашку, лишь изредка она поглядывала на Рыжую. Когда чашка опустела, Белобрысая, без лишних слов, прижалась к Рыжей. — Тебя что-то беспокоит, милая? — Встревоженные глазки девушки с волосами цвета меди забегали. — Тайки… — Тихо говорила Белобрысая. — Ты помнишь о Кинмоку? — Да, такое не забыть. Принцесса разрешила нам отдохнуть на Земле после нашего тяжкого труда. — Нет, я о тех временах. Помнишь? Сейя перед местными красавицами гоняла мяч, ты читала что-то из школьной литературы, а я спала на твоих коленях. — Эх, прекрасные времена были. Жаль, они в прошлом... — Белобрысая с грустью положила голову на плечо Рыжей. Длинные пальцы последней пронизывали серебряную шевелюру. В такие моменты девушки по-настоящему были счастливы. Неважно где — в земных лесах Канады, в оливковой роще на родине или в межгалактическом изгнании. С самого начала между ними было нечто бóльшее, чем просто любовь. Рыжая всегда помогала с домашней, а Белобрысая всегда выручала её благодаря своему целительскому дару. Любая ссора заканчивалась страстными поцелуями. Принцесса считала, что все эти «бурные гормоны» могут только помешать учёбе и защите планеты, но все попытки их как-то разлучить несли отрицательный результат. Рыжая положила руку на бедро Белобрысой. Её пальцы нежно, неспешно двигались всё ближе и ближе к внутренней стороне бедра. Приятная дрожь проходила по телу Блондинки от каждого движения, а расстояние между ногами увеличивалось. Пальцы Рыжей почти соприкасались с кружевом трусиков Белобрысой. Девушки хотели бы продолжить, но… — Остановись, прошу. — Резко сказала Блондинка. — Тайки, не надо, не сегодня… — У тебя точно всё хорошо, милая? — Рыжая беспокойно смотрела на девушку. — Ятен, тебе не стоит от меня что-либо скрывать. — Всё, в порядке, что же ты… — Блондинка немного нервничала. — Просто сегодня настроения нет и все дела… — Ах, по прошлым временам ностальгируешь? — Рыжая уже улыбалась. — Ты слишком молода для такого. Белобрысая мило засмеялась. Рыжая снова её обнимала. Очень приятные чувства. Между девушками царило неловкое молчание несколько минут. Но Рыжая всё-таки решилась его нарушить. — Ей, я смертельно больна тобой, чёртова Целительница. — Прикоснувшись рукой к белоснежной ткани, она одним движением обнажила грудь Блондинки. — Эти округлости на твоём теле — одна из причин. Их идеально круглая форма, ровный бледный цвет, плавно переходящий в нежно-розовый… Это очень портит моё зрение. Рыжая нежно ласкала соски девушки кончиками пальцев, заставляя её краснеть и смущаться. — Ах, этот так хорошо! — шептала Белобрысая. — Зря я отказывалась, пожалуйста, продолжай! Ты же знаешь, что меня возбуждает твой литературный талант, могла бы сразу так начать. Белобрысая быстро стянула с Рыжей свитер, а потом обхватила её, дабы расстегнуть лифчик. — Тебе тоже не понадобится одежда. — В один момент, Рыжая полностью сняла с Блондинки белое платье на тонких брительках. Полуобнаженная Белобрысая смиренно лежала на диване в ожидании чего-то грандиозного, великого. Над ней возвисла Рыжая, полностью готовая к совершению этого грандиозного и великого чуда. — Приступай, карамелька! — Похотливо произнесла Белобрысая. — С радостью и любовью, сахарок. — Ответила ей Рыжая. Ружая почти лежала на Блондинке. Их соски соприкасались, и это чертовски возбуждало. Пальцы Рыжей были уже готовы. Её рука медленно ползла по животику Белобрысой, постепенно приближаясь к лобку. Трусики Блондинки безнадежно спали к коленям, а потом сама же Белобрысая их скинула. Рыжая уже прикасалась к внешним половым губам, плавно переходя к внутренним. — Ммм, люблю озёра… — Тихо пошутила Рыжая. Шутить во время секса — норма, разве не так? — Просто проникай, сладкая, давай же. — Белобрысая просила и Рыжая выполнила, продвинув пальцы во влагалище. — Глубже, но нежно… — Этого ей было точно мало, но у Рыжей был немного другой ответ. — Помолчи, зефирка. — Рыжая резко поцеловала её в губы, лишив её возможности говорить, но требования выполнила. Потом она всё-таки освободила её губы, чисто чтобы дышать могла. Ведь, согласитесь, живая девушка лучше мертвой, а Рыжая вовсе не некрофилка. Дыхание Блондинки стало тяжелым, значительно участилось. Последнее, завершающее движение пальцами. Самое нежное и самое чувствительное. — »Угнх!« — Воскликнула Белобрысая. По её телу прошла теплая, приятная, хоть и местами жгучая, волна. Её дыхание быстро пришло в норму. Девушки приподнялись и сели на диван. — Это было просто прекрасно, Тайки. — говорила Белобрысая. — Самое время перейти к наиболее вкусной части завтрака. Её рука прошлась по телу Рыжей, а сама она опустилась к бёдрам последней. Кисти рук ласкали ягодицы и низ живота, а язык приближался к вагине. И вот, она уже касается кончиком к клитору. — О да, зефирка, да, чёрт, да! — Ликовала Рыжая, пока Белобрысая усердно работает языком с её вульвой. Да, она была в это просто божественна, ведь тогда бы Рыжая не стонала так естественно и страстно. Её рука лежала на голове Блондинки, сжимая серебряные локоны. Долго Белобрысая не трудилась — даже от съедания обычного мороженого она уставала больше, как бы странно это не звучало. Мышцы живота Рыжей резко сократились не по её воле. Рука крепко сжимала волосы Блондинки. Задержав дыхание на секунду, она почувствовала приятную дрожь, после чего с облегчением выдохнула. Наконец-то, Белобрысая встала и приняла более привычное положение — она села на другой конец дивана. — Зефирочка, у тебя божественный язык! — С некой гордостью за свою девушку говорила Рыжая. — Где ты, вообще, этому искусству научилась? — Ох, даже не знаю... Может, гены или тип того. А может, я не очень люблю жару и охлаждаюсь исключительно мороженым. А почему ты, Тайки, называешь меня зефиркой? — Исключительно интересовалась Белобрысая. — Ты такая же мягкая и сладкая, неужели это не очевидно? — Ответила Рыжая, пока надевала халат. — Я в душ, а ты уже как хочешь. *** Что же на уме у этих юных девушек? Ни Бог, ни Дьявол не могут ничего сказать. Эх, а жаль. Ведь что Бог, что Дьявол — лесбиянки, а Звёздные Свет — их дети.