Лошадиные скачки

Успокаивающе ревел мотор старенькой «Вольво», из динамиков позади заднего сиденья тихо подвывал бессмертный король — Элвис Пресли, а мама едва слышно что-то щебетала отцу, но я даже не пытался прислушиваться: меня клонило в сон и веки непроизвольно закрывались. Мир, казалось, потух. — Саша, Сашенька, вставай… Давай, мой хороший. Мы приехали, — голос матери разорвал темную пелену сна слишком резко, и я сглотнул, лениво открывая один глаз. — Александр! — вот и строгость отца на подходе. Его уж лучше не злить — будет хуже, а потому я послушно вышел из машины и с удовольствием вдохнул аромат села: трав, сена и лошадиного навоза. — Бери пакеты и заходи в дом, — скомандовала мама, — дядя Витя уже ждёт. Я кивнул и, подхватив сразу пять не слишком тяжёлых баулов, протиснулся в узковатую калитку. С цепи начал рваться Граф — помесь дворянина и соседской овчарки, он смотрел на меня злобно, словно хотел сожрать, но, видимо, внезапно узнав, завилял хвостом и вывалил длинный розовый язык. Я улыбнулся. Пройдя мимо пса и наконец оказавшись в доме, я встретился взглядом с Виктором Дмитричем — моим дядькой по маминой линии, он сразу же вскочил со стула и выхватив у меня пакеты, бросил их на стол. — Сашка! — восторженно взревел он и полез обниматься. Было откровенно видно, что дядя рад мне — морщинки на его лице стали гораздо чётче, а в глазах заплясали блики. — Привет, дядь Вить… — задушенно прохрипел я. — Ну как ты? Как жизнь? Как школа? — отстранившись и положив руку мне на плечо, мужчина посмотрел мне прямо в глаза. Я усмехнулся. — Вообще-то я уже на втором курсе. — поделился я «новостью». Родственник оцепенел и стыдливо отвёл взгляд. — Прости. Я… — Витенька!!! — бросилась на шею дяде мама, — Братишка, как ты изменился! Четыре года не виделись… Все по телефону, да по телефону… Соскучилась я. Папа пожевал губы и отставил чемоданы к стене. Потом, когда мама подуспокоилась, пожал руку дяде и я поправил на себе рубашку. Было заметно, что всем неловко. Повисла тишина. Такая, что было слышно как ржут кони на пастбище. — Мила, Андрей, — внезапно разбавили тишину дядя, — расскажите давайте, как в городе, что нового, а Сашка пусть вон в конюшни мои сходит, посмотрит, что там изменилось за столько лет. Я благоразумно кивнул и оставил их одних. Идя по забетонированной дорожке мимо небольших кустарников, хаотично разросшихся некультурных цветов и травы, я подошёл к длинному коричневому сараю со множеством загонов. В детстве я обожал лошадей, да и сейчас тоже люблю. Мне нравятся их мягкие губы, щекочущее дыхание и красивые, умные глаза в обрамлении длинных, пушистых ресниц. А ещё шерсть… Особенно приятно трогать лошадиные скулы и шеи, бугрящиеся сухожилиями и мышцами. Я провел ладонью по широкой переносице стоящей в загоне кобылки. Она фыркнула и ткнулась скулой мне в ладонь. Глаза лошади напоминали мне бескрайнюю черноту колодца, что стоял на заднем дворе у дяди и я улыбнулся. Лошадь тряхнула головой и повернулась ко мне задом, явно не желая продолжать общение. Пол в конюшне был очень чистым, видно было, что дядя следит за местом обитания животных, кормит хорошо и ухаживает за ними. Это было… Необычно. Люди, разводившие животину на продажу чаще относятся к ним пренебрежительно, а тут такая любовь — ветеринарные листы около каждого загона, вакцинация, спаривание, вид, возраст, указание назначения: (прогулочные, для развода и продажи, выставочные и т.д.) Прохаживаясь мимо пустых и занятых загонов, я заметил движение в самом крайнем углу конюшни. Там был привязан крупный, матерый пони темно-каштанового цвета, со стриженными хвостом и гривой. Он выглядел несчастным и я присел напротив него на корточки, поглаживая мощную шею и копыта. Пони фыркнул, ткнулся мне носом в шею и внезапно повалил на пол. Почувствовав на бедре горячий и влажный член животного я вздрогнул и оттолкнувшись от мощного тела, выполз из-под него. Пони едва заметно двигал задней частью тела и смотрел прямо на меня. Я вскочил и бросился прочь. Сердце билось как бешенное, я бежал домой не разбирая дороги когда нога соскользнула с узкой дорожки, отчего я повалился на траву, цепляясь шортами за куст розы и ломая одну из веток. Кажется я содрал кожу с колена. Плевать… Поднявшись, я поковылял в дом, где уже не было отца, (теперь понял, что машина со двора тоже исчезла), мама что-то готовила на кухне, попутно возмущаясь, а дядя щёлкал каналы на старом «сони». — Дядь Вить… — вкрадчиво начал я, переминаясь с ноги на ногу, — Слушайте, а что там за пони привязан? Ну… В крайнем стойле? Мужчина поднял на меня взгляд и вздохнул. — Не подходи к нему. Совсем с ума сошёл старичок Ной, на всех скачет, кого не увидит. Вроде и спаривали, и прививки делали, и ветеринар приезжал — все одно. Я кивнул, а дядя настороженно меня оглядел. — Ты чего, упал? — Угу. — спрятав взгляд, я сделал вид, что мне очень интересна кулинарная передача. Мужчина предложил мне присесть, но я отказался… Ближе к вечеру семья была снова в сборе, мы смеялись, ели жаркое и пили шампанское, шлифуя его водкой. В общем спать я ушёл рано. Постелили мне на мансарде прямо под крышей, но уснуть я так и не мог… В моих мыслях крепко засело любопытство и желание потрахаться с пони… Как сказал опьяневший дядя — послезавтра Ноя и Роланда заберут на мясо. Роланда — потому что старый, а Ноя из-за «бешенства». Я представил как слюной смачиваю пальцы и растягиваю себя для этой чертовой мини-лошади, как он входит в меня своим членом, причиняя боль и удовольствие одновременно, как я извиваюсь под ним, сжимая губы чтобы не застонать. Руки сами тянутся к паху и я трогаю свой восставший член, сжимая его пальцами и тяжело дыша. Мое тело становится одной сплошной эрогенной зоной, я прикусываю язык, но все равно мычу, сфинктер пульсирует от желания, а член кажется огненным. Кончаю внезапно для самого себя, выгибаясь в спине до хруста костей… В глазах пляшут светлые точки. Я всё ещё дрожу, когда внезапно слышу, что на мансарду кто-то поднимается. Накрываюсь одеялом и делаю вид что сплю. Дверь скрипит и ко мне, тяжело дыша, приближается, (если судить по шагам), дядя. Он молчит и почти не двигается, но в один момент я чувствую его руку на своих волосах. Не знаю почему, но меня это успокаивает и я проваливаюсь в спасительный омут. Спал я без сновидений, да и утром меня рано разбудили и потащили на лесную речку, где мы построили заводь и купались в ней целый день. Ели шашлыки, грелись на солнце, пили вино и сок, потом плескались и снова грелись… Вернулись мы домой глубокой ночью… Родители и дядя уснули сразу, а я решил исполнить план, который вынашивал в себе ровно сутки. Я тихо выскользнул из дома, прошёлся по привычной дорожке, с усмешкой бросив взгляд на сломанный куст розы и отомкнув конюшню, включил фонарик на телефоне. Ной не спал, он громко пофыркивал, будто зная, что случится завтра. А завтра его заберут на скотобойню. Я был пьян. Очень… А потому, обняв пони, разрыдался ему в шею. Он опять попытался на меня прыгнуть и я рассмеялся. — Всему своё время, Ной. — чмокнул я его в нос и встав с колен, стянул через голову майку. Пони стукнул копытом по полу и натянул веревку, обнюхивая мой живот. Скинув с себя всю одежду, я пристроил фонарик на стенке загона и сжав в руке лубрикант, выдавил немного на пальцы. Затем, немного подумав, выдавил в ладонь половину смазки, опускаясь на корточки и поглаживая свободной рукой «мешочек» Ноя. Он зафырчал, переступил с копыта на копыто и его пенис начал наливаться кровью. — Да ты у нас такой большой… — не скрыл я восхищения. Сфинктер знакомо запульсировал и смазав лубрикантом сначала член Ноя, затем свою дырочку, я начал себя растягивать, примерно оценивая размеры пони и свою «вместимость». Честно говоря, я, благодаря алкоголю, почти не представлял себе как это будет, но двигая пальцами внутри себя, чувствовал как кожу на спине и ягодицах приятно покалывало из-за прилива возбуждения. Пони смотрел на меня с нескрываемым интересом и я повернулся к нему спиной, пятясь назад и ожидая момента, и когда влажный, горячий член коснется моих ягодиц или ног. Наконец он мазнул по моей пояснице и вздрогнув, я поймал его ладонью и направил в себя. — О Боже, да… — сорвалось с моих губ непроизвольно. Кони в стойлах приглушённо заржали, возмущенные внезапной побудкой, а Ной сорвался. Он перебирал копытами и двигал телом, доставляя своим «грибообразным» членом мне невероятное удовольствие. Алкоголь в крови сыграл только в плюс и закатив глаза, я начал насаживаться на член Ноя, словно умалишённый, было больно, очень, но только сначала, а потом… Когда я начал надрачивать себе, внизу живота все стянуло, яички поджались и я кончил, разрывая зубами угол губы, чтобы не заорать от нахлынувших чувств, но Ной продолжал долбиться в меня, заставляя мой член возбуждаться снова, а дыхание срываться. Ногтями впившись в бревно на краю загона, я почувствовал как внезапно напрягся Ной, заржал сдавленно и ускорил движения. Я снова начал надрачивать себе и когда почувствовал, что в меня ударила горячая струя, а пенис пони начал обмякать и уменьшаться — кончил, не скрывая громкого стона. Кони вокруг снова завозмущались и я, словно во сне, присев на корточки, напрягся, выталкивая из себя семя копытного любовника. Оно полилось из моей растраханной дырки словно густая сметана из стакана и я улыбнулся. Мечта исполнена… Когда я оделся и забрал телефон, последний раз взглянув на Ноя, я увидел в его глазах Вселенную. Мне было жаль его, но лишь немного… Своё я получил. Проснувшись ближе к обеду, Ноя и Роланда я уже не увидел. Дни летели, ночи тянулись и два месяца казались такими спокойными, даже немного скучными. В конюшню я не ходил — честно признаться, мне было стыдно и немного противно, но лошадей я любить не перестал. Уезжая из деревни, я ни о чем не жалел. Я получил бесценный опыт, который мне вряд-ли пригодится, о котором я никому не расскажу, но буду хранить внутри себя вне всякого сомнения.