***
— Григорий Викторович, но… — Я сказал: пошли все нахрен! Это мой бар, я его приватизирую на сегодня! Закрывайте, сегодня здесь никого не будет! Уже приехал в собственный «Лепс-бар», разговор с администратором которого сильно затягивался. Умом он понимал, что эта девочка физически не могла разогнать сейчас всех клиентов и закрыть заведение, чтобы он остался один, но сердце и печень требовали остаться в гордом одиночестве и набухаться, как последняя скотина, — поведение Аллегровой по-другому не воспринималось. — Но как же… — администратор снова попыталась вразумить певца, найдя ещё тысяча и одно оправдание. Но снова неудачно. — Опять «но»? Я непонятно говорю?! Не можешь закрыть бар — я сделаю это сам! Одним движением оттеснил девушку в сторону и направился к залу. — Уважаемые гости! — голос Лепса гулко разнёсся среди посетителей заведения, — По техническим причинам мы просим Вас покинуть бар… — «И пойти всем наконец-то нахрен», — …Приносим Вам свои извинения! Все затраты Вам компенсируют позже. Надеюсь на Ваше понимание. Будто откланялся и вышел из обеденного зала под удивлённые взгляды посетителей. Вернулся к девочке-администратору. — Чтобы через полчаса здесь никого не было!***
Подготовка к премьере новой программы шла полным ходом… Точнее сказать, должна была бы идти, но госпожу Аллегрову сегодня бесило буквально всё — от звука, который никак не настраивался, до Вовы, который почему-то сейчас раздражал одним своим видом. — Блять, да сделаете вы с этим что-то или нет?! — в очередной раз прервала песню посередине, когда поняла, что звук снова идёт неправильно, — Я как работать с таким звуком буду?! Выходите тогда, и сами перед Олимпийским позорьтесь с такой-то хернёй! Снова выматерилась себе под нос, сунула микрофон кому-то в руки и ушла со сцены. День явно не ладился. Из головы всё никак не выходила эта грузинская дрянь, которая увезла любимый джип и второй день совершенно не отсвечивала. Телефон Лепса не отвечал, общие знакомые как один ничего не знали (или делали вид, что не знали) о местонахождении певца, да ещё и какие-то отголоски совести точили женскую душу, говоря, что она поступила с ним неправильно. Настроение было совершенно ни к чёрту, так что даже мизерные технические проблемы сумели окончательно вывести Иру из себя. Зашла в импровизированную гримёрку, и принялась рыться в сумке в поисках телефона. — «Аппарат абонента выключен или находится вне…» — Да иди ты! — отключилась и с размаху бросила мобильный на столик. Айфон жалобно пискнул: дорогая «яблочная» техника не была приспособлена к психам своей хозяйки. Провалив очередную попытку дозвониться до Гриши, опустилась на стул. Взглянула на себя в зеркало. В последние два дня во взгляде появилось что-то новое: не то безмерная усталость и грусть, не то какое-то внутреннее волнение за человека, который причинял ей столько боли, но которого из своей жизни отпустить она не могла. Глубоко вздохнула: — Возьми себя в руки, Аллегрова! — обратилась к своему отражению, усмехнулась, — А то так никогда не «перезагрузишься». Ещё один глубокий вздох, уже практически взяла себя в руки и готова была вернуться к работе, но тут дверь без стука распахнулась и в неё влетел маленький тараторящий ураган — кто-то из девочек-бэков. Разбираться, кто именно, уже не стала, так же как и выяснять, что от неё этот «ураган» хотел. — Вон пошла отсюда! — сразу металл в голосе, — Тебе кто врываться ко мне позволил? Страха нет совсем, работой своей не дорожишь?! Пошла вон, я сказала! Захлопнула дверь перед носом бэк-вокалистки, и снова бросила взгляд в зеркало. Отражение будто бы говорило: «Надо бы извиниться, не она тебя из себя выводит!» Чертыхнулась. Отражение, внутренний голос, совесть или кто там ещё, но оно было право. Причина у истерики была, но крылась она совершенно не в ни в чём неповинной бэк-вокалистке. Решив, что потом извинится, быстро собрала сумку, прихватила пальто и вышла из комнаты — с окончательно зарвавшимся Лепсом надо было что-то делать. Ну, хотя бы найти.***
Практически двое суток, проведённых в закрытом баре, внушающая куча опустевших бутылок из-под выпитого алкоголя и довольно приличная горка окурков ну никак не свидетельствовали о чём-то хорошем. Скорее орали о том, что Григорий Викторович опять упился в хлам, терзаемый страданиями по очередной бабе. Хотя почему по «очередной»… Мозг певца, в каком бы состоянии он не находился, всегда выделял её среди всех остальных: Аллегрова всегда стояла выше всех девочек, девушек и женщин в его жизни. Даже на пунктик выше жены. Было в ней что-то такое, что цепануло его лет пятнадцать назад, да так и не отпустило. А уж после последних событий… Снова потянулся за бутылкой, но очередная порция виски предательски закончилась. Качнул головой, обвёл мутным взглядом стол и все прилегающие к нему «окрестности», и пришёл к неутешительному выводу, что уже успел выпить всё, что вообще было возможно. — Сука! Вставать не было ни желания, ни сил, но новая волна мыслей и воспоминаний об этой чёртовой шалаве, которая сумела довести его до такого состояния, захлестнула настолько, что без очередной порции алкоголя существовать казалось просто невозможным. Знал практически каждого, кто когда-либо был с ней, — если не всех, то уж точно большинство, — поскольку особой тайны из этого и не делала. Про себя смеялся над ними, глядя, что блондинка одними только взглядами может сделать с мужиками, не говоря уже о большем, и откровенно подстёбывая, спрашивал её: «Он хоть дополз обратно от тебя?» Был в курсе слухов, уже не первый год стабильно ходящих по их обществу, о том, какая Императрица у себя в «будуаре». Сам старался не думать на эту тему, отгоняя эти мысли от себя, то ли отгораживаясь благородной маской дружбы, то ли не желая оказываться на месте этих «кавалеров», ведь ни одни её даже, казалось бы, самые серьёзные отношения ничем хорошим не завершались. Сейчас же сам был в таком положении: казалось бы, это он затащил её в постель, и трахал её он, да только выгнали из столь знакомого и доселе вполне гостеприимного дома его, ещё и как-то «без почестей». В последние два дня в полной мере, кажется, понял тех, кто и в запои уходил из-за госпожи Аллегровой, и в депрессию. За такими не столь радужными размышлениями и так и не увенчавшимися успехом попытками найти ещё хоть что-нибудь не выпитое, не заметил, как хлопнула дверь, и вип-комната, ставшая в последние пару дней его убежищем, впустила нового посетителя. — О-о-о… Ну, и вонь тут у тебя, Григорий Викторович! Всё, хватит бухать, поехали домой! Сфокусировал взгляд: Эмин. Как всегда улыбающийся, жизнерадостный, явно приехавший за ним — нашёл, блять! — Пошёл нахуй!.. — Ну, всё, всё, заканчивай, Гриш… — ещё одна улыбка до ушей, подошёл к нему, — Вставай, поехали-поехали. Тебя Аня там обыскалась — два дня на телефон не отвечаешь, никто не знает где ты. Совсем уже! — И она… Пошла… — криво усмехнулся. — У-у… — протянул, оценивая состояние друга и помещения, в котором он последние дни обитал, — Да пошли мы уже, пошли. Доволен? А теперь давай, выбирайся из этого дерьма, домой тебе надо: говорю, Аня тебя ищет, переживает за тебя, придурка. — А… Ира? — Какая Ира? — расхохотался, — Жену он нахуй посылает, а за Ир каких-то волнуется. — Ира… Переживает?.. — Гриша, родной, да какая Ира, блять? — Аллегрова… — встал и, опершись рукой о край стола, сделал пару шагов к Агаларову. Ткнул пальцем ему в грудь и повторил, — Ира… Ищет? Переживает? — Всё, упился ты, Лепс! — короткий смешок, — С чего б ещё и Аллегровой за тебя переживать? А вот если ты сейчас же домой не вернёшься, меня твоя дражайшая супруга с потрохами сожрёт. — К Аньке не поеду… — однобокая улыбка, — Она меня… за порог… выставила, нахер сдался ей теперь. Не поеду, блять!.. — Так, ну, вы там свои семейные разборки без меня проводите, но отсюда тебя вытаскивать надо, Григорий Викторович. Куда поедешь? — К швали этой… поехали! — Куда? — недоумённо вскинул бровь: Лепс сегодня откровенно поражал, давно не видел его таким. — К Ире… сказал… отвези меня, — снова ткнул друга в грудь, качнул головой, указывая на дверь. — О, Господи! Далась тебе твоя Ира! — обречённо вздохнул, — Что ж ты ей всё покоя не даёшь? Сидит твоя Аллегрова дома, ни сном, ни духом, а ты её мало того, что — швалью, так ещё и завалиться к ней хочешь. Нужно ей такое счастье, бля! — Не нужно?.. — Не нужно, не нужно, — «Господи, как же он задолбал уже», — Домой не поедешь, к Ирине Александровне не повезу. Ещё варианты? — К И… — Не повезу сказал! — Тогда здесь… останусь, — хотел вернуться обратно на диван и вновь остаться наедине с собой, своими мыслями и спасительным алкоголем, — Виски мне принеси… — Да сколько ж можно бухать, Гриша? — сесть обратно не дал, потянул на себя и подтолкнул к двери, — Всё, поехали на московскую хату, красивый ты мой. С бабами потом разбирайся: со своими, с чужими, хоть с кем. Моё дело довезти тебя и избавиться уже от такого счастья. — Аньке… скажешь… поди? — развёл руками и насколько возможно язвительно хмыкнул. — Господи, да не скажу я, не скажу, иди давай уже! Кстати, что за джип у тебя тут стоит? — Что?.. — М-да, весь мозг уже выбухал? — рассмеялся и показательно пощёлкал пальцами перед глазами друга, — Ты где джип угнал, который у бара стоит? — А… — вспомнил, на чём и главное как сюда приехал, — На нём… поедем, его ещё… вернуть… надо…***
В списке контактов, наверное, уже не осталось абонента, которому не был задан вопрос: «Слушай, ты не знаешь, где Лепс?» Нет, был, конечно, один, но вряд ли контакт «Гришина баба» был бы рад её слышать. А больше никто ничего не знал. В Продюсерском Центре певец уже с неделю не появлялся, концертный директор похоже бился в истерике от её звонков, Кожевников начал звонить сам — «исчезнувший» Гриша поставил на ноги всё своё окружение — и каждый раз материл друга на чём свет стоит, слыша очередное аллегровское «Нет!» — Слушай, дорогой, ты мне уже раз седьмой звонишь! — очередной раз без приветствия выдала абоненту на другом конце провода, — И я седьмой раз говорю, что не знаю я! Сергей, я тебе говорю, что я сама Лепса ищу! — Подожди-подожди, Ирина Александровна, я на этот раз хоть с какими-то новостями… — Где эта сволочь?! Рассмеялся: — Не знаю, — и, предупреждая «Тогда какого хера ты снова мне позвонил?!», уже готовое вырваться из женских уст, произнёс, — Эмин ездил его искать. СМС прислал — что-то вроде того, что куда-то везёт его… Позвони ему, если хочешь. — Кожевников, я тебя обожаю! — расхохоталась в трубку и скинула, не прощаясь. Уже порядком поднадоевший квест под названием «Найди Лепса» начинал хоть немного распутываться. Нахмурилась, пытаясь догадаться, куда и главное откуда Агаларов «везёт» эту чёртову грузинскую сволочь, которая два дня целенаправленно мотала ей нервы. Спешно листала список контактов на новеньком айфоне, пытаясь найти номер Эмина, если он вообще там когда-нибудь существовал. Облегчённо выдохнула, когда на экране замаячила фирменная улыбка молодого певца и спасительный номер телефона. Длинным пальчиком (уже почти трясущимся от нервов) поспешила ткнуть на кнопку вызова… Облегчённо выдохнула, услышав на том конце «Алло?» — думала, что гудки никогда не закончатся. — Эмин, здравствуй! — Да… Ирина Александровна, — отвлёкшись от разговора, поорал куда-то в сторону «Заткнись, бля!», и снова произнёс в трубку, — Здравствуйте! Я Вас слушаю. — Лепс? — Что «Лепс»? — сделал вид, что не понимает. — Гришу, говорю, затыкаешь? — коротко рассмеялась. Надеялась, что не ошибается, — Агаларов, я эти пьяные крики из тысячи узнаю. Где-то на фоне раздалось: «Что за… блядь… тебе там звонит?». Облегчённо выдохнула. Два дня поисков всё-таки увенчались успехом, Григорий Викторович где-то отыскался, живой, хотя и не сказать, чтобы совсем «здоровый» — но от сердца отлегло. — Да я как-то отрицать и не собирался, — Эмин хмыкнул. — Можешь мне сказать, — закусила губу, — Где ты его откопал? — В «Лепс-баре», Ирина Александровна, не поверите! — Бухой? — А Вы сомневались? — расхохотался. — Да тоже как-то не особо, — вдох-выдох, и задала вопрос, который интересовал её больше всего, — Ты домой везёшь это пьяное солнце? — Лепс меня даже в таком состоянии убьёт, если я его домой отвезу — они, похоже, с Анной поссорились, — услышав эту фразу, Аллегрова тихо, но крайне довольно хмыкнула про себя, — Я его на вторую квартиру доставлю, а дальше пусть сами разбираются. — Ну, да… — Он Вас, кстати, целый день сегодня всё вспоминал, Ирина Александровна. Правда не в самых лучших выражениях, Вам лучше не знать, — в голосе певца слышались извиняющиеся нотки, — С чего бы это? С Вами-то ему чего ругаться? — Да так… Видно никак не даю я ему покоя, — язвительно рассмеялась. Причину таких «вспоминаний» она осознавала, и решила, что всыпать ему при встрече ещё и за это не помешает: предсталяла, как он в таком неадеквате мог её окрестить, — Ну, ладно, спасибо тебе, хоть успокоил меня. — Этот придурок и Вас на уши успел поставить? — Увы, — сдавленно хмыкнула, — Эмин, Кожевникову позвони, кстати, а то он мне уже весь телефон оборвал. — Конечно! — ещё одно «Да заткнёшься ты или нет? Дай мне с человеком поговорить нормально!» и, улыбаясь, произнёс, — Ладно, Ирина Александровна, до свидания! — Ещё раз спасибо. Давай! В сознании, конечно, не укладывалось, как она не додумалась заглянуть в Гришин бар за эти дни, но радовало одно — в старой московской квартире Лепса можно будет без лишних людей спокойно с ним поговорить. Ну, или сразу убить — это как получится. В голове уже зрел план…***
Выждала ещё час, чтобы Агаларов точно уехал, — позвонить и поволноваться — это одно, а вот самой приезжать — это уже совсем другое, — и поехала к Григорию. За пятнадцать лет знала все его возможные адреса, поэтому дорога до старой его квартиры много не заняла. Сам не появлялся там уже давно, но сегодня, кажется, было самое время. У подъезда увидела собственный джип, довольно хмыкнула: — Привёз-таки красавца! Поднялась на седьмой этаж и поняла, что не зря искала его ключи по всему коттеджу (оставил их у неё пару лет назад, да так и не забрал), — дверь была практически бронированная, а сам Гриша в своём сегодняшнем состоянии точно бы не открыл. Два оборота, и входит в полутёмную прихожую. На полу валялась разбитая ваза, — какой-то очередной подарок, — видимо борьба с «зелёным змием» и Эмином продолжалась и здесь. Прошла в гостиную. Темно, пусто, как будто так и не посетил эту когда-то вполне уютную, но уже забытую квартиру — полный контраст с прихожей. Усмехнулась одними уголками губ, Лепс вообще был человеком «на контрастах». Ещё две комнаты оказались ровно также пусты, кухня разгромлена, и вот подошла к приоткрытой двери спальни. Если Эмин доставил его именно по этому адресу, то больше нигде его быть не могло. Одним лишь пальчиком с длинным ногтем толкнула дверь в сторону, открывая её ещё больше, осторожно заглянула… Тяжёлые шторы были плотно задвинуты, а на разворошённой кровати виднелся знакомый силуэт. «Чёртов алкаш!» Уже не стесняясь, распахнула створку двери и вошла в комнату. Пахнуло затхлостью, духотой и стойким запахом алкоголя. Сморщилась. Представила, что устроил в «Лепс-баре», если за пару часов довёл спальню до такого состояния. Подошла к огромной двуспальной кровати (всегда думала, для кого её покупал — Ани здесь никогда и в помине не было), уже в полной мере лицезрея человека, из-за которого непрестанно бесилась и нервничала последние пару дней. Это тело (других слов не находилось) лежало на постели, раскинувшись, и мирно спало. Поняла, что сейчас всё равно не добудится его, и до мельчайших деталей продуманный диалог сейчас бесполезен. Надо было ждать, пока Лепс придёт в себя. Сматерилась себе под нос, осознав, что уже не успеет домой. Однако, три комнаты, ещё не приведённые хозяином жилища в полный хаос, призывно манили. Решила остаться здесь — утром убивать мужчину будет сподручнее. Бросила ещё один взгляд на него, скривилась, и наклонившись над ним, проговорила ему прямо в лицо (всё равно не услышал бы, крепко спал): — Видишь, поступилась принципами, за тобой, сукой, приехала! Ну, здравствуй, Григорий Викторович! Вдруг ощутила что-то лишнее на своей талии и в мгновение ока оказалась прижатой к огромной кровати — крепко держал её одной рукой, притягивая всё ближе и ближе. Всё же не спал, она ошибалась. Свободной рукой провёл по бедру, обтянутому чёрной джинсой, сжал ягодицу. И хрипло на ухо: — Ну, здравствуй, Ирина Александровна…