О тюрьме, о боксе и не только...

Этим утром в час, выделенный для тюремного “общения”, все трое вышли во двор. Большой Эл, за неделю уставший от бестолкового одночасового просмотра телевизора в день, впервые решил составить ребятам компанию и немного поразмяться на свежем воздухе. Ник, едва ступив на беговую дорожку, тут же начал пробежку: двадцать часов малоподвижного образа жизни в камере, несмотря на частые разминки в течение дня, подстёгивали его к активности. Глядя на него, Дэнни думал о том, что, должно быть, этот парень раньше был спортсменом. Нужна недюжинная сила воли и привычка, чтобы самостоятельно следовать тренировкам и держать своё тело в такой хорошей форме, невзирая на тюремную жизнь. Определённо Ник обладал огромной закалкой и терпением, и, в отличие от Дэнни, дух его не был сломлен. Это служило для Дэнни отличным примером. Он и сам старался не отставать и заниматься на открытом воздухе ежедневно, независимо от того, позволяла погода или нет. В конце концов в месте вроде этого встречи с внешним миром были слишком коротки и редки, чтобы так глупо ими разбрасываться. Однако, несмотря на усиленные тренировки, Дэнни казалось, что он уже начал забывать о том, что такое спарринг. В «Клем Аттли» тренер постоянно устраивал ему персональные бои, где Дэнни мог отработать удар на живом сопернике, а не на боксёрской груше. Здесь же о парных тренировках можно было забыть. Дэнни как-то попытался призвать Ника себе на помощь, но тот лишь виновато улыбнулся, извиняющимся тоном ответив: «Прости, я ровным счётом ничего не смыслю в боксе». Дэнни, конечно, расстроился, но он и не надеялся, что в стенах тюрьмы для него найдётся годный партнёр. Поэтому день за днём он репетировал удары в одиночку, держась в стороне от общей массы заключённых, в большинстве своём пинающих воздух посреди тюремного двора. Это утро не стало исключением. Как только Ник отправился на пробежку, а Дэнни проделал комплекс необходимых упражнений для разогрева, он принялся наступать и отражать удары от невидимого соперника, то делая всем корпусом выпады вперёд, то активно обороняясь. Большой Эл сидел на железной скамейке неподалёку, раскуривая “стрельнутую” у кого-то из заключённых на площадке сигарету, вполоборота от охранников, то и дело маячивших своими синими кепками по периметру двора. Когда Дэнни сделал очередной выпад, Большой Эл негромко, но довольно недвусмысленно хмыкнул хриплым, прокуренным басом. — Что? — Дэнни поднял на него глаза. — Ты открываешься слева. — Гигант фактически не смотрел на него: он следил за тем, как Ник, огибающий беговую дорожку, пытался вежливо обогнать каких-то двух хмырей, которые едва плелись и больше трепали языком, чем действительно бежали. Дэнни остановился и опустил занесённые для очередного “невидимого” удара руки. — Что ты хочешь сказать? — изумлённо уставился он на сокамерника. — Только то, что у тебя хреновая оборона слева, малыш-Дэнни, — угрюмо пробубнил Эл, не отрывая взгляда от беговой дорожки, и задымил, как паровоз. Дэнни на миг утратил способность говорить. Но уже через секунду слова хлынули из него потоком вместе с нагрянувшим энтузиазмом. — Так ты умеешь боксировать?? — восторженно выдохнул он. — Мне казалось, что спорт тебя совсем не интересует. — Все мы полны сюрпризов, — иронично пробасил здоровяк и снова затянулся. — У меня был один приятель с неуёмной страстью к боксу. Он научил меня кое-чему. Большой Эл бросил сигарету себе под ноги и, затушив окурок, поднялся со скамьи, горой надвинувшись на Картрайта. — Давай, — он сделал подзывающий жест руками, — нападай. Я покажу тебе, где и что ты, мать его, делаешь не так. Дэнни обрадовался. Он и вообразить не мог, что Большой Эл когда-то занимался боксом. Похоже, у него всё-таки появится спортивный тренер в стенах тюрьмы. Он встал в стойку и приготовился сделать выпад, но тотчас был остановлен могучей рукой темнокожего шотландца, который сразу же за этим провёл умелый апперкот. У Дэнни потемнело в глазах и заложило уши на миг. Он перевёл вес тела на нерабочую ногу и попытался перегруппироваться, но тут же получил два прямых в голову, второй из которых вывел его в аут. Дэнни упал, подогнув колено. — Эй-эй! Полегче! — откуда-то сбоку, словно из бочки, услышал он голос Ника, закончившего пробежку и приближающегося к ним. Дэнни тряхнул головой, чтобы перебить звон в ушах. Его счастье, что Большой Эл бил не в полную силу. Без перчаток подобные удары обернулись бы для него травмой. И хорошо, если не смертельной. — Видишь? Я же говорил, ты открыт, — спокойно подытожил Эл, помогая Дэнни подняться на ноги. — У тебя страдает оборона с левой стороны. В момент, когда ты уклоняешься, ты на секунду открываешься. Для хорошего панчера этого хватит, чтобы вмазать тебе один стрэйт или джеб. И ты уже валишься с ног. Запомни, малыш-Дэнни: в боксе дерьмовая оборона намного хуже лажово проведённой атаки. Большой Эл прокурено крякнул, усмехнувшись собственной шутке, Дэнни же обиженно тряхнул головой снова, пытаясь вернуть себе полноту слуха. Ник, стоя в стороне, смеялся, растирая влажные после бега волосы сырой футболкой. Звук тюремного клаксона вернул всю троицу в реальность. “Конец прогулки”, — громко проорал сержант со смотровой. — “Построение у дверей” Заключенные неохотно потянулись к дверям тюрьмы. — Ты в порядке? — участливо спросил Ник, заглядывая ковыляющему следом Дэнни в лицо и держа наготове свою руку, чтобы в случае чего предложить ему опереться. — Бывало и хуже, — неловко отшутился Картрайт и первым нырнул в дверной проём на обыск от смотрителей. В камере ни один из них не проронил ни слова. Ник что-то бегло записывал у себя в дневнике, как обычно, Большой Эл увальнем лежал на нижней полке, умело изображая мертвеца, а Дэнни, борясь с приступами головной боли от нанесённых ему ударов, думал о том, что было бы неплохо смыть с себя печать позора. К счастью, до окончания часа “общения” оставалось ещё целых семь минут — для того, чтобы все заключённые сумели добраться до своих камер, — и Дэнни, не теряя времени даром, тотчас схватил полотенце со своей койки и ринулся в душ, чтобы успеть до прихода надзирателя. Он уложился минут за пять. По крайней мере, когда он вернулся обратно, Паско загонял заключённых в камеры лишь блоком ниже. Большой Эл, как прежде, лежал, не шелохнувшись и прикрыв газетой лицо. Ника не было. Должно быть, тоже вспомнил о водных процедурах после пробежки. Либо решил проверить, как там поживает тюремная библиотека в его отсутствие. На Лиама, временно согласившегося его подменить, чтобы отдохнуть от конвейера, надежды не было никакой. Дэнни стоял, склонившись над столом, и сушил мокрые волосы полотенцем. Только сейчас он заметил, что дневник Ника остался открыт на той странице, где Мон-Криф закончил писать. Ник никогда прежде не оставлял свой дневник открытым и вообще всячески дорожил личной информацией в нём, стараясь, по возможности, убирать его подальше от чужих глаз. Даже от глаз Эла и Дэнни. Но сейчас он почему-то совершенно позабыл это сделать. Возможно, потому что его сорвали с места неожиданно. Дэнни опасливо покосился на койку с Элом — тот лежал, не подавая никаких признаков жизни. Для этого человека, похоже, сон был превыше всего. Даже превыше личного интереса о своих сокамерниках. Всё ещё на автомате утирая мокрые волосы полотенцем, Дэнни мельком бросил взгляд на ровный почерк на бумаге. Он до сих пор плохо читал — Ник совсем недавно (всего-то на прошлой неделе) научил его складывать буквы в слова и получать цельные предложения. Может быть, именно поэтому он так небрежно оставил свой блокнот открытым, так как знал, что даже при желании Дэнни не сможет прочесть в нём больше одной строчки. Но Дэнни был на редкость способным учеником. Втайне от Ника он вместо того, чтобы ходить на конвейер, вот уже около недели ходил в библиотеку к Лиаму и подрабатывал там, одновременно с этим практикуя свой навык чтения. Он хотел сделать Нику сюрприз, показав ему свой прогресс на их следующем занятии. Но он ни в коем случае не собирался читать личную информацию, не предназначавшуюся для него, если бы его взгляд случайно не уцепился за собственное имя, выведенное аккуратным почерком Ника в блокноте. Он не смог перебороть своё любопытство. “...У Дэнни фигура боксёра. Он движется плавно и в то же время размеренно, ответственно рассчитывая каждый свой шаг, точно тигр на охоте. Каждый его бросок полон грации и изящества, и, если бы он не был таким невнимательным в защите, то смог бы довольно быстро завладеть рингом. Я думаю, Дэнни — упорный боец. Что на корте, что в жизни. Он никогда не признает себя проигравшим, и в этом его самое сильное преимущество. Он не опускает руки и идёт до конца. Хотя его бьют постоянно. Только сегодня я заметил несколько старых, очень давних, но серьёзных шрамов. Один на подбородке снизу — должно быть получен в результате грязно проведённого оппонентом апперкота, а другой — глубокий — на боку под ребром. Интересно, откуда он взялся? Раньше я его не замечал. Наверное, потому что Дэнни редко демонстрирует своё тело. Думаю, в таком месте как тюрьма это естественно, ведь его тело обладает той удивительной красотой и пластичностью, которыми легко засмотреться... ” Дальше Дэнни читать не отважился. Чувствуя прилив крови к вискам, он быстро сглотнул и резко захлопнул дневник. В то же мгновение он ощутил на себе пронзительный взгляд. Дэнни поднял глаза: Ник стоял в камере, а Паско захлопывал за ним тяжёлую железную дверь на ключ. — Я... — “не читал”, хотел было оправдаться Дэнни, но тотчас понял, насколько глупо это звучит, и, опустив голову, виновато закончил: — не хотел... Ник подошёл к столу и убрал дневник под матрас своей койки. Он не произнёс ни слова, но вид у него был сконфуженный. — Я правда не хотел... — как заговорённый повторил Дэнни, не зная, что ещё сказать. Как извиниться за своё беспардонное поведение. — Забудь, — бросил в ответ Ник и забрался к себе. Дэнни сгорал от неловкости. Меньше всего на свете он хотел портить отношения с Ником. А теперь, прочитав о себе из его дневника, ему почему-то и вовсе захотелось узнать Ника поближе. — Кстати, — сказал он, закатывая футболку и указывая на свой старый шрам под ребром, — это от забора. Мы с Берни как-то поздно ночью в подвыпившем состоянии поспорили, кто из нас первым сможет через него перелезть. Ну, и... Ник молча кивнул, не глядя на Дэнни, но кончики его ушей едва заметно порозовели. Большой Эл, приподняв газету с лица, с удивлением уставился на неожиданно смутившихся ребят со своей койки.